Финал эры примитивизации
- Подробности
- 5258
- 15.05.2014
- Петр СВОИК, экономист, кандидат технических наук
Казахстан в зеркале Украины
Еще каких-то полгода назад главной и едва ли не единственной общественно-политической темой в Казахстане была смена персональной власти. Кто вместо Назарбаева и что после него – вот два вопроса, концентрирующих вокруг себя опасения одних и надежды других, но волнующих всех, безусловно. Ну и еще, может быть, тема Евразийского экономического союза – тоже вызывающая разнонаправленные оценки, ожидания и эмоции. Сейчас же все затмила Украина – остросюжетный разворот текущих событий и мерещащиеся за ними дальнейшие сценарии.
Украинские события казахстанцы воспринимают как свои собственные, и здесь они совершенно правы. Хоть на эмоциональном, хоть на рациональном уровне Украина действительно есть некое зеркало, глядя в которое можно гадать и о будущем Казахстана.
Ныне, особенно после Одессы и Мариуполя, все закручено очень жестко. Москва уже открыто именует киевские власти «хунтой», и у тех остается только один выход для сохранения не просто власти, а своих жизней и свободы – довести дело до войны. Если Россия введет войска на юго-восток Украины, а НАТО предпримет ответные действия по ту сторону Днепра – только такой вариант оправдывает нынешнюю войсковую операцию против «сепаратистов» Донецкой и Луганской областей, снимает или хотя бы отдаляет перспективу для ее организаторов пойти, в конечном счете, под трибунал. Собственно украинский, а не исключено, что и Гаагский. Евросоюз ныне тоже в тупиковом положении – однозначная поддержка только Киева и однозначное же следование в антироссийском фарватере США делают Европу крайней и все более проигрывающей стороной. Поэтому то, что как раз Брюссель, раньше или позже, сочтет за лучший для себя выход нормализовать отношения с Москвой через «сдачу» киевской «хунты», – самая вероятная перспектива.
Впрочем, утверждения подобного рода вряд ли для всех очевидны и нуждаются в доказательствах. И тут нам стоит от описания быстро меняющейся политической и экономической обстановки и попыток что-то такое спрогнозировать на ее основе перейти к более системному взгляду на мировой политико-экономический процесс. И роль отдельных личностей в нем.
ЕЭС – это некий выверт Истории, определяемый личным выбором и интересами авторитарных президентов России, Казахстана и Беларуси, или закономерное следствие исторического развития?
Ну и, наконец, Украина – все случившееся в ней и предстоящее в дальнейшем тоже плотно упаковано в тему той же возрождающейся евразийской общесоюзной государственности. Так насколько же украинский кризис порожден хватательными рефлексами президента Януковича и его «команды», а насколько – общеисторическими закономерностями?
Нам это особенно необходимо понять, поскольку мы и Украина – одно и то же. В том смысле, что находимся на одной и той же Исторической Оси, только в несколько других временных и географических координатах.
Начнем издалека. Люди на просторах Евразии так или иначе стремились в Европу, но никогда ею не были и никогда не станут. Культурный и хозяйственный прогресс здесь всегда имел, и имеет, свои историко-географические особенности, обеспечивающие некогда даже доминирование Степи. Последним ордынским Великим ханом был Иван Грозный, в маниакальном стремлении к абсолютному личному властвованию обезглавивший (в том числе и в буквальном смысле) московское царство и обрушивший Русь в Смутное время.
Династия Романовых – это был некий компромисс, задавший курс на европеизацию, однако и с безусловным упором на евразийскую имперскость. Петр Великий прорубил «окно в Европу» и резко ускорил общую европеизацию правящего класса – деспотически варварскими ордынскими методами. Но, в конечном счете, самодержавие вкупе с обслуживающим его православием не столько догоняли, сколько тормозили попытки Российской империи не отставать от быстро идущего вперед европейского развития, что и довело до Великой Октябрьской революции.
