«Я говорил, что они преступники и занимаются репрессиями»
- Подробности
- 6180
- 21.10.2024
- Ирина ГАРИНА, специально для «Новой газеты - Казахстан», фото из семейного архива Турбиных
Что происходит в тюрьме с подростком, которого признали террористом за листовки «с критикой Путина»
Арсений Турбин в 15 лет был приговорен к пяти годам колонии как террорист. Доказательствами его вины стали листовки, «содержащие негативную оценку президента РФ». За четыре месяца в камере подросток, который никогда не был толстяком, похудел на 17 килограммов: с 69 до 52. Теперь Арсения и его маму допрашивают по новому уголовному делу.
Первого октября Арсений Турбин в письме из следственного изолятора попросил маму (орфография и пунктуация здесь и в дальнейших сообщениях сохранены. — Прим. ред.): «Отправляй мне новости, пожалуйста. Отправь тексты песен: Уматурман — Прасковья, Уматурман — Кажется. Из еды пока ничего не надо». И дальше — без перехода: «Обстановка тяжелая. Вчера после отбоя Азизбек заталкивал меня в туалет. Сегодня вечером бил кулаком по голове на кровати. Меня поставили на учет — склонен к терроризму — из-за статьи. Обстановка очень тяжелая, критическая. Азизбек меня бил и сказал, что ночью мне пипец (только матом). Ночь будет очень тяжелой. Но я буду держаться».
Напомним, что в июне этого года 15-летний (на тот момент) Арсений Турбин из города Ливны Орловской области был признан виновным в терроризме (ст. 205.5 УК РФ) и приговорен к пяти годам колонии. Поводом к возбуждению дела стали посты в его телеграм-канале «Свободная Россия», имевшем пять подписчиков. Там Арсений цитировал Михаила Ходорковского и, что еще хуже, критиковал Владимира Путина. Кроме того, он разбросал в своем микрорайоне листовки с портретом Путина за решеткой и всякими обидными для изображенного обвинениями. Вдобавок фотографировался с бело-сине-белым флагом и выкладывал фото в соцсетях. Все эти деяния на пять лет и потянули. Во время следствия Арсений оставался на свободе, был даже момент, когда его родным казалось, что следователь вот-вот прекратит уголовное дело, но сразу после приговора подростка водворили в московский СИЗО № 5. Приговор в силу не вступил, на 30 октября назначена апелляция.
— Сложности в камере начались сразу, как только Арсения перевезли в СИЗО, — рассказывает Ирина Турбина. — Позиция сотрудников СИЗО, в том числе и психолога, такая: ваш Арсений сложный, он не может промолчать там, где молчат более покладистые дети. А Арсений мне говорит: мама, а почему я должен с ними соглашаться? Это он про тех, кто вместе с ним в камере. Вот, говорит, они пытаются искусственно создать конфликт, а я должен еще и просить у них извинения? Я, говорит, так делать не буду.
О том, до какой степени несладко приходится сыну, Ирина Турбина узнала в сентябре. То есть иллюзий она, конечно, и до того не питала, она и так знала, что Арсений отличается от большинства сверстников. Как-то сын рассказал ей, что теперь знает, что такое брага, потому что сокамерники варили ее в тазу.
— А ему такое всё неинтересно, — говорит Ирина. — Он у меня большую часть времени проводил дома с книгами. Какие-то пустые тусовки, когда сверстники собирались у кого-то на квартире выпить и покурить, он никогда не понимал. С ребятами играл в футбол и в баскетбол, а потом домой бежал, всё остальное ему было неинтересно.
Но обычно на свиданиях Арсений держался бодро. Рассказывал, какие люди пишут ему письма, собирал эти письма в отдельные папки с файликами (специально заказал маме на одном из свиданий). Просил сообщать ему новости: «Напиши мне, пожалуйста, предвыборные программы Камалы Харрис и Дональда Трампа». Благодарил за то, что мама рассказала ему о курсе доллара и повышении ключевой ставки. Интересовался, «когда будет матч за Суперкубок УЕФА». Заказывал книги: «Соловецкая география» Павла Флоренского, «Проблески во тьме» Александры Толстой. И тексты песен ДДТ. Ирина распечатывала ему задачи для математических олимпиад, он сидел и решал.
