Месть отвязавшейся пушки
- Подробности
- 4387
- 06.06.2013
- Вера ЧЕЛИЩЕВА, судебный репортер «Новой газеты»
Что представляет из себя так называемое третье «дело ЮКОСа», в рамках которого допрашивали Сергея Гуриева и некоторых других представителей научного сообщества
Все началось 1 апреля 2012 года, когда некий «источник» в Следственном комитете сообщил государственным информагентствам, что «структуры Михаила Ходорковского финансировали общественные организации, представители которых впоследствии вошли в рабочую группу президентского (медведевского. — В.Ч.) Совета по правам человека, занимавшуюся экспертизой второго приговора (по делу ЮКОСа. — В.Ч.)».
Структурой ЮКОСа, финансировавшей опасные, с точки зрения СК, правозащитные организации, была «Открытая Россия», ну а гранты она выдавала на «неблагое» дело «Мемориалу», Московской Хельсинкской группе, фонду «Общественный вердикт».
В 2003–2004 годах «Открытая Россия» перечислила «в общей сложности свыше 50 миллионов рублей на счета этих организаций», добавлял таинственный источник. А официальный представитель СК Владимир Маркин следом незамедлительно «подтвердил» все сказанное.
Но какая-то слабая это была компрометация. Хотя бы потому, что в составе экспертов, анализировавших второй приговор Ходорковского и Лебедева, не было представителей правозащитных организаций, которые когда-то финансировал ЮКОС. Более того, не занимались этой экспертизой и сами члены президентского Совета. Ее проводили приглашенные независимые российские и западные специалисты в области финансов, уголовного, налогового и конституционного права. А Совет (в лице судьи Конституционного суда в отставке Тамары Морщаковой) результаты экспертизы лишь систематизировал и передал доклад с ее результатами тогдашнему президенту Медведеву.
После чего про странный слив все забыли. Но только не Следственный комитет, который 23 июля 2012 года обратился в Басманный суд Москвы с ходатайством на обыски в рамках уголовного дела №18/41-03 — того самого основного «материнского» «дела ЮКОСа», из которого с 2003 года и по сей день отпочковываются уголовные дела в отношении сотрудников опальной компании. Только теперь СК требовал санкцию на обыск уже не у юкосовцев, а у ученых с мировыми именами, которые к компании никого отношения не имели, но посмели подвергнуть критике второй — самый парадоксальный по своему содержанию — приговор в отношении основных фигурантов дела ЮКОСа.
Басманный суд добро дал. И в сентябре 2012 года начались обыски, правда, не в самом президентском Совете (тем более он стал уже путинским), а в АНО «Центр правовых и экономических исследований».
Как уже писала «Новая» (№14 от 8 февраля 2013 года. «Третье дело ЮКОСа о «печеньках»), Центр, существовавший на гранты (в том числе канадского Университета Макгилла), был создан в 2010 году. Цель — оградить предпринимателей от рейдерства силовиков. Основатель Центра доктор юридических наук Елена Новикова объединила в НКО ученых, издавших монографии по вопросам уголовных репрессий в сфере бизнеса. Среди экспертов Центра как раз член президентского Совета Тамара Морщакова, зампреды Верховного суда РФ в отставке Владимир Радченко и Виктор Жуйков.
В 2010–2012 годах Центр проводил дискуссии в Высшей школе экономики и на других научных площадках, организовал несколько публичных слушаний в Госдуме. Благодаря его работе в УК и УПК РФ внесены поправки, усложняющие формирование заказных дел против предпринимателей и ограничивающие взятие их под стражу до суда. Центр внес вклад и в создание (по инициативе Путина) института уполномоченного по правам предпринимателей.
Так вот, обыск в Центре производится в сентябре 2012 года, причем не только в самом офисе, но и по месту жительства его сотрудников-ученых. А сотрудников, вместе с Еленой Новиковой, запугивают и берут с них подписки (подробности об обысках, которые провели российские правоохранители в алма-атинской (!) квартире Елены Новиковой, – на стр. 4-5).