Большевики, физически истребившие прежнее дворянство и духовенство, сами стали новым российским корпоративным боярством – более свирепым и эффективным в радикальном осовременивании страны: переходе к коллективизации и индустриализации. Взятый ими на вооружение марксизм, приспособленный к азиатским реалиям, стал концентрированным повторением европейского христианства – сразу и на ранней романтической его стадии, привлекающей массы обездоленных, и свирепо инквизиционной, сжигающей еретиков на лагерных кострах сталинской инквизиции.
В результате вздернутая на дыбы Российская – Советская империя не просто перескочила через несколько веков и этапов исторического развития – ворвалась в самую середину XX века лидером одной половины двуполярного мира.
Однако насколько мобилизационные и военные этапы развития евразийской империи заставляли ее подтягиваться к более сильным соперникам, настолько же мирное экономическое соревнование опять стало увеличивать ее отставание. Если на этапах «холодной войны» СССР еще поддерживал паритет, то «разрядка» сразу сделала его аутсайдером.
Подвела не экономическая, а идеологическая косность. Плановое хозяйство, огосударствление тяжелой промышленности, транспорта и всей экономической инфраструктуры, не ростовщический характер банковской и финансовой системы, всеобщая занятость и социальные гарантии – это были опережающие свое время элементы государственности уже XXI века. Зато страх выпустить на волю частный интерес и предпринимательскую инициативу в сельском хозяйстве, легкой промышленности и сфере услуг сковал всю экономику феодально-бюрократическим панцирем.
Капитуляция перед развитым Западом произошла вовсе не в горбачевские времена, а в брежневские. В самые «застойные» годы, когда советская экономика «подсела» на газовые и нефтяные поставки в Европу в обмен на массированный закуп американской и канадской пшеницы. Перестройка всего лишь дополнила уже свершившуюся экономическую капитуляцию главной составляющей – идеологической. Руководители КПСС сами признали, что их вера – ложная. Остальное – уже просто следствие.
Причем СССР распался ровно по швам КПСС: как партия скрепляла многонациональную империю через республиканские ЦК, так освобожденные из-под власти кремлевского Политбюро национальные партноменклатуры и возглавили парад суверенитетов.
Капитуляция была полной и безоговорочной – какой на Руси и в Степи никогда прежде в Истории еще не случалось. Подлежащим полной переделке, строго по канонам победившей рыночной цивилизации, было признано все – от экономики до морали.
При этом победители обошлись с признавшими свое поражение побежденными милостиво, но не благодетельно. Сполна все блага победы получили лишь вовремя перешедшие на сторону победителя генералы проигравшей стороны – именно партийно-комсомольская верхушка вместе с нефтяной и газовой номенклатурой советских еще времен оказалась полностью интегрированной в новую экспортно-сырьевую экономику. В целом же этап рыночного развития разобранной на национальные суверенитеты Евразии оказался весьма однобоким. Как в экономическом, так и общем цивилизационном смысле.
С одной стороны, экономики и России, и Казахстана напитались, безусловно, современными научно-техническими веяниями, примерами передового менеджмента. С другой стороны, их экономические системы существенно «упростились»: потеряли прежнюю диверсификацию, выстроились в основном вдоль примитивной оси «свободного» мирового рынка: экспорт сырья в обмен на импорт готовых товаров.
Вообще, определение «примитивизация» наиболее полно подходит к описанию постсоветской экономической, политической и идеологической трансформации. С одной стороны, приобщение к достижениям западной экономической и политической системы, безусловно, продвинуло постсоветские республики в своем историческом развитии. Однако, с другой стороны, и в большей степени, они фактически оказались отброшенными назад в собственную же отжившую, казалось бы, архаику.
Так, КПСС была, несомненно, гораздо более сложно устроена, нежели нынешняя кремлевская администрация, вместе со всей «Единой Россией». И уж тем более радикальному упрощению подверглись национальные ЦК, сведенные к семейно-клановым «президентским вертикалям». И вообще, модное теперь древнегреческое еще словечко «олигархия», означающее «власть немногих», вполне исчерпывающе описывает и политическое, и экономическое, и даже нравственное устройство постсоветских режимов на территориях разделенного на части Советского Союза.