В июле у Арсения в камере был тяжелый период. Чтобы почитать, он уходил с книгой в туалет. Его задачки по математике сокамерники разорвали в клочья. Он молчал, никому не жаловался, только маме рассказал, что странные какие-то рядом с ним парни, ничего им не интересно, он хочет по телевизору новости смотреть, а они не дают. После конфликта с одним из соседей Арсения перевели в другую камеру. «Меня, Гагика и Никиту поселили в 4-местную камеру, — вспоминал он потом в письме к маме. — Там мы были втроем. Это была самая лучшая камера для меня и самое лучшее время в СИЗО». Потом Гагика (тоже «политического» подростка) перевели в Лефортово, следом Никиту куда-то увезли, а Арсения переселили к новым соседям: 14-летнему подростку, осужденному за изнасилование, и двоим мальчишкам, которых судят как диверсантов. Один из них поджег какой-то шкаф, другой тоже, говорит Ирина, вроде «поджигатель», оба старались «за деньги», а теперь им статьи вменяют «политические».
В августе, после известий об обмене политзаключенных, Арсений писал маме письма с восклицательными знаками: «Мама, привет!!! У меня всё отлично!!! Илья Яшин и другие политзаключенные вышли на свободу по обмену!!! Напиши мне, пожалуйста, как можно больше информации об этом обмене в следующем письме! В какую страну отправили Илью Яшина и Владимира Кара-Мурзу? Отправь мне, пожалуйста, чайник и влажные салфетки. По-моему, того журналиста Wall Street Journal тоже освободили и обменяли, его фамилия Гершкович вроде! По последним данным, освободили и обменяли Александру Скочиленко!.. Напиши мне, пожалуйста, полный список политзаключенных, которых выпустила российская сторона… Принеси на встречу, пожалуйста, фотографии в цвете с освобожденными».
Осенью в тюрьме для малолеток начался учебный год. В шесть утра у них подъем, после завтрака — ничего, а после обеда — полтора часа «школы». В СИЗО Арсений пошел в 10 класс и надеется, что за эти полтора часа в день как-нибудь школьную программу освоит. Учителя приходят в изолятор после уроков на своих основных местах. Хорошие, сказал Арсений маме, учителя, особенно классный руководитель Дмитрий Геннадьевич.
— Они занимаются вроде бы по программе 10 класса, но полтора часа в день — какая это учеба, — вздыхает Ирина. — Надеюсь, сын сможет наверстать, он у меня способный ребенок. Недавно получил пятерку по русскому, а больше им оценок не ставили. В октябре, как им обещали, должен прийти учитель английского.
А 11 сентября Ирина пришла на свидание к сыну — и едва узнала его.
— Мы об этом тогда никому не говорили, — качает она головой. — Всё время у ребенка в глазах стояли слезы, никакой даже надежды не было. Я ему говорю: тебе наверняка и Екатерина Шульман напишет, тебе такой-то и такой-то точно напишут… А Арсений почти не реагирует. Я спрашиваю: что происходит? А он говорит: мама, любыми способами забери меня отсюда, мне здесь очень плохо. Что там с апелляцией? Я же не совершил, говорит, никакого преступления.
Чуть ниже затылка у Арсения был огромный след от пореза. Парень рассказал, что у них появился новый сокамерник — здоровенный Азизбек. Накануне этот Азизбек в душевой швырнул в Арсения куском кафеля и попал в шею. Другие сокамерники даже попытались заступиться за подростка, но Азизбек был самый сильный. Арсений пытался поговорить с Азизбеком, спрашивал, почему он так себя ведет, но тот только ржал, а потом хамил охранникам. Когда у сына вырвалось, что дальше пребывание в СИЗО — это для него «вопрос жизни и смерти», Ирина от испуга только и смогла воскликнуть: «Что ты такое говоришь?!»
— Я вышла из СИЗО, иду и плачу, — продолжает она. — Тело как будто превратилось в камень, в горле такой комок стоял, что я глотать не могла. Таким я не видела сына даже в день приговора, тогда он был очень расстроенным, но не таким подавленным.