Ходатайство СК об этих обысках составили уже 11-й год курирующие «дела ЮКОСа», в том числе дело Ходорковского и Лебедева, зам руководителя ГСУ Следственного комитета РФ Валерий Алышев и старший прокурор Управления по надзору за расследованием особо важных дел Генпрокуратуры Валерий Лахтин. Необходимость обыска мотивируют следующим: 1) первый приговор по делу Ходорковского, Лебедева и других подтвердил «легализацию преступных доходов»; 2) в настоящее время этими денежными средствами управляют «их доверенные лица за рубежом»; 3) «с целью воспрепятствования производству по делу (второму) через зарубежные банки легализованные денежные средства перечисляются на счета общественных организаций и используются <…> для фальсификации доказательств и совершения иных действий, в том числе для финансирования заведомо ложных заключений специалистов под видом независимых общественных экспертиз».
И конечно, ни капли не смущает ни Лахтина, ни Алышева, ни их руководство, что речь идет не о судебной, а о независимой общественной экспертизе. То есть даже если бы Ходорковский и финансировал российские НКО, критикующие приговор по его делу, все равно никакой состав преступления тут не складывается. Общественная экспертиза — не судебная экспертиза, «воспрепятствовать осуществлению правосудия» она ну никак не может. На то она и общественная: благодаря ей можно лишь подискутировать.
Ну, как могут «воспрепятствовать правосудию» выводы в рамках этой экспертизы того же Сергея Гуриева, оказавшегося ныне за границей? Цитирую (экономист анализирует аспект обвинения о том, что ЮКОС, по мнению следствия, должен был на внутреннем рынке торговать нефтью по мировым ценам): «<…> Моя изложенная ниже позиция основана на моих знаниях в области экономической науки и корпоративного управления. Я готов подтвердить нижеизложенную позицию под присягой. Я уверен, что мою точку зрения поддержит каждый эксперт, разбирающийся в современной экономической науке. <…> Хотя приговор неоднократно сравнивает трансфертные цены с рыночными, данное сравнение не вполне корректно: рыночные цены устанавливаются на внешнем рынке, в то время как трансфертные цены — это цены продажи добывающими подразделениями внутри страны. При этом рыночные цены на нефть внутри России не просто ниже, чем в Роттердаме или на Средиземном море, — внутрироссийские рыночные цены не существуют. <…> Тем не менее если предположить, что трансфертные цены были занижены и что вертикальная интеграция была неполной — то есть у добывающих подразделений были внешние акционеры, которые не были представлены в перерабатывающих/розничных подразделениях, — то занижение трансфертных цен действительно наносило ущерб данным акционерам. В этом случае дело должно рассматриваться по иску пострадавших внешних акционеров — и должно классифицироваться как неправомерные сделки с аффилированными лицами и нарушение прав миноритарных акционеров, а не как «хищение нефти». <…> Вполне возможно, что использование заниженных трансфертных цен использовалось руководителями НК «ЮКОС» для снижения совокупного налогового бремени НК «ЮКОС». Однако даже если такие действия и были противоправными, подсудимые уже были осуждены по этим обвинениям в 2005 г. и не могут преследоваться судом за эти же правонарушения во второй раз. <…> Итак, я могу утверждать следующее: <…> текст приговора не содержит убедительных доказательств вины подсудимых <…>».
К таким же выводам пришли и другие авторы экспертизы — специалисты из России, США, Германии и Нидерландов.
Складывается впечатление, что все ныне происходящее — следствие мстительности малообразованного репрессивного аппарата, которому позволили стать отвязавшейся пушкой. Но единственное, на что, видимо, способен СК — так это кошмарить соотечественников — тех, кто составляет цвет отечественной науки. Трогать подданных других государств ему никто не даст — только разве что обхамить. Как это делал прокурор Лахтин, сидевший обвинителем на втором процессе, по отношению к иностранным специалистам, прибывшим на суд, чтобы профессионально объяснить несостоятельность обвинения. И вот, предварительно оскорбив и унизив иностранцев (даже переводчику доставалось), Лахтин заставлял судью Данилкина выставить экспертов за дверь. И в приговоре выводов этих специалистов, конечно же, не оказалось.
