Нищета философии и арифметики
- Подробности
- 4095
- 03.06.2015
- Петр СВОИК, экономист, кандидат технических наук
О пенсионном накопительстве в Казахстане
Нацбанк объявил, что со следующего года передаст часть средств Единого накопительного пенсионного фонда (ЕНПФ) в управление частным компаниям. То есть объявлено о возвращении к предыдущей практике управления пенсионными накоплениями фактически теми же структурами, которые еще недавно именовались НПФ и КУПА.
Вообще-то это даже неприлично – так метаться в своих решениях. Идея огосударствления пенсионного накопительства наделала много шума при ее оглашении, а еще больше суматохи и неразберихи – при ее реализации. И вот теперь, как раз к годовщине окончания передачи всех активов НПФ в ЕНПФ, с капитанского мостика в ходовую часть подан сигнал «назад помалу».
Впрочем, это не первый разворотный маневр: весь этот год с поиском направлений дальнейшего хранения и использования пенсионных накоплений происходило то, что на морском языке называется «рыскание по курсу». Причем прокладка нового маршрута началась с заявления председателя Национального банка, что до появления ЕНПФ «всё было очень даже плохо». Были очень высокие комиссии, которые уходили на высокие зарплаты менеджерам, и бонусы, которые были несостоятельны. Те инвестиции, что были осуществлены, совершались по очень непонятным схемам, которые привели к тому, что 32 из 38 эмитентов обанкротились. Каким надо быть профессионалом, чтобы инвестировать в бумаги компаний, которые на 80% обанкротились, вопрошал Кайрат Келимбетов.
Под эти вопросы, фактически заданные самому себе как Регулятору и главному Распорядителю пенсионных накоплений, и началось то самое рыскание.
Сначала чуть было не прошла давно уже, хотя и крайне осторожно вынашиваемая кое-кем в правительстве идея добавить к «портфельному» инвестированию (в разного рода ценные бумаги) еще и производственное. Так, Банк развития Казахстана запросил из средств ЕНПФ 75 млрд тенге на проекты по Программе ФИИР, шли переговоры с «КазАгро» на 80 – 100 млрд тенге инвестиций. Но сработала осторожность.
Зато первое действительно реализованное Национальным банком новшество оказалось направленным на «поддержку штанов» вовсе не в производственном, а в том же банковском секторе – на покрытие дефицита тенговой ликвидности. Так, если в начале 2014 года в банках второго уровня (БВУ) вкладов ЕНПФ было на 308 млрд тенге (8,5% от всех пенсионных активов), то на апрель нынешнего года стало в два с лишним раза больше – 693 млрд (15%). Всего же, с учетом дополнительного приобретения акций БВУ, «помощь» им со стороны Национального банка оценивается им самим в полтриллиона тенге – для начала.
Заодно, кстати, начался аккуратный дрейф в сторону снижения участия главного вкладчика накопительной пенсионной системы – Минфина, на чьих специально выпускаемых для этого ценных бумагах большая часть всего пенсионного накопительства все годы и держится. Новая тенденция такова: если в начале 2014 года доля государственных ценных бумаг составляла 50,9% (1849 млрд тенге), то на апрель 2015-го стало «только» 46,7%. Которые по абсолютной величине все равно подросли до 2164 млрд тенге.
Здесь можно, конечно, порассуждать, насколько такими новшествами удалось поддержать ставшую остропроблемной банковскую ликвидность и снизить давно уже давящую на бюджет «инвестиционную» нагрузку. Однако посмотрим на происходящее не с текущей, а с концептуальной стороны.
В чем, собственно, состояла философия накопительной пенсионной системы, как она соблюдалась в деятельности частных НПФ, и как соблюдается теперь?
Напомним, что это был 1998 год – не слишком благоприятный с точки зрения цен на нефть, но более чем оптимистичный в ожидании отдачи от выхода Казахстана на мировой рынок сырья, готовых товаров и главное финансов. Соответственно, переход на накопительную пенсионную систему был предпринят в расчете на постепенное, но полное вытеснение солидарной системы и обеспечение, через нее, вполне-таки приличного содержания всех граждан Республики Казахстан, достигающих пенсионного возраста.
Полигоном же для сохранения и приумножения пенсионных накоплений был определен отечественный и международный рынок ценных бумаг. Постольку в то благословенное время непререкаемо действовала концепция «Конца истории», выдвинутая американским ученым и разведчиком Ф. Фукуямой сразу после распада СССР. В рамках которой предполагался вечный финансовый рынок, способный расти и приумножать капиталы до бесконечности.
Однако в казахстанском исполнении концепция такого пенсионного накопительства с самого начала засбоила сразу по нескольким направлениям.
Во-первых, пенсионным накопительством удалось охватить только официально работающих – то есть не более двух третей от всех граждан трудоспособного возраста. Остальные властями традиционно числятся в «самозанятых».
Во-вторых, подвел официальный уровень оплаты труда – в два-три раза более низкий, чем в «несырьевых» экономиках. Соответственно, тех ежемесячных 10%, которые бухгалтерии вычитают у всех официально работающих, элементарно не хватает для сколько-нибудь существенного накопительства.
В итоге если сейчас – на семнадцатом году деятельности накопительной системы – разделить ее актив (4663,6 млрд тенге на 1 апреля 2015 года) на число вкладчиков (9,37 млн человек), получим всего-то по 386 тыс. тенге в среднем. Это совершенно мизерная сумма, которой не хватит даже на год «обеспеченной» старости.
