Культурная безопасность
- Подробности
- 5217
- 08.09.2011
- Беседовал Александр КРАСНЕР
Интервью с известным казахстанским кинорежиссером и продюсером Сергеем Азимовым
Сергей, мы с тобой знакомы больше тридцати лет. Вместе когда-то работали на твоей дебютной картине «Музыкальная Алма-Ата» (кстати, ее недавно показали по одному из казахстанских телеканалов, и знаешь, она ничуть не устарела). Я знаю тебя как корректного и деликатного человека, очень аккуратного в высказываниях, тем более, если речь идет о твоих коллегах. И вдруг месяца три назад в газете «Время» прочитал, что ты назвал наших кинематографистов чуть ли не дебилами. Потом оказалось, что автор статьи переврал твои слова. Тем не менее, как говорится, «ложки нашлись, но осадок остался»…
— Я вообще не хотел реагировать на эту публикацию — слишком много чести. Но сейчас подумал, что это отличный повод поговорить о журналистской этике, о состоянии казахстанского кино и всей нашей национальной культуры в целом. А предыстория этого конфликта такова: месяца три назад я был участником «круглого стола», посвященного национальному кинопрокату, и сказал там, что большинство фильмов, которые демонстрируются в кинотеатрах Казахстана, это фильмы для дебилов и про дебилов. А журналист газеты «Время» Тулеген Байтукенов, который делал отчет с этого «круглого стола», мою фразу интерпретировал следующим образом, что большинство казахских фильмов снимается дебилами и про дебилов. Казалось бы, убрали всего один предлог, но суть сказанного изменилась кардинально: по публикации во «Времени» выходит, что я поливаю грязью своих коллег- кинематографистов.
Мне ничего не оставалось, как написать в эту газету письмо-опровержение. Но вместо элементарного извинения от журналиста, который переврал мои слова, выходит статья, в которой мне пытаются приписать, что, мол, я имел в виду фильмы «Небо моего детства», «Прыжок Афалины» и «Жеруйык». Подбор этих картин не случаен, более того, он тенденциозен: первый фильм – о детстве президента Казахстана, второй снят по сценарию нашего министра обороны, а третий сделан моим коллегой Сламбеком Таукелом, который будучи директором «Казахфильма» в советское время, очень сильно мне помогал.
— Ты хочешь сказать, что таким образом журналист «Времени» вместо того, чтобы извиниться, передергивает факты и намеренно сталкивает тебя со всеми этими людьми?
— А как иначе я могу расценить эту публикацию! Говоря о фильмах «про дебилов и для дебилов», я имел в виду картины, которыми заполнен казахстанский кинопрокат, а это по большей части зарубежные фильмы.
По большому счету, у меня нет никакой злости и обиды на этих людей, которые опубликовали в газете «Время» ответ на мое письмо. Они это сделали для того, чтобы вызвать раздражение у оппонента, потому что их публикации изначально заточены на скандал и никаких других целей не преследуют.
У меня есть стойкое ощущение, что им выгодна нынешняя ситуация в казахстанском кинопрокате. Они хотят, чтобы в период безвременья, в котором мы находимся, утвердились бескультурье и невежество.
И еще я хочу сказать об очень важной вещи: на этом «круглом столе» речь зашла о популярности казахского кино. Я сказал, о какой популярности можно говорить, если у нас нет национального кинопроката. Прокатчики, которые там присутствовали, признались, что сегодня есть некоторое количество крупных международных прокатных и дистрибьюторских компаний, которые работают на рынке Казахстана. Это в основном или российские или совместные российско-европейские или российско-американские компании и весь репертуар у них спланирован на год — полтора вперед.
Сейчас достаточно серьезно говорится о разного рода безопасности: продовольственной, национальной, экологической, но, наверное, уже нужно говорить и о культурной безопасности.
Казахское кино, как мне кажется, совершает смысловую ошибку – оно старается подстроиться под общую массу
а ля-зрительского кино. Из этого не родится ничего такого, что могло бы стать явлением. Более того, если говорить о культурной безопасности, то даже то небольшое количество умных фильмов, которое показывается в казахстанском кинопрокате, пропагандирует европейские и американские ценности.
