Умут Шаяхметова: «Последняя атака на тенге обошлась Нацбанку в 4 млрд долларов»

• 

Подробности

4168

04.09.2014

Сергей Зелепухин, КазТАГ

Ситуация в банковском секторе из-за высокого уровня проблемных кредитов далека от позитивной. Беспокойство вызывает и статус-кво на валютном рынке, и замедление темпов роста казахстанской экономики. Несколько странно выглядит бездействие регулятора по стимулированию кредитования. Оценить положение в банковской системе и политику Национального банка мы попросили председателя правления Народного банка Казахстана Умут Шаяхметову.

 — Умут Болатхановна, недавно в Астане рассматривался проект концепции развития финансового сектора до 2030 года. Как Вы его оцениваете?
— На сегодня концепцию можно принять, но ее нельзя назвать проработанной до конца, в части рынка ценных бумаг, банковского и страхового сектора. Поэтому мы считаем, что она требует доработки.
— А можно ли судить по тексту проекта концепции, каким в дальнейшем будет денежно-кредитное регулирование Нацбанка? И что Вы думаете о его валютной политике?
— По денежно-кредитной политике Нацбанка в концепции вообще ничего не сказано. Но принято решение, что по этому поводу регулятор будет публиковать отдельный документ. Что касается второй части вопроса, то, например, в России проводится политика инфляционного таргетирования. В связи с этим они создали условия для более свободного образования курса российского рубля. Сейчас он волатилен и образуется по правилам рынка.

В Казахстане же наблюдается совсем другая картина, когда установили курс доллара на уровне 182 тенге без каких-либо изменений в сторону ослабления или усиления. То есть идет валютное таргетирование, где главная цель — удерживать обменный курс на определенном уровне. Это вызывает у нас недоумение. При такой политике нет валютного рынка, поскольку курс тенге фиксирован.
Поэтому неясно, насколько он полно отражает ситуацию по золотовалютным резервам Нацбанка. Например, по моим оценкам, последняя атака на тенге (конец июля — начало августа — КазТАГ) обошлась Нацбанку в 4 млрд долларов. То есть эту сумму он потратил на поддержание курса в ранее установленных границах. Однако нам как участникам рынка важно понимать, какой будет денежно-кредитная политика и на что она будет ориентирована: на курс, на процентные ставки или на инфляцию.
— Не секрет, что Нацбанк не является центральным банком в полном смысле этого слова. То есть он не выполняет функцию кредитора в последней инстанции и, по сути, остается обменником, проводя так называемую политику валютного правления. Почему так происходит? По каким причинам регулятор фактически проводит пассивную политику даже в отличие от российских монетарных властей?
— Да, например, российский Центробанк активно помогает банковскому сектору. Когда были введены санкции, Банк России заявил о своем намерении в случае необходимости поддержать банки, и уже мы видим, что со стороны российского регулятора идут большие вливания в этот сектор. То есть, он всегда оказывал помощь банковской системе, в том числе и в период кризиса.
В то же время в плане активного предоставления поддержки банкам Нацбанк придерживается более консервативного подхода. Да, он оказывает помощь главным образом через участие на рынке РЕПО. Но беззалоговое финансирование он предпринял только в этом году, когда три банка — ЦентрКредит, kaspi и Альянс — подверглись sms-атаке. Тогда регулятор выделил каждому из них примерно по 100 млрд тенге. Насколько я знаю, эти деньги они еще не вернули. Те же банки получают финансирование от ЕНПФ. То есть фондирование идет со стороны Нацбанка.
— Но регулятор вопреки негативной ситуации на глобальных рынках заемного капитала для отечественных фининститутов, санкций против России, дефициту длинных денег в экономике продолжает проводить пассивную денежно-кредитную политику и не использует полностью все возможности, в первую очередь —кредитование банков по ставке рефинансирования. Почему?
— Вопрос заключается в источниках фондирования и в качестве заемщиков. Вливания должны идти в экономику, а избыточное финансирование приведет к спекуляциям. Это плохо, поскольку они начнут разгонять инфляцию и угрожать стабильности обменного курса.
С другой стороны, есть проблема с качественными заемщиками. Как мы видим, даже ипотечный рынок сужается, поскольку ставки на ипотеку высокие. Даже по 12% — это дорого.  Если смотреть на стоимость денег и на суммы погашения по ипотечному кредиту, то получается, что совокупные поступления от процентов сопоставимы с размерами основного долга. Конечно, это несправедливо.
Если бы ставки по ипотеке у нас были на уровне 1—2%, как на Западе, то ставка рефинансирования играла бы огромную роль. Аналогичная ситуация по кредитованию долгосрочных корпоративных проектов. Сегодня нет такого их количества, чтобы можно было кредитовать. Зато есть риски. Многие проекты слишком дорогие по себестоимости, больших затрат требует создание инфраструктуры и т. д. Поэтому дело не только в Нацбанке. Необходимо, чтобы этим вопросом занималось и правительство: изучало и улучшало макроэкономические условия для развития бизнеса, а Национальный банк выстраивал соответствующую монетарную политику.
— Давайте вернемся к валютной политике Нацбанка. Например, после февральской девальвации 2009 года золотовалютные резервы активно росли, чего мы не наблюдаем после февральской девальвации этого года. С другой стороны, мы видим замедление экономического роста. По прогнозам экспертов, это может привести к тому, что сальдо платежного баланса в этом году снова окажется отрицательным и даже больше, чем по итогам 2013-го. Насколько в этих условиях высоки риски новой девальвации?
— В своем последнем отчете МВФ указал, что оснований для проведения столь глубокой девальвации тенге (почти на 20% — КазТАГ) не было, так как национальная валюта, по расчетам его экспертов, была переоценена только на 3%. Поэтому запас у нас остается большим. Даже поднимается вопрос по расширению нижней границы валютного коридора. Но нам не совсем понятно, какой месседж хочет донести рынку Нацбанк. Конечно, находясь в рамках Таможенного союза и ЕЭП, мы сильно зависим от того, как будет развиваться ситуация в России. Есть совсем плохие сценарии.
 — Какие это сценарии?
— Для меня самый негативный сценарий, если Россия введет контроль за оттоком капитала. Но это архикрайняя мера, которая в случае ее реализации будет означать откат в 80-90-е годы прошлого века. О чем идет речь? Российские власти могут ввести ограничения на конвертируемость рубля, когда возможности компании по конвертации ограничиваются экспортными контрактами. Тогда в этой ситуации сильного давления на рубль и ликвидность не будет, поскольку можно будет купить только ограниченное количество долларов. Но это — крайний шаг и очень плохая мера.