Граждане или подданные?
- Подробности
- 6180
- 03.07.2014
- Петр СВОИК, экономист, кандидат технических наук
Из кого состоит казахская нация
Через 20 лет без знания казахского языка можно будет работать только чабаном или костоправом – такую мысль на заседании аналитической группы «КИПР» высказал ветеран национально-патриотического движения в Казахстане Дос Кушим. Во вполне миролюбивом контексте: дескать, никого заставлять учить язык не надо, все решится само собой, в силу демографических процессов.
Заседание было посвящено национальному строительству, в смысле государственному. И вводных докладов было два: Расула Жумалы, у него центральным тезисом была государство образующая нация – казахская, и Каната Нурова, отстаивающего гражданское наполнение понятия нация.
Никакого столкновения концептуальных подходов, впрочем, не случилось – практически все высказанное докладчиками было вполне разумно, совпадало у того и другого, и ни у кого из участников обсуждения (а собрался народ компетентный и самых разных направлений) возражений также не вызвало. А что касается терминологических различий – казахская ли в Казахстане нация или казахстанская, казахами или казахстанцами называть жителей страны, – это так и повисло в воздухе. Если на этом зацикливаться – тогда можно разъяриться и до драки, а если философски – то какая разница!
Назови хоть горшком, только в печь не сажай
Разговор, надо сказать, получился вполне таким… умиротворительным. Ни на чем таком привилегированном для казахской нации Расул Жумалы не настаивал, наоборот, подчеркивал полное гражданское равноправие казахов и не казахов. То же и по переходу на государственный язык: никакого принуждения и никакого форсирования – только растянутым во времени естественным путем. Ожидаемый результат этого процесса столь доходчиво сформулировал Дос Кушим.
Точно так же и у Каната Нурова: ну, пусть в основу казахской нации будет положен принцип гражданства, пусть всех жителей Казахстана правильнее именовать казахами – это ведь тоже не сиюминутный процесс. Никаких немедленных оргвыводов из этого не следует, пусть все идет своим чередом. И, глядишь, лет через 20 все привычно станут именовать себя казахами. Благо, не знающими казахского языка останутся только чабаны и костоправы.
Дастан Кадыржанов тоже прокинул мостик между казахской и казахстанской концепцией национального строительства – сообщением, что двусмысленность определения национальный присутствует только в русском языке. А в том же английском, например, национальность и гражданство – это одно и то же, понятие же этничности определяется совсем иным словом и наделено отдельным смыслом. В Европе национальность определяется по гражданству – гражданин Франции, например, по национальности автоматически француз, пусть и сенегальского, допустим, происхождения. А в этническом смысле те же коренные французы – трайбалисты не хуже нашего: бургундское, гасконское или нормандское происхождение у них так же отслеживается и выделяется.
Короче, обсудили животрепещущую тему, высказались и… разошлись. Оставив все как есть: и констатацию, что для Казахстана нет ничего более важного, чем сохранение межнационального согласия, и что проблема такая есть, и что с этим что-то надо делать.
А что?
Получается – ничего, что отличалось бы от того, что делается, главное – не торопиться.
Время – торопит
Этой же темы – насчет казахской или казахстанской государственности – касались на «КИПРе» еще года четыре назад. Поводом было вынесение на суд общественности проекта «Доктрины национального единства Казахстана», в котором содержалось определение казахстанская нация, и это вызвало консолидированную ответную реакцию национал-патриотов, дружно настаивающих на существовании в Казахстане только казахской нации. Прочие – диаспоры.
В чем они, юридически говоря, были правы и тогда, и сейчас. С декабря 1991 года в состав действующего права входит Закон «О государственной независимости Республики Казахстан», где дана вот такая правовая дефиниция: «Граждане Республики всех национальностей, объединённые общностью исторической судьбы с казахской нацией, составляют вместе с ней единый народ Казахстана».