Сегодня нужно выработать эффективные механизмы, чтобы хорошее казахское кино все же дошло до зрителя. Я определил для себя понятие хорошего кино, это то кино, которое заставляет человека мыслить, анализировать. Для меня все жанры хороши, кроме скучного и пошлого.
Тем не менее, я не считаю, что не нужны такие фильмы, как, например, «Кайрат-чемпион», «Девственник №1» или «Супербаха». И такое кино имеет право на жизнь, но это профанация человеческих отношений и человеческих чувств. Я же сторонник кино про истинные человеческие взаимоотношения и чувства.
И когда хороший, милый, мастеровитый телевизионный режиссер Куклин, поставивший недавно фильм «Два (или три) пистолета», в ответ на обвинение в аморальности его картины, спрашивает, чем фильм Азимова «Рай для мамы», где главная героиня — проститутка, моральнее его картины, я отвечаю, что здесь есть существенная разница. Для меня моя главная героиня не проститутка — она прежде всего женщина. Мир строится и держится на отношении к женщине. Весь смысл моей картины – истинное сострадание к женщине. Она делает невероятные попытки устроить свою жизнь, сохранить семью, но не выдержав тягот жизни, решается на крайний шаг. Эта картина о семейных ценностях, о том, как они деформируются. Это отчаянная попытка сохранить эти семейные ценности. Это жанр жесткой социальной драмы, но по сути человеколюбивое и очень гуманное кино.
Если бы это была чернуха, то картину не пригласили бы на Карловарский фестиваль в основной конкурс, где она — единственная — представляла весь Центрально-Азиатский регион. Сегодня «Рай для мамы» пригласили еще на четырнадцать международных кинофестивалей. Двенадцать из них в основной конкурс: это международный кинофестиваль в Казани, международный кинофестиваль «Арсенал» в Риге, международный кинофестиваль в Пуссане (Южная Корея), международный кинофестиваль в Хайфе (Израиль), международный кинофестиваль в Котбусе (Германия), в Калькутте (Индия), в Мангейме (Германия), «Камераж» в Польше, «Киношок» в Анапе и так далее.
Покажи мы «Рай для мамы» в конце 80-х начале 90-х, она бы имела зрительский успех, потому что эта картина для подготовленного, образованного и думающего зрителя. За последние двадцать лет мы потеряли несколько поколений таких зрителей.
— Кстати, ни Америка, ни Европа их не потеряли. Там есть понятие ограниченный прокат. Например, оскароносный фильм Дарена Аранофски «Черный лебедь» в США сначала вышел в ограниченный прокат и сделал там хорошие кассовые сборы. После чего был выпущен в широкий прокат и собрал больше 300 000 000 долларов.
— Там настолько грамотно поставлена работа с так называемым арт-хаусным кино, что ограниченный прокат собирает миллионы. А у наших прокатчиков какой-то примитивный подход. У меня спрашивают, кто герой вашей картины «Нежданная любовь»? Я отвечаю, пожилые люди. Это универсальная история о том, как они не хотят мириться с тем, что к ним относятся уважительно-снисходительно. Они не хотят мириться с тем, чего 20 лет назад в казахских аулах не было, – с одиночеством. Нет ничего более грустного, щемящего, чем одиночество пожилых людей. А мне прокатчики говорят, нет, зритель не пойдет на эту картину. Но я убежден, что молодые люди, у которых есть сердце и душа, после этой картины позвонят своим бабушкам и дедушкам, а может, еще и навестят их. Просто с такими картинами нужно работать.
У нас понятие зрительского кино - это некий джентльменский набор из мордобоя, насилия, секса и намека на нетрадиционную ориентацию. И желательно, чтобы было побольше крови.
Сегодня главный критерий качества кино – кассовые сборы. Есть высокая кухня, а есть фастфуд. Я никогда не устаю повторять, что в первый мой приезд в Америку меня поразило огромное количество безобразно тучных людей. У нас сегодня происходит вкусовой, художнический и кинематографический фастфуд. Происходит умственное и моральное ожирение. Мнимые ценности выдаются за истинные. Это катастрофа.