А олигархизация суверенных президентских правлений – это, несомненно, откат в преодоленное, казалось бы, большевиками феодальное прошлое. По классическому определению, олигархия – это сосредоточение власти и капитала в одних руках. Но классический средневековый европейский феодализм зиждился как раз на том же олигархическом начале: совмещение в руках державного суверена законодательной, исполнительной и судебной власти. Вместе с правом собственности на главный по тем временам экономический ресурс – землю.
Ныне же постсоветские президентские феодалии, снабженные мобильным интернетом, упакованные в какой-никакой парламентаризм и как бы самостоятельное правосудие, контролируют и наделяют своих вассалов уже не землей, а богатствами земных недр.
И еще одно отличие постсоветских феодально-олигархических режимов от своих средневековых аналогов: их принципиально компрадорская сущность. Коль скоро по отдельности встраиваемые в мировой рынок части бывшего СССР сами же охотно растворялись в этом процессе, им досталось и соответствующее место – провинциальное. Соответственно, провинциальные суверенные олигархии могли состояться только на принципах компрадорского сотрудничества с западными метрополиями. На принципах взаимовыгодного обмена: просвещенный Запад гарантирует им национальные суверенитеты, стабильность олигархического правления и возможность делать свои личные (семейные, клановые, групповые) накопления за пределами своих стран – в столицах метрополий. Вместе с откачкой туда же лучшей части того природного, промышленного и человеческого потенциала, который после разделения СССР достался данному постсоветскому суверену.
Собственно, вот на этом упрощении – национальный экономический и политический интерес сводится к примитивному набору интересов исключительно правящих президентских и около президентских олигархий – и был выстроен постсоветский однополярный глобальный миропорядок.
На этом примитивизме он же ныне и споткнулся. По большому счету, к украинской драме, вылившейся уже в гражданскую войну, привели давние еще игры нескольких олигархических кланов, пытающихся в форме президентских перевыборов делить власть и экономику страны. Поскольку же сами эти олигархи – объекты внешних манипуляций, постольку Украину стали делить не только внутри, но и снаружи. Опять-таки весьма примитивно: на разрыв между Европейским и Евразийским союзами.
И ныне предельным упрощенчеством, исключающим согласование компромиссов, пронизано все, начиная с попыток «умиротворения» юго-востока через армейскую операцию. Драма в том, что федерализация Украины – объективно более сложное, а потому и более эффективное государственное устройство – рождается в хаосе уже непримиримого противостояния.
Так вот, основная мысль, которой хотелось бы закончить попытки увидеть в украинских событиях отражение нашей казахстанской ситуации.
Покуда содержанием последних двух десятилетий было приспособление к постсоветским реалиям мирового рынка, оформление политического строя как единоначального президентского, а экономики – как экспортно-сырьевой и монетарно вторичной, востребованной и где-то даже единственно возможной. Точно так же фактическая олигархизация и феодализация не только власти, но и всего общества, возвращение в юридический и бытовой обиход догражданских этноцентричных и сословных практик – неизбежное следствие и где-то даже гарантия устойчивости сдвоенной – наполовину современной, наполовину феодальной – государственности.
Например, тот факт, что главная объективная ценность для Казахстана – межнациональное согласие – обеспечивается во многом политикой двойных стандартов и наличием неизменного елбасы как раз и вызывает главный тревожный вопрос: что дальше?
А дальше – эра упрощенного приспособления к мировому рынку объективно заканчивается. На повестке дня – усложнение государственного и экономического устройства, благодаря чему только и возможно повышать свою собственную устойчивость и эффективность в современном мире.
Эта задача: переход от «елбасизма» к парламентско-президентским институциям, от акимовской вертикали – к местному самоуправлению, от иностранного инвестирования и кредитования – к национальному и от экспортно-сырьевой экономики – к национально и социально ориентированной – она универсальна. В том смысле, что она – одна и та же как в контексте вступления в ВТО или в Евразийский экономический союз, так и вне того и другого.
