Динамика понижения

Подробности

4480

02.04.2014

Данияр Дауталиев, Жанболат Мамышев, КазТАГ

Бояться нужно форcированного сближения с Россией в рамках Таможенного союза

Лучшее подтверждение истины – это практика. Так обстоят дела в случае с Таможенным союзом (ТС), который три последних года работал не в пользу Казахстана. Согласно последним статданным, в 2011— 2013 годах наш экспорт в страны ТС снизился с $7,1 млрд до $5,8 млрд, а импорт, напротив, вырос с $15,9 млрд до $18,3 млрд. В интервью агентству КазТАГ управляющий директор по развитию экспорта АО «Национальное агентство по экспорту и инвестициям «Kaznex Invest» Министерства индустрии и новых технологий РК Газиза Шаханова рассказывает о причинах сложившегося положения.

— Газиза Ганиевна, не секрет, миру нужны наши сырьевые товары. Но будет ли так всегда? Собственно, как долго, по вашему мнению?
— Думаю, что Казахстан будет оставаться страной, которая поставляет сырьевые ресурсы, — это уже наша генетика такая. А от генетики, как известно, не уйдешь. Поставлять сырье — это не совсем плохо, его надолго нам хватит. Мы всегда экспортировали сырье, и промышленность вся наша построена так, чтобы это сырье добывать и перерабатывать. Это надо признавать, здесь нет никакой основы для печали. Есть такие страны, у которых и сырья нет, — вот это еще худший вариант развития страны.
Но было бы большой глупостью не использовать деньги от этого сырья так, чтобы последующие поколения, оставшиеся без сырья, были бы обречены на бедность, на заимствования и так далее. Было бы очень глупо эти деньги не потратить именно сейчас, именно в нужное время. Потому что деньги, лежащие в Национальном фонде, вложенные в американские казначейские бумаги, тоже обесцениваются.
Мы оберегаем эти деньги от своего народа, но в то же время ездим в Китай, по всему миру, просим инвестиции. Иностранные инвесторы прекрасно понимают ситуацию и задаются вопросом: а почему же Казахстан, имея большие резервы, ищет их по всему миру, не вкладывает их в свою экономику, в свои дороги, инфраструктуру и так далее, просит вложить в свою обрабатывающую промышленность? Это парадокс. И я считаю, что не воспользоваться тем, чем можно воспользоваться именно сейчас и на нужные вещи, — это уже бездействие. Сырье — это хорошо, но деньги Нацфонда вкладывать нужно в самих себя.