Сам Арсений ни на кого не жаловался и никому, кроме мамы, об издевательствах не рассказывал. На прогулках шел к турнику и подтягивался, чтобы каждый раз побольше получалось.
— Он видел, что бывает с теми, кто жалуется, — зажмуривает глаза Ирина. — У них один парень пожаловался, об этом по всем камерам пустили слух, потом его избили и изнасиловали ершиком для унитаза. У них хороший классный руководитель, он пытался поговорить с Арсением, психолог пытался. Говорили ему, что он слишком прямой, а надо подлаживаться под ситуацию. А он и им отвечает: почему я должен подлаживаться, если у меня другая точка зрения?
Следующий день был приемным у замначальника СИЗО по воспитательной работе. Ирина отправилась к нему и потребовала прекратить издевательства над ее сыном. Замначальника заверил ее, что в изоляторе делают всё возможное, чтобы у Арсения Турбина были соседи — один лучше другого. Не то чтобы Ирина поверила, однако на следующем свидании Арсений рассказал ей, что Азизбека из камеры действительно убрали.
Всё это не могло не отразиться на мальчишке. В октябре выяснилось, что за четыре месяца в СИЗО он похудел на 17 килограммов. Ирина говорит, что он практически не ел. Но в одном из недавних писем он попросил маму заказать ему в камеру обед на пять человек. «Мама, привет! — написал он. — Спасибо за новости и за песни! Закажи, пожалуйста: гречневую кашу, наггетсы (не менее 5 штук), тархун (не менее 5 штук) и колу, мясо… Отправь мне, пожалуйста, тексты песен ДДТ “Свобода”, “Она его не любит”, Дискотека Авария — “Если хочешь остаться”». Ирина выдохнула: кажется, сыну стало полегче. Но надолго ли?
Жалобу Арсения на приговор апелляционная инстанция будет рассматривать 30 октября. О том, как сын выдержит этап, если приговор устоит, Ирина старается не думать. Как уже писала «Новая-Европа», один (и самый тяжкий) из эпизодов в обвинении Турбину — то, что он вступил в «Легион “Свобода России”» и участвовал в его деятельности. Признаки участия в деятельности террористов — это как раз те самые листовки с «негативной оценкой президента РФ», цитаты из Ходорковского, название телеграм-канала Турбина — «Свободная Россия» и прочие злодеяния подростка, вроде фотографии с бело-сине-белым флагом.
Во время следствия в протоколе допроса обвиняемого оперативники ФСБ записали, что Турбин заполнил анкету для вступления в ряды террористов и отправил ее по электронной почте. Когда в суде прослушали аудиозапись допроса, выяснилось, что парень сказал чекистам диаметрально противоположное: он никуда не посылал анкету, потому что не понимал, кому должен давать свои персональные данные. Оперативникам, писавшим протокол, суд направил повестки. Один даже явился и сообщил, что коллега прийти не сможет, он в особо секретной командировке. Судья Олег Шишов признал, что несоответствие аудиозаписи и письменного протокола — так, ерунда, «техническая ошибка». И со спокойной душой влепил мальчишке пять лет.
Конечно, уголовного дела о подлоге в материалах следствия никто не возбуждал. Зато Арсений Турбин и его мама теперь фигурируют в другом деле: когда история 15-летнего подростка, приговоренного к пяти годам тюрьмы, получила огласку, следователь Ирина Симонова, которая и сажала мальчишку, стала получать сообщения с угрозами. «Сегодня… ко мне на встречу приходили из уголовного розыска УМВД России по Орловской области, — написал Арсений маме в конце июля. — Спрашивали про Симонову. Ей приходит очень много сообщений с угрозами… Я говорил, что они преступники и занимаются репрессиями».
Пока Арсений ждет апелляции, ему очень нужна поддержка. Просто поддержка, которая даст ощущение, что он не один. Письма ему можно писать по адресу: 124130, Москва, ул. Выборгская, 20, СИЗО-5 УФСИН по Москве, Турбину Арсению, 2008 г. р.
