Казахстан или Нефтестан?
- Подробности
- 4907
- 31.10.2013
- Петр СВОИК, экономист, кандидат технических наук
Какая страна достанется наследнику?
Бессменное президентство Нурсултана Назарбаева создает впечатление бесконечной истории, а это отнюдь не так. Наоборот, под властью одного и того же (на самом деле – тоже сильно изменившегося со временем) человека мы с вами пережили уже две поразительно разные исторические эпохи, и стремительно втягиваемся в третью. Причем вторая, сформировавшаяся и заканчивающаяся на наших глазах эпоха постсоветского встраивания Казахстана в глобальный рынок, начинает уходить в прошлое гораздо раньше, чем мы даже успели осознать ее, прочувствовать эмоционально и просчитать рационально.
А она, начавшаяся после развала СССР и вступившая в обратный отсчет с созданием Таможенного союза, всего за четверть века успела произвести в сознании людей и в структуре государства, экономики и общества изменения едва ли меньшие, чем вихревые три четверти века советской власти. И как Казакская (именно через «к») АССР 20-х годов, имея за плечами недавнее кочевое прошлое, драматически встраивалась в большевистские репрессии и индустриальные реалии XX века, так и нынешние наши обретения, нацио-нальный суверенитет и «экспортно-сырьевая» экономика, во многом определят нашу будущую судьбу и место в том, что пока именуется Евразийским экономическим союзом.
Сделаем попытку как-то классифицировать, описать и понять ту нашу сегодняшнюю экономику, на которую, с одной стороны, все сильнее давит развивающийся мировой кризис, с другой – бестаможенный контакт с экономиками России, Беларуси… и далее по открытому списку.
.
Так вот, за основу классификации приходится взять тот факт, что Казахстан имеет две разные экономики, соприкасающиеся, конечно, одна с другой, но разные до несопоставимости.
Вот, пожалуйста, иллюстрация:
Что мы здесь видим? Лучше спросить, чего не видим. Не видим никакого роста производительности труда в сельском хозяйстве. Но не расстраивайтесь — она тоже есть, и ниже мы ее покажем. Здесь же работает тот самый эффект несопоставимости – уж больно велика у нас производительность труда в «экспортно-сырьевом» секторе. А отчего прогресс с производительностью труда в «нефтянке» так резко оторвался от прогресса сельскохозяйственного, — начинали-то они практически с одного уровня? Конечно, культура труда, как и жесткость спроса иностранных хозяев месторождений с местных работников тоже выросли, но основной фактор — цены. Мировые цены на нефть и металлы выросли как на дрожжах – вверх взметнулась и производительность труда. Посмотрите на график: до 1999 года шло закрепление главных сырьедобывающих комплексов Казахстана за «иностранными инвесторами», да и мировые цены на нефть сильно не росли, поэтому что добывать ее, что выращивать скот и пшеницу было почти одинаково малопроизводительно. Потом с 2000-го по 2007-й — те самые «тучные годы», по-
грузившие Казахстан в сырьевую эйфорию. Ну, а прыжки кривой производительности труда после 2007 года – это кризисные и посткризисные прыжки биржевой конъюнктуры на сырье.
А вот вам еще одна графическая иллюстрация, только уже обратная, той же самой несопоставимости:
Как видим, принципиальных перераспределений трудовой занятости (при радикальнейшем изменении структуры экономики!) в Казахстане не произошло. Люди, как во времена крепостного права, оказались прикрепленными к тем рабочим местам, которые создала, вместе с колхозами-совхозами и «градообразующими» предприятиями, советская власть. Село, правда, щедро поделилось с городами молодежью, но она попала не на промышленные предприятия, а на городские базары и стройки. В принефтяных же, пришахтных и приметаллургических городках-поселках рабочие на самом деле оказались в положении крепостных.
Итог: сельская местность, где и сейчас проживает почти половина казахстанцев, дает чуть больше четверти (2172 тыс. работников по отчету за 2012 год, или 25,5%) рабочих мест от всей экономики, а вот вся экспортно-сырьевая отрасль всего… 2,6%! Да-да, именно так: особого развития «нефтянки» с созданием новых рабочих мест не случилось – просто нефтяные цены взметнули вверх выработку на одного работника. А вообще нефте-промыслы, шахты, рудники и карьеры вместе взятые дают сейчас работу лишь 225 тысячам (2012 год) рабочим, ИТР и служащим, что в 9,7 раза меньше, чем поля и фермы.
И заключительная диспропорция из этого ряда: те самые 2,6% «сырьевиков» дают 60,8% (отчет за 2012 год) объема всего промышленного производства в Казахстане, тогда как 25,5% занятых в сельском хозяйстве – лишь 11,9%.
Но тогда что же обеспечивает основную массу рабочих мест в казахстанской экономике, если наш экспортно-сырьевой локомотив имеет столь малую команду обслуживания?
Я вам скажу: импорт!
Вот, посмотрите:
Здесь до 2000 года мы видим период приспособления казахстанских «сырьевиков» к выходу на мировые рынки, с соответствующим «выжидательным» состоянием импортных закупок – при острой нужде в лекарствах, продуктах, одежде-обуви, автомобильной и бытовой технике, не производимых у нас. «Тучные годы» — это уверенный выход сырьевого экспорта на уровень 50% от всего валового внутреннего продукта и закрепление доли импорта на отметке почти в треть от всего ВВП. Ну а кризисный и последующие годы внесли сумбур: сырьевой экспорт вместе с мировыми ценами просто лихорадит. Импорт же после кризиса 2007 года драматически снижается — возникает напряжение как с обеспечением казахстанцев, так с созданием новых рабочих мест в торговле.