— То есть в обрабатывающую промышленность, развитие переработки, инфраструктуру?
— Не только. В образование, медицину. Вообще у нас очень интересно построена экономика. Когда говорят, что валовой внутренний продукт (ВВП) в нашей стране вырос на 6%, то нужно смотреть, а за счет чего вырос. Он вырос преимущественно за счет торговли, строительства, доля промышленности там небольшая. Но почему у нас люди идут зарабатывать деньги в торговлю и строительство? Потому что в течение года-двух люди «отбивают» то, что вложили. Поэтому у нас сто-, двухсот-, трехсотпроцентные накрутки на товары, на квадратные метры. Это ужасно. Рентабельность в 300% за год — это невиданные цифры! Поэтому в промышленность никто не идет.
— Может, конкуренция еще недостаточная? 
— У людей есть ясное осознание того, что нет гарантий, что деньги будут всегда, что будет возможность заработать. И осознанно наш народ идет туда, где можно эти деньги быстро «отбить».
— Газиза Ганиевна, к тому же в промышленности и цикл дольше…
— Естественно, 8 — 10 лет никто не хочет ждать. Иностранцы, думаю, не чудаки, чтобы приходить сюда и строить здесь заводы по переработке, допустим, меди и производству из нее каких-то медных изделий и их экспорта. Зачем? Если можно купить уже готовое сырье. Думаю, это тоже показатель нашей генетики: такая неразвитость промышленности имеет очень тесную связь с недостаточно развитым гражданским самосознанием.
Однако насколько нужно не любить свою страну, чтобы получать тендер от государства на строительство чего-то и от него потом отдавать 40% в виде откатов. И какую полноценную больницу таким образом можно построить на оставшиеся 30 — 35%? Вот и получается, что настолько мы не любим свою страну, что воруем сами у себя. А потом в эти больницы придут дети тех, кто эту больницу строил. Ну, конечно, своих детей они отправят лечиться в Германию, а народ-то будет вынужден ходить в эту больницу.    
— Охарактеризуйте, пожалуйста, экспорт нашей продукции. Какие виды казахстанских несырьевых товаров в настоящий момент пользуются спросом со стороны других государств?
— Если посмотреть на статистику, то из всего экспорта примерно 4 миллиарда — это чистая готовая экспортная продукция Казахстана. Это наша фокус-группа, которую мы выделяем, отбрасывая феррохромы, переработанную медную руду и тому подобное. Например, локомотивный завод в Астане, насколько знаю, поставил свою продукцию в Таджикистан, Эстонию, Монголию. Лекарства наши идут преимущественно в Центральную Азию. Грузовые автомобили казахстанской сборки Hyundai идут в Белоруссию. Наш экспортный продукт номер один — мука. В принципе мы сильны в пищевой продукции и в некоторых видах электрического оборудования, машиностроении. Отмечу, что продукт казахстанского происхождения приносит валюту в нашу страну.
— Имеются ли данные о том, в каких объемах экспортировалась наша продукция в 2013 году в сравнении с 2012-м? Наблюдался рост или снижение?
— В 2011 году казахстанский экспорт составлял приблизительно 84 миллиарда долларов, в 2012 году — 86 миллиардов, а в прошлом году произошло снижение до 82 миллиардов. В первую очередь из-за снижения экспорта сырья — нефти, нефтепродуктов, металлов, обработанной и полуобработанной продукции. Но соотношение необработанной и обработанной продукции остается тем же – 75 на 25.
— В каких направлениях может быть развит несырьевой экспортный потенциал? Какие точки роста у нас есть и по каким странам?
— В основном это страны СНГ, потому что Китай от нас закрылся импорт-ными пошлинами. Китай считает, что пока наша страна не член Всемирной торговой организации (ВТО), то тарифная политика в отношении нас должна быть иной, нежели с теми, с кем он состоит, во-первых, в ВТО и, во-вторых, в составе различных интеграционных объединений. В той же России из наднационального регулирования выведен ряд товаров — лекарства, автомобили, рыба, нефть, нефтепродукты и еще какие-то виды изделий. Прямого доступа к рынку лекарств мы не имеем. Даже, условно, пройти в России клинические испытания — достаточно тяжелый процесс. По автомобилям, насколько я знаю, действует квотирование, то есть рынок тоже достаточно ограничен.
Центральная Азия также защищается от нас импортными пошлинами. Кыргызстан ввел налог в размере 3 сомов на килограмм казахстанской муки. Причем, что удивительно, в то же время Кыргызстан не прочь получить от нас гуманитарную помощь. Узбекистан защищает себя колоссально: от 10 до 200% — на импорт иностранных товаров, в том числе из Казахстана, 70% — на автотранспортные средства, 30% — на кондитерские изделия, на макароны. На казахстанскую муку, слава богу, они снизили с 15 до 11%. Мы считаем, что это большая победа наша. Если так смотреть, то возможности есть везде, но они потенциальные, воображаемые.
— Между тем в одном из последних комментариев вы упомянули о том, что динамика торговли со странами Таможенного союза в последние три года складывается не в пользу Казахстана. Какое реальное положение нашей страны, каковы показатели экспорта в страны ТС в последние годы?