— Скажу больше, в погоне за кассовыми сборами в казахстанском кинематографе укоренилась так называемая практика приглашенных звезд. Зовут актера с громким именем независимо от того, подходит он на эту роль или нет, и снимают его в средненькой картине в расчете на то, что зритель пойдет на это громкое имя. Вот сейчас у нас в одном из фильмов снимается очень приличный американский актер Арманд Асанте. Для чего его пригласили, пока неясно. Почему он согласился? Только ли ради денег и в расчете на то, что за пределами Казахстана фильм этот никто не увидит? Судя по всему, тебя тоже не миновало искушение пойти по этому пути: в твоих фильмах снимались и Жерар Депардье («Нежданная любовь»), и Михаил Жигалов («Рай для мамы»).
— Действительно, когда мы отбирали актрис на роль Полины, главной героини фильма «Рай для мамы», то хотели пойти по пути наименьшего сопротивления и взять раскрученное «медийное лицо». Мы дали прочитать сценарий некоторым известным российским актрисам и они согласились сниматься, потому что увидели, что в этой роли есть характер, есть, что играть. Но в итоге мы взяли на эту роль нашу казахстанскую актрису Олю Ландину, потому что знали, что это ее роль, и она ее сделает. И у нас с Актаном Арым Кубатом не было разногласий на ее счет.
На главную мужскую роль тоже было несколько претендентов из числа очень известных российских актеров, которые хотели ее сыграть и ждали нашего приглашения, но мы выбрали Михаила Васильевича Жигалова. И для меня высшая оценка игры наших актеров в этом фильме в том, что они не похожи на актеров. Когда на автовокзале в г. Капчагае Жигалов ждал машину, к нему подошел пассажир и сказал: «Мужик, ну где же я тебя видел?». А он в киношном костюме и говорит: «А я дядя Миша из Капчагая». И тот воскликнул: «А, ну, точно, как же я тебя сразу не узнал, ты же из Капчагая!».
Что касается приглашения Жерара Депардье, то я почувствовал у него истинный интерес не только к проблемам нашего кинематографа, но и к проблемам нашей страны. Он мыслящий, яркий человек. Одним словом, личность. И когда я его спросил, если у нас будет сценарий, и в нем будет персонаж, который отвечал бы вашему амплуа, согласились бы вы здесь сниматься? Он ответил, а почему бы и нет. И когда создавался сценарий фильма «Нежданная любовь», то роль Геры-ага писалась именно под него. Меня все отговаривали: и близкие, и друзья. Говорили, зачем? Языковые проблемы, необузданный темперамент, человек, которого нельзя загнать в какие-то рамки. Но я подумал, если откажусь, то буду жалеть потом очень-очень долго, если не всю жизнь.
Все сомнения пропали, как только закончился первый съемочный день. Появилось ощущение, что сложился актерский ансамбль, на площадке звучала казахская, русская и французская речь. Было полное взаимопонимание и никаких языковых барьеров, потому что все говорили на языке кино. Я понимал, что Депардье впишется в этот фильм, потому что он из простой деревенской среды, хотя и французской. Конечно, французская деревня это не казахский аул. Но и наш герой — не казах, он казахский немец. И поэтому нужен был Депардье.
Один наш очень известный актер, наверное, даже не посмотрев «Нежданную любовь», сказал: «Кому этот Депардье здесь нужен? Он там уже в тираж вышел и поэтому здесь только и может сниматься, а Азимов тратит огромные государственные деньги на его баснословные гонорары». Я ответственно заявляю, что на гонорар Депардье не затрачено ни тиынки государственных денег. А Жерар очень активно снимается во Франции, в России, в Латинской Америке.
В свое время, когда мы пригласили на фестиваль «Евразия» Катрин Денев, то нас упрекали в том, что мы привезли отработанный материал, пропахший нафталином. А через год Катрин Денев возглавила жюри Каннского фестиваля. Я к таким критикам отношусь с достаточной долей иронии. Не критикуют только тех, кто ничего не делает. Если бы не приехал на «Евразию», как член жюри Махмальбаф, не произошло бы нашего знакомства, не было бы фильма «Рай для мамы». Поэтому приглашение на фестиваль звезд не должно быть только ради приглашения.
— Впору вслед за Грибоедовым воскликнуть: А судьи кто?