Но поскольку именно «тучные годы» сформировали фундаментальную картину казахстанского экспорта-импорта, по поводу нее надо сказать главное: и того и другого слишком много, опасно много, просто чересчур.
Если к чистому экспорту в структуре ВВП добавить еще и весь транспорт, строительство, энергетику и торговлю, что обслуживают собственно добычу и вывоз сырья, зашкалит где-то за три четверти всего валового национального продукта.
И точно так же если к чистому импорту, входящему в валовое национальное потребление, добавить его обслугу – транспорт и торговлю, получится тоже больше половины ВВП.
Другими словами, экономика Казахстана производит в основном то, что страна не потребляет, то, что потребляет ее экономика, не производит. Фактически это экономика уже не Казахстана – Нефтестана.
В производственном смысле Нефтестан есть территория добычи максимально дешевого сырья на экспорт, где задействовано минимальное количество местной рабсилы. Причем развитие сырьедобывающих производств в перерабатывающие (что только и способно было бы увеличивать местную добавленную стоимость, создавать новые рабочие места и оставлять в Казахстане побольше прибыли) хозяевам месторождений и «иностранным инвесторам» совершенно невыгодно.
Ничего личного, только бизнес: резко континентальный климат, огромные расстояния, немногочисленное и совсем небогатое население, не подходящее на роль ни массового покупателя, ни массового производителя.
В потребительском же смысле Нефтестан есть оконечная периферия для сбыта китайских, российских, турецких, корейских и прочих промышленных и потребительских товаров. Честно сказать – самим же поставщикам не очень интересная. Причины те же: климат, территория, небогатое и малочисленное население. Поэтому ни один из мировых производителей или дистрибьютеров, сколько их ни заманивали, никаких своих фирменных производств или торговых сетей здесь не создал. Завоз иностранных товаров и торговля ими интересны только нашему национальному бизнесу.
Соответственно, этот бизнес аффилирован не с высшим, а со средним слоем чиновничества – примерно на уровне рядовых министров, областных акимов, силовиков и районной номенклатуры.
И он-то как раз таки относительно массовый: дает основной приработок многим должностным лицам и создает многочисленные рабочие места во всевозможных супермаркетах, торговых центрах, оптовках, средних и малых магазинчиках. Однако эта самая массовая отрасль экономики Нефтестана тоже держится не на высокой производительности труда, а на тех же высоких ценах на нефть. По существу же она затратна: не создает национальный продукт Казахстана, а забирает немалую его часть на потребление непроизводимого в Нефтестане. Особенно если вспомнить, как много ресурсов было потрачено на возведение административных и частных дворцов в той же продуваемой всеми ветрами столице. Мало того, что много потратили, – их содержание тоже забирает дополнительные немалые ресурсы.
А вот что фундаментально — производительность труда уже не в Нефтестане, а в Казахстане либо растет исключительно через надувание ценовых пузырей, либо не растет вовсе. Вот иллюстрация:
В самом деле: обрабатывающая промышленность — это в основном металлургия и пищевая отрасль. И там, и там производительность долго топталась на месте, пока в «тучные годы» мировые цены на углеводороды, металлы и зерно не выросли в разы. Кризис же, понятное дело, этот рост оборвал и сделал нервным.
Строительство: в нем производительность в те же самые «тучные годы» тоже существенно выросла — за счет (вы уже сами сообразили) раздутого пузыря стоимости сотки земли и квадратных метров. А с 2007 года, как видим, замерли и цены, и производительность.
Ну и, наконец, сельское хозяйство: в нем производительность настолько ровно вытянулась почти вдоль нулевой оси (от двух до максимум 5-6 тысяч долларов в год на человека), что ей не слишком помог даже существенный рост мировых цен на продовольствие. Коммерческий гешефт сделали латифундисты и городские перекупщики, крестьяне же довольствовались в лучшем случае себестоимостью своего труда.
Какие же выводы можно сделать из всех рассмотренных графиков и моих комментариев к ним?
Первый: и экспортно-импортная экономика Нефтестана, и «внутренняя» экономика Казахстана, включая сильнейшие диспропорции между ними, сложились фундаментально. Эти пропорции-диспропорции разбалансировал лишь мировой кризис. Усилия правительства как-то выправить перекосы заметного результата не дают.
Возьмем, например, программу ФИИР: если послушать «Хабар» или руководителей правительства, то эффект от нее – огромный. Но попробуйте найти хотя бы следы форсированного индустриально-инновационного развития на приведенных нами графиках! А между прочим, рост перерабатывающих отраслей и производительности труда в них – и есть главные «фишки» ФИИР. А наши графики построены исключительно на данных официальной статотчетности.
Второй: всю «фундаментальность» экономики Нефтестана все больше и больше прессует, с одной стороны, мировой кризис, быстро «подъедающий» положительную вилку между экспортом-импортом, с другой – Евразийский экономический союз, перетасовывающий сложившиеся экспортно-импортные балансы Казахстана.
Выходит, кто бы и когда бы ни унаследовал президентскую власть, ему, помимо очень непростых вопросов поддержания внутренних и внешних политических балансов, придется одновременно решать и задачу еще более сложную: найти новую национальную экономическую парадигму и новые балансы в ней.