А еще один сбой – это изначальная неудача как с созданием собственных финансовых «инструментов», так и с выходом на международный фондовый рынок. Здесь подвел сложившийся тогда же – в конце 90-х – кланово-олигархический характер экономики. Все сколько-нибудь пригодные для эффективного массового и публичного акционирования активы были «закреплены» за «иностранными инвесторами», аффилированными, само собой, с властями. В итоге никаких много раз обещанных «голубых фишек» на казахстанском рынке так и не появилось, и основная «инвестиционная» нагрузка по сохранению пенсионных денег легла на бюджет.
И здесь очень интересный вопрос: насколько удалось сохранить и приумножить ежемесячные 10% отчислений от реальных заработков, с которыми все официально работающие, независимо от их согласия, вынуждены мириться уже полтора десятилетия?
Арифметически суммы неуклонно растут – отчисления идут исправно. Однако те «живые» тенге, которые у работающего забирали, например, в 2000 году, отнюдь не равны по покупательной способности тем же 10% 2005, 2010 и 2015 годов.
Попробуем для начала пересчитать накопления в долларах – американская валюта не подвергалась нашим девальвациям, к тому же большинство цен в стране к доллару и привязано (см. диаграмму № 1).
Как видим, в валюте накопительная система не всегда отвечает своему названию: в кризис 2009 года накопления даже уменьшились, та же тревожная тенденция проявляется сейчас.
Следующую же, еще более красноречивую (и более печальную) диаграмму № 2 мы построили, опираясь на такой универсальный показатель реальной платежеспобности тенге в том или ином году, как прожиточный минимум (ПМ). Дело в том, что сама методика расчета и официального утверждения ПМ на любой год основывается на рыночной стоимости одного и того же продуктового набора. К примеру, в 2005 году ПМ равнялся 6014 тенге, а в нынешнем – 21 364 тенге, но это – эквивалентная стоимость одного и того же набора круп и других продуктов минимальной потребительской корзины. Что и дает нам полное право измерить реальную эффективность накопительства в единицах годовых прожиточных минимумов.
Все построения, прошу заметить, выполнены строго по официальной отчетности за соответствующие годы. Итак, если бы 10-процентные взносы граждан просто сохранялись в НПФ и ГНПФ без дохода, но и без потери своей покупательной способности, то сейчас в ЕНПФ должно было бы накопиться 279 млн единиц ПМ. Фактически же там набралось 211 млн прожиточных минимумов – то есть каждые 10% отчислений от «живых» зарплат «похудели» на сегодняшний день до 7,56%.
Если же предположить, что отчисления от зарплат действительно обеспечивались бы инвестиционным доходом хотя бы в скромные 5% годовых, то в ПМ это было бы уже 422 млн единиц – ровно в два раза больше фактического. Итого, реальный КПД пенсионного накопительства в Казахстане – на уровне 50%.
Теперь о философии.
Когда государство, не спрашивая согласия подданных, заставляет их откладывать себе на старость, оно поступает как, может быть, не слишком демократичный, но предусмотрительно заботливый отец. Молодым, понятное дело, хочется погулять сейчас, им подчас остро не хватает на самое для них неотложное – жилищную ипотеку, машину, а может быть, просто на еду и одежду. А тут отдавай без возражений 10% зарабатываемого – на старость.
Ладно, если эти 10% превратятся в обещанные 12 или 15, а то и 20% – тогда государство в итоге может рассчитывать на «спасибо». А если из кровных десяти процентов, изымаемых уже полтора десятилетия, ЕНПФ может отчитаться лишь за семь с половиной или только за пять – с учетом хотя бы минимальной «упущенной выгоды», как отнестись к такой «отеческой заботе»?
Да, родителей, как говорится, не выбирают, и элементарно «кинутые» на пенсионном «накопительстве» граждане не в силах потребовать компенсации – не у кого. Но самой-то власти разве не хочется поддерживать профессиональное реноме, не терять политического лица, хотя бы?
А так некрасиво получается. Поддержка деньгами ЕНПФ банков – это же против юридических и экономических канонов того рыночного либерализма, которому, казалось бы, поклоняются и Национальный банк, и правительство. Принудительно изымать у граждан часть их законных заработков, чтобы потом втюхивать их на банковские депозиты?
А почему бы в таком случае не перейти на добровольное пенсионное накопительство, предоставив гражданам самим решать, в какой банк и под какой процент им вкладываться.
Или взять «накопительство» через эмиссию государственных ценных бумаг: по созидательной части этот процесс не более содержателен, нежели известное занятие, именуемое в народе рукоблудием. Минфин не производительный орган, и создаваемый им «инвестиционный доход» – это элементарное отвлечение средств налогоплательщиков. Соответственно, половина всех пенсионных накоплений – на самом деле всего лишь накапливаемые бюджетные обязательства перед будущими пенсионерами.
Между тем времена для экономики и бюджета наступают весьма непростые. Не исключено, что либо бюджет начнет тонуть под растущим грузом «инвестиционных» обязательств перед ЕНПФ, либо Нацбанк и правительство будут все больше искушаться очередной девальвацией ради облегчения и этого бремени.
Выходит, граждане Казахстана в лице своего государства имеют не слишком верного своему слову и, скажем так, мотоватого главу семейства.
В принципе же идея персонального пенсионного накопительства – правильная. И от нее отказываться не стоит. Но надо бы решительно отказаться от той арифметической и философской нищеты, в тисках которой зажато нынешнее «накопительство». Самые длинные в экономике и не претендующие на особую дороговизну пенсионные деньги надо вкладывать, конечно, не в бумажные «инструменты», а в реальные инфраструктурные производительные мощности, например, в ту же электроэнергетику и в ЖКХ.
Но прежде чем обсуждать, как осуществить такой поворот, следует на конкретных цифрах уяснить, как скудно нынешнее «накопительство».