Зато выводы иностранных специалистов — правда, других (привлеченных президентским Советом) — оказались в экспертизе, приведшей в бешенство СК и прокуратуру, которых не смутило ни то, что инициативу ее проведения одобрил в январе 2011 года сам президент (хоть и Медведев); ни то, что в заранее разработанных СПЧ принципах проведения экспертизы оговаривалось: ее результаты не будут обнародованы до вступления в законную силу приговора Хамовнического суда. И главное — что, в соответствии с утвержденными СПЧ принципами, работа никому не оплачивалась: некоторые эксперты отклонили предложения участвовать в ней как раз по этой причине.
Но СК позарез нужно установить связи между: 1) экспертами СПЧ; 2) «Центром правовых и экономических исследований»; 3) зарубежными фондами; 4) Ходорковским, который якобы заплатил экспертам по второму «делу ЮКОСа» из «отмытых» средств.
Установил, не установил? СК ничего не сообщает. А итог печальный. Российских специалистов кошмарят, «Центр правовых и экономических экспертиз» развалили, экспертизу по ЮКОСу, как и все инициативы президентского Совета времен Медеведва, отправили в утиль, а третье «дело ЮКОСа», кажется, уже не за горами. Хотя и очевидно, что оно, если все-таки состряпается, будет еще абсурднее второго дела про «хищение всей нефти».
«Уже 10 лет идет эта расправа»
Вадим КЛЮВГАНТ, адвокат Михаила Ходорковского:
— Что известно защите Ходорковского и Лебедева о третьем деле?
— Нам достоверно известно о том, что Следственный комитет продолжает активную деятельность по так называемому «материнскому делу ЮКОСа». Я всегда говорю: нет никакого первого, второго, третьего дела ЮКОСа — это все осколки, объедки одного большого беззакония под названием «дело ЮКОСа». Нам известно, что следственные группы по Ходорковскому и Лебедеву не только не распущены (хотя, казалось бы, все давно окончено), но и продолжают работать и получать генеральские звания, продолжают «выпекать» уголовные дела в отношении так называемых «скрывшихся» юкосовцев и выносить заочные приговоры. И таких дел накопилось уже больше десятка. Причем осуждают людей уже по второму кругу.
И конечно же, нам известно из СМИ про то, что в рамках «дела ЮКОСа» взялись за экспертов, участвовавших в экспертизе по второму делу, а кроме них взялись за других представителей экспертного сообщества, которые вообще никакого отношения к «делу ЮКОСа» никогда не имели и иметь не могли, но участвовали в обсуждении вопроса о демократизации законодательства. Теперь, получается, в рамках «дела ЮКОСа» людей можно вызывать, обыскивать, преследовать, выдавливать из страны… История с Сергеем Гуриевым — похоже, из этого ряда. Следственные органы чувствуют себя настолько бесконтрольно, что в рамках этого дела могут кого угодно подвергнуть репрессиям.
10 лет уже существует «дело ЮКОСа», точнее, идет расправа над людьми. И в течение всех 10 лет неукоснительно, неизменно каждый, кто позволял себе самостоятельное суждение о необоснованности преследования Ходорковского, Лебедева и других юкосовцев, о лживости, о подтасовках в этом деле, — все эти люди подвергались угрозам, давлениям, преследованиям. Доходило до того, что перед судебным процессом некоторых свидетелей вызывали в Следственный комитет, там допрашивали и запрещали что-либо говорить.
— Может ли ударить происходящее по Ходорков-скому, Лебедеву и их защитникам, которых всех вместе СК обвиняет в подкупе экспертов?
— Я не собираюсь обсуждать инсинуации СК по поводу того, что эксперты были куплены. Это откровенная ложь. Во-первых, никто из адвокатов и их подзащитных вообще не имел никакой связи ни с какими экспертами. Более того — мы не знали (это была закрытая информация) о том, какие эксперты участвуют в проведении этой экспертизы. Это стало известно только тогда, когда был опубликован доклад. Поэтому то, что когда-то, 10 лет назад, «Открытая Россия» давала гранты кому-то, кто теперь критикует приговор, я даже обсуждать не хочу. Пусть это будет на совести тех, кто это распространяет. Ну, кто может всерьез такое воспринять?
А что может быть дальше с основными фигурантами? Мы уже давно ко всему готовы и понимаем: все может произойти в любой момент.