— Критика должна быть мотивированной и аргументированной. Это я говорю с полной ответственностью, как человек, который знает журналистику изнутри: я учился на факультете журналистики, я режиссер-документалист, то есть кинопублицист. Кроме того, я сын профессионального журналиста, я в этой среде с детства, и знаю, какой высокой должна быть ответственность за напечатанное слово перед теми людьми, о которых ты пишешь или критикуешь.
А о кино у нас сейчас в основном пишут те, кто вообще мало что понимает в нем, и создается оценочная неразбериха. Процветают заказные и проплаченные кинорецензии. Наше киноведение находится в очень сложной ситуации: иногда появляются некие обзорные статьи с жалкими попытками анализа, но они никак не влияют на формирование художественного вкуса. Конечно, у нас есть несколько именитых киноведов – Гульнар Абикеева, Бауржан Ногербек, Дарежан Омирбаев, но их мнение абсолютно минимизировано, не они, к сожалению, делают «погоду» и составляют табель о рангах казахстанского кино.
— Зато периодически появляются гневные статьи твоих коллег по цеху, которые на страницах газет и журналов крушат и рушат всех и вся. Этакие глашатаи, считающие себя истиной в последней инстанции...
— А если посмотреть, когда тот или иной мой коллега сам снял последнюю картину? И насколько все то, что он сделал, соответствует тем высоким требованиям, которые он предъявляет к тем, кто действительно работает.
Есть и другая крайность - комплиментарщина. Боятся друг друга обидеть. Хочу привести пример. Был показ для прессы фильма по сценарию Олжаса Омаровича Сулейменова, поставленный Сламбеком Таукелом «Махамбет». И журналисты одной из газет попытались после просмотра узнать мнение коллег-кинематографистов об этой картине. Ни один не дал своей оценки. Побоялись обидеть. Отмолчались.
И среди них, кстати, были те правдорубы, которые периодически выступают в газетах и гневно осуждают тех, кого неопасно осуждать. Я не был на этом просмотре, но видел эту картину, она, конечно, не отвечает масштабу личности главного героя. На мой взгляд, этот фильм трудно отнести к творческим удачам. О чем я говорю с большим сожалением. При этом нельзя забывать, что Олжас Омарович стоял у истоков новой волны казахских кинематографистов, будучи председателем Госкино участвовал в создании многих казахстанских фильмов, ставших классикой. Это «Тревожное утро» Абдуллы Карсакбаева и «Земля отцов» Шакена Айманова. И Сламбек Таукел в непростые 80-е тоже немало сделал для притока свежих сил на киностудию «Казахфильм». Он лично поддерживал меня, тогда еще молодого кинорежиссера. Тем не менее, я считаю, что и другой его фильм - «Жеруйык» очень далек от совершенства, хотя рассказывает о трагических и драматических событиях нашей истории - депортации разных советских народов в Казахстан. Схематизм характеров и образов в этом фильме создает ощущение полуправды, потому что нет крепкой драматургии и режиссерской реализации. Непонятно как, откуда и зачем появляются те или иные герои и куда они потом внезапно исчезают. А в финале вдруг все почему-то пляшут на главной площади Астаны. В этой картине все политкорректно, но декларативность характеров иногда отдает профанацией. Все сделано художественно неубедительно, но никто не решается об этом сказать, стараясь никого не обидеть.
— Хорошее кино начинается, в первую очередь, с владения ремеслом, профессионализма, а в казахском кино его катастрофически не хватает. Нет школы. Раньше во ВГИК был набор на национальные курсы. Такой очень успешный казахский курс был у знаменитого режиссера Сергея Соловьева...
— Я могу сказать абсолютно прописную истину, что хорошее кино, в первую очередь, начинается с добротного сценария, с драматургии. Это как «Отче наш». Но отсутствие таких сценариев - проблема не только казахского, но и мирового кино. И когда я уходил с поста генерального директора киностудии «Казахфильм», то уже точно знал, что я буду успешным продюсером только в том случае, если я запущу в производство фильм по высокопрофессиональному сценарию выдающегося иранского режиссера Мофсена Махмальбафа, который он написал по моей просьбе.
Но ты прав - в казахстанском кино огромный дефицит профессиональных кадров и поэтому мы с ректором «Жургеневки» Арыстаном Мухамедиулы при поддержке министра образования Бахытжана Жумагулова решили открыть в Казахстане высшие режиссерские курсы.
У нас будут преподавать два ярких профессионала: Ираклий Михайлович Квирикадзе набирает высшие курсы сценаристов и режиссеров и Евгений Александрович Гинзбург набирает высшие курсы режиссеров телевидения. Это не просто интересные режиссеры, у них еще богатый педагогический опыт. Квирикадзе преподавал и во ВГИКе, и на Высших режиссерских курсах в Москве. Наша задача — выбрать из нынешней творческой молодежи лучших. Сейчас мы набрали объединенный курс продюсеров и режиссеров и половина из них будет учиться бесплатно по государственному гранту, а человек семь или восемь будут учиться платно.
Постепенно академия приобретает некий опыт. Так незаметно формируются традиции. Недавно мы провели первый фестиваль дебютных фильмов, который мы назвали «Бастау» (Начало).
— Я слышал критику в адрес вашего фестиваля, дескать, он работает на том же поле, что и фестиваль «Звезды Шакена». Кто-то таким образом решил столкнуть вас лбами?
— Видимо, кому-то мы не нравимся. Но, точно, не президенту «Звезд Шакена» народному артисту СССР Асанали Ашимову. Если и есть для меня в искусстве и в кинематографе авторитеты, то один из них - Асанали-ага. Это очень благородный человек, который не словами, а делом демонстрирует свою приверженность к истинному искусству.
Учредитель нашего фестиваля и «Звезд Шакена» акимат города Алма-Аты, но если последний полностью финансируется акиматом, то мы там не взяли ни тиынки. Мы на эту территорию не заходим и не переходим никому дорогу. «Бастау» был проведен в основном за счет спонсорских средств.
Наш фестиваль очень маленький, и направлен на интенсификацию кинообмена и кинообучения. Это фестиваль киношкол. Есть еще очень важная деталь, которую наши оппоненты не заметили, – это фестиваль этно-культурного кино. Будучи синтетическим и по большей части космополитическим искусством, кино, тем не менее, очень сильно подпитывается национальными корнями, национальной культурой. Нам важны культурные различия, которые в итоге нас объединяют. Еще одна цель фестиваля «Бастау» — сделать так, чтобы молодые кинематографисты еще со студенческой скамьи знали и узнавали друг про друга, общались. Именно на этом фестивале ректоры ведущих киношкол Евразии, в том числе и ВГИКа, а также Нью-Йоркской киноакадемии, подписали декларацию, которая упрощает обмен студентами.
— Вернемся к Высшим режиссерским курсам. Вот воспитаете вы профессионалов, а они выучатся и уедут работать в Россию. Есть такая тенденция – очень много наших режиссеров успешно трудятся именно в этой стране, но не спешат работать на родине. Это Тимур Бекмамбетов, Александр Баранов, Абай Карпыков, Бахыт Келибаев, Сергей Бодров, Сергей Дворцевой.
— Это закономерный и абсолютно нормальный процесс, когда, например, австралийские или французские кинематографисты работают в Голливуде. Мы открытое общество, и слава богу. Например, что касается Сергея Дворцевого, то я считаю, что ему выгоднее жить там, а кино снимать здесь, про эту жизнь. Замечательно, что каждый работает там, где ему комфортно. Всем вышеперечисленным режиссерам, не в обиду им будет сказано, комфортнее снимать в России. Там большой пирог и больше возможностей себя реализовать. Я, например, не смогу там работать. Мне комфортнее работать здесь. Но ты не прав, что все эти режиссеры потеряли связь с родиной. Я знаю, что сейчас Абай Карпыков выступает в качестве продюсера телесериала на одном из наших телеканалов. Егор Канчаловский (сын Натальи Аринбасаровой, так что тоже наш) снял на «Казахфильме» военную драму «Возвращение в «А» - первый казахстанский фильм в 3D. Тимур Бекмамбетов проводит в Астане кинофестиваль экшн-фильмов, на котором инициировал конкурс сценариев. Это тоже некая попытка активизации казахстанского кинопроцесса. Очень много для этого сделал мой друг Сергей Бодров (я его считаю нашим казахстанским воспитанником – свой первый и второй фильмы