— Экспорт таков: в 2011 году — 6,9 миллиарда долларов, в 2012-м — 6,1 миллиарда долларов, в 2013-м — 5,8 миллиарда долларов. Это только по России. По Беларуси, соответственно, 100 миллионов долларов, 90 миллионов долларов, 50 миллионов долларов. То есть налицо динамика понижения.
— Проблемы, с которыми сейчас сталкивается казахстанский бизнес, — следствие недоинтеграции. Выходит, что лучше будет только тогда, когда мы еще сильнее интегрируемся?
— Когда много суеты, как правило, дело хорошим не заканчивается. Все очень суетятся и форсируют то, что должно развиваться эволюционно. Европа с 1951 года шла к своему союзу, а мы начали буквально три-четыре года назад, и уже хотим создать единую валюту. По крайней мере, в России этого не исключают. Ее экономика примерно похожа на нашу, но там сейчас другая направленность — военно-оборонная, у нас этого сектора нет. Не могу понять, как мы это должны скрестить? Вы понимаете, насколько искусственно набран ход?
— Однако одним из главных аргументов создания Таможенного союза было то, что казахстанские компании получат доступ на 170-миллионный рынок.
— Абсолютно правильно. Но вот что самое интересное — у нас под боком миллиардный рынок Китая, но почему-то никто не говорит о сближении с этой экономикой. Но мы из двух стран выбрали Россию. Она не так сильна, как Китай, но почему-то мы боимся какой-то воображаемой экспансии из Китая. Бояться, думаю, нужно именно форсированного сближения с Россией. ТС — самая прекрасная схема добрососедства, но ситуация добрососедства говорит о том, что больше сближаться нельзя. Говорят же, когда восхваляешь соседа, возвышаешь его, непременно потом ссора будет, непременно потом отношения испортятся.
— Говоря о нашем экспорте несырьевых товаров в ТС, не считаете ли вы, что во многих случаях нашу продукцию, мягко говоря, «не берут» или мешают ее реализации, ставя тарифные, нетарифные препоны?
— В Магнитогорске бизнесмен почему-то решил, что казахстанская водка заполонила этот город. Он обратился к депутату, депутат вынес на рассмотрение Государственной думы РФ обращение такого содержания, мол, господа, казахстанская водка заполонила Россию, народ гибнет, давайте что-то делать. И быстренько пошла новость, разработали законопроект, который ограничивает ввоз нашей водки и акцизы на нее повышает.
Но я посмотрела данные: мы поставили в Россию алкогольную продукцию на 1,3 миллиона долларов, а они нам — на 40 миллионов долларов! Однако мы ничем не хуже того же украинского или грузинского производителя. Грузинские вина доходят до нас: мы смотрим на них непредвзято, берем, и имеем такое же право ввозить в Грузию нашу продукцию — мы экспортируем муку, макароны.
При этом мое мнение: структура казахстанского экспорта в ближайшей перспективе особо не изменится, несмотря на то что сейчас открываются новые производства. Здесь выход простой — надо выращивать и продавать экологически чистую продукцию или работать над какими-то эксклюзивами. Допустим, кто-то же смог наладить экспорт лягушек из Армении во Францию.
— Складывается ли у вас ощущение, что Казахстану сейчас стало труднее торговать с Россией и Белоруссией, нежели это было до создания Таможенного союза? Как вы думаете, Казахстан все-таки недооценил последствия или переоценил возможности, которые ТС нам дал?
— Таможенный союз, я считаю, это политический союз, кто бы чего ни говорил. У нас политика определила экономику, а когда так происходит, все вот эти падения показателей уже легко понять и объяснить. Россия может дать, при воображаемой угрозе, допустим, какую-то военную защиту, гарантии, но это все настолько отдаленная, настолько неосязаемая нереальная перспектива. И опять-таки под гнетом этого воображаемого прессинга идти на активное сближение в рамках союза я считаю преждевременно. До ТС с экспортом было лучше — экспортировали мы больше, в частности, в Россию. 
— А вот конкурентоспособны ли казахстанские товары в сравнении с теми же российскими или белорусскими?
— Если смотреть по качественным характеристикам, думаю, что конкурентоспособен. Не приложишь сюда все расходы, которые несет наш алма-атинский или петропавловский предприниматель, чтобы, к примеру, до Белоруссии довезти свой товар, — у нас же ничего не субсидируется. У них мощнейшая поддержка сельского хозяйства, переработки. Я не удивлюсь, если выяснится, что Беларусь как-то помогает своим производителям с транспортировкой. У нас же этого ничего нет. 
— А если все же представить: мы договорились с Россией и Беларусью и убрали все имеющиеся барьеры в торговле, то какие перспективы могли открыться для наших производителей в этих странах? По каким видам несырьевой продукции у нас произошел бы рост экспорта?
— Сложно вообще себе вообразить такое, потому что в белорусской стороне экономика определяется политическим руководством. Я не знаю, кто сможет переубедить их руководство приватизировать белорусские предприятия и отдать их в частный бизнес. Россия — член ВТО, она закрыла некоторые секторы от третьих стран более высокими пошлинами. Но я до сих пор не понимаю, какие секторы экономики защищает Россия от ввоза продукции с территории Казахстана.