В результате с Доктриной возникла определенная идеологически юридическая заминка, и ее надо было срочно разрешать, поскольку проект Доктрины появился не просто так, а в преддверии готовящегося тогда конституирования такого нового статуса президента, как Елбасы – Лидер нации. Понятно, что чисто казахский контекст первой части титулования никак не мог распространяться на вторую часть. Если уж для главы государства вводить дополнительное определение Лидер, то оно должно охватывать весь народ-нацию, а не только нацию казахов.
Ту коллизию удалось «разрулить» через согласительную комиссию с участием национал-патриотов.
Раздражающий прямой посыл о казахстанской нации был убран, идеологическое равновесие как бы восстановлено. Однако правовая часть, а вместе с нею и идеологическая оказались запутанными еще больше. Написанное с прописной буквы слово Нация в Доктрине не сопровождено теперь ни казахским, ни казахстанским прилагательным и должно бы относиться вообще к народу Казахстана, лидер которого – елбасы, однако… понятие народ в Доктрине употреблено в адресно казахском контексте. Например: «консолидации вокруг казахского народа всех граждан республики, направленной на укрепление независимости государства» или «перед казахским народом, давшим свое гордое имя стране, стоит новая историческая миссия: стать консолидирующим центром объединения Нации».
Народ и нация – едины?
Идеологическая и юридические двусмысленности оказались закольцованными. С одной стороны, народ Казахстана (включающий и казахскую нацию) – един, и это норма действующего уже четверть века конституционного закона. С другой стороны, относительно свежей Доктриной из народа Казахстана выделяется казахский народ, перед которым стоит перспективная историческая миссия – стать консолидирующим центром объединения нации.
Поневоле запутаешься во всех таких терминологических изысках и пожалеешь разработчиков ожидаемого Патриотического акта «Мангилик ел» – это какие же следующие комбинации им придется составлять, лавируя между казахами и казахстанцами, нацией и национальностями, народом и народами, гражданами и государством!
Между тем время поджимает не в составлении новых идеологических или юридических опусов, а конкретно по жизни. Если предыдущий спор на тему, чья в Казахстане нация, разгорелся из-за не самой большой необходимости назвать президента еще и национальным лидером, то ныне Казахстан вплотную подошел к тому самому транзиту, когда ожидаемый уход елбасы оставляет ситуацию в тревожной неопределенности.
Плюс события на Украине, безусловно, транслируемые на Казахстан в той же тревожащей неопределенности: насколько карта защиты «русскоязычных» будет разыгрываться здесь и будет ли – не ясно пока никому. В том числе пока и тем, кто может ее разыграть.
Отражение чего – и этот разговор на «КИПРе»: актуальный, насыщенный и… без внятного завершения. Вернее, завершающий вывод, в силу как раз таки отсутствия какой-то новой формулы, есть: придерживаться имеющегося статус-кво.
Русскоязычие казахской государственности
Но это, боюсь, взаимное убаюкивание: и тех, кто такого будущего хотел бы, и тех, кто его страшится.
События, разумеется, никаких плавно-переходных 20 лет впереди нам не обещают, да и полное овладение всеми казахстанцами казахским языком – тоже за пределами реалий.
В конце концов, закон о государственности казахского языка действует уже 25 лет, денег и усилий потрачено более чем, пора бы признать, что достигнутый результат адекватен реальным возможностям. Да, демография и падающее качество сельского образования добавляют в Казахстане число казахов, не говорящих по-русски. Но этого ли не хватает казахскому языку, чтобы стать реально государственным?
И потом, зачем ждать 20 лет? Уже сейчас наполнение всех ветвей и уровней государственной власти именно казахами выше, чем может дать любой мыслимый демографический или социально-экономический процесс вплоть до 2050 года. Отчего же фактически казахская государственность функционирует и на казахском, и на русском языках?
Рискую будоражить столь щепетильный языковой вопрос именно потому, что он – главный. И дело здесь вовсе не в языках: ни в казахском, ни в русском. Способы их использования, развития и поддержки – это вопросы технические, имеющие свои достаточно очевидные решения.
Очевидным для всех казахстанцев – будущих казахов – надо сделать другую констатацию: кто сейчас составляет казахскую нацию и кто, при правильном устройстве государства, должен ее составлять.
До Европы – далеко
Так вот, в современной европейской парадигме государственности и гражданственности, на которую мы все время ссылаемся и которой пытаемся подражать, национальное тождественно гражданскому, поскольку предыдущие стадии национального строительства Европа уже прожила-преодолела.
Мы же у себя имеем совмещение сразу трех исторических видов государственности. В середине у нас «Нурсултанат» – государство персонифицированное и частное. Как в идеологическом и юридическом, так и конкретно материальном смысле. Это некий аналог раннесредневековой европейской феодалии или степного ханства, только погруженного в современный рынок, снабженного сотовой телефонией и интернетом.
На этом историческом этапе государства-нации только зарождались, и понятие национальности сводилось не к гражданственности, а к подданству. Внутри же любого такого султаната обязательно присутствует сословная, конфессиональная и этническая классификация населения – феодальная государственность на таком разделении, собственно говоря, и зиждется.
И если уж говорить, с какой нацией соотносится эта персонифицированная казахская государственность, то в нее, помимо представителей казахских родов и народов, входят и местные других национальностей, приставленные к стратегическим экспортно-сырьевым комплексам. А также и «иностранные инвесторы» – руководители действующих в Казахстане европейских, американских, китайских и российских компаний.
Это так, поскольку феодальная, доиндустриальная, государственность строилась в Средневековье, и строится ныне у нас, на концентрации в одних руках политической и экономической власти. Верховный правитель должен контролировать главные материальные ценности в стране и основные экономические потоки через собственную доверенную знать или «вхожих» к нему иностранцев – это обязательное требование такого рода государственной конструкции.
Следующая оболочка современной казахской государственности – преимущественно казахское этническое наполнение центральных, региональных и местных органов власти и аффилированного с этими властями бизнеса.
И это национально-этническое казахское государство достаточно органично вставлено в уже почти современное оформление государственности – в виде парламентского представительства и декларирующего гражданское равноправие законодательства.
В Европе все эти виды государственности последовательно отменяли друг друга – через технический прогресс, отрубание голов и реки крови. У нас же и феодальная, и этно-национальная, и гражданская государственности как-то сосуществуют, хотя и в борьбе за собственное долголетие.
Государственность – на замке
Но в самой большой неопределенности пока этничность, или гражданственность, той самой нации, которой предстоит формировать переход от кланово-олигархической к национальной государственности.
Здесь ключевая закавыка – вопрос о языках. Не сам по себе, а в той идеологически юридической плоскости, в которой его используют при наполнении понятия Нация в казахском национальном государстве. Европейская связка «государство – народ – нация» у нас не годится, поскольку государственным языком определен только казахский, владеет же им далеко не весь народ.
Выходит, национальным казахское государство является в весьма ограниченном смысле – отнюдь не все его граждане имеют к нему отношение. И уж точно не имеют отношения к казахской национальной государственности жители казахской глубинки, мало что от «своей» государственности получающие и в деятельности государства реально не участвующие. В отличие от кое-каких не граждан Казахстана не казахского происхождения, полноправно входящих в компрадорскую правящую нацию.
На замок же эта ситуация заперта не только правящим режимом, естественно, устремленным лишь к самосохранению и продлению своего существования. Еще прочнее она заперта не проговариваемым вслух, но твердым консенсусом самых разных казахстанских элит, политических и экономических, власт-ных и оппозиционных, экспертных и информационных, – насчет именно казахского наполнения национальной государственности.
Скрепой чему – тезис о государственности казахского языка, практически нереализуемый, но от того тем более неприкасаемый.
И вот на заседании «КИПРа» в голову пришла такая мысль: теперь все упирается уже не в естественно пытающийся себя консервировать режим, а непосредственно в казахские элиты. Будут они, по умолчанию, придерживать за собой право на казахскую нацию – это одно. Смогут найти формулу для не отложенного включения в национальное строительство всех граждан – совсем другое.