— А какова ситуация в торговле с другими странами, к примеру, с центральноазиатскими?
— Самый первый торговый партнер — это Узбекистан: больше миллиарда долларов в год. Миллиард — это в основном за счет лекарств и муки, а наши промышленные товары они особо не берут. С Кыргызстаном у нас, наверное, товарооборот где-то 500 миллионов долларов. Экспортировать туда удается муку, продукты питания. Таджикистан занимает третье место. С ним было бы легче всего торговать, но он, к сожалению, от нас удален. С Туркменистаном у нас самый маленький экспорт — в районе 200 миллионов долларов. Но Туркменистан — это закрытый рынок. Туда мы продаем продукты питания.
— Но с Узбекистаном, пожалуй, самые сложные взаимоотношения в торговле. В конце января вы сообщили о том, что казахстанским переговорщикам потребовалось 2 года, для того чтобы убедить Узбекистан снизить акциз на ввоз муки, и то всего лишь с 15 до 11%. Также известно о заявлении представителей нашего Кабмина о том, что Казахстан будет вводить зеркальные меры, в том числе в отношении центральноазиатских стран. Но так ничего не произошло. Как все-таки будет развиваться ситуация?
— Вы знаете, я почему-то раньше считала, и до сих пор считаю, что то министерство, которое ведет торговлю, все-таки бесхребетное. Кто только ни говорил об узбекских акцизах, какие мы только справки ни писали. В 2011 году они подняли акциз на ввоз муки с 11 до 15%, в 2012 году — на 400 товарных позиций, они даже указ президента Узбекистана в интернете опубликовали, чуть позже в том же году они еще на 45 товаров ввели акцизы. Только ленивый об этом не говорил. Прошло столько лет, и почему-то мы только грозимся, но ничего не делаем.
— Почему все-таки не применялись ответные меры в отношении узбекского экспорта?
— Насколько мне объяснили в Министерстве экономики, Налоговому комитету будет очень трудно администрировать налоги в отношении узбекской продукции. Насколько понимаю сейчас, они пришли к какому-то консенсусу, и Министерство финансов, в общем-то, что-то предпринимает для того, чтобы этот вопрос уже решился.
— Когда это может стать реальностью?
— Когда-то может стать. Мы жаловались, что ввоз узбекских автомобилей на наш рынок в 900 раз больше ввоза наших автомобилей к ним. Наверное, мы очень долго жаловались, раз Москва нас послушала и из-за соображений безопасности взяла и запретила ввоз узбекских автомобилей на территорию ТС. Спасибо Москве хотя бы за это.
   —  В вопросе лоббирования интересов казахстанских производителей ключевая роль должна быть за государством или же бизнес должен сам как-то находить варианты, снижать затраты?
— Бизнес мог бы снизить затраты, если бы государство снижало затраты внутри страны. Насколько понимаю, сейчас правительство хочет стимулировать спрос внутри Казахстана. Для этого оно дает кредиты бизнесу, населению – пожалуйста, потребляйте товары, те, которые производит бизнес, а в долгосрочной перспективе государство, естественно, делает ставку на внешнюю торговлю — на намерении продать побольше и получить таким образом валюту.
А захотят ли, допустим, купить наш товар в Европе или в Японии? Товар может быть только тогда нормальным, когда ты его произвел на нормальном оборудовании, нормально упаковал в дорогую качественную тару, достойно представил, у тебя нашлись деньги на сертификат. А у нас идет ежегодный рост производственных тарифов, на перевозку, не говоря о новых изменениях в техрегламентах Таможенного союза, о некоторых из которых бизнес, честно говоря, и не слышал…
— Скажите, пожалуйста, а на поддержу своего экспорта Казахстан вообще сколько выделяет?
— Один миллиард. Так было в прошлом году.
 — А в этом году?
— Столько же примерно. И в 2012 году было примерно так же. Да, сумма особо не меняется. Весь этот объем полностью осваивается. 
— К слову, о девальвации. Получается, что чисто технически девальвация должна привести к тому, что казахстанским производителям станет выгоднее экспортировать вообще максимум своей продукции за рубеж, нежели реализовывать ее на местном рынке?
— Я думаю, что продукция, которая не требует особых производственных усилий, сырьевая, сельскохозяйственная, конечно, выиграет.
— Полагаем, что те же производители, например, соков, макарон или муки будут более заинтересованы, чтобы по максимуму продать свою продукцию в Узбекистан?
— По максимуму продать — да. Опять-таки у них товар с невысокой добавленной стоимостью.
— Прогнозы на будущее: будет ли расти казахстанский экспорт готовой продукции?
— Знаете, все очень сложно и зависит от множества факторов. Все связано с политикой и все связано с Россией. Допустим, если Европа и США наложат какие-то санкции на Россию, это же напрямую повлияет на нас. И тут говорить о том, что экспорт с 4 миллиардов долларов вырастет до 5 миллиардов по причине того, что прошла девальвация, по моему мнению, было бы наивно и глупо.
— Возможен ли рост хотя бы на 5 — 10%?
— На 10% — наверное много. Сложно сегодня спрогнозировать. Прогноз — это чисто механическая вещь, он, как правило, не сбывается.
— А импортная продукция подорожала?
— Да.

• < Назад
• Вперёд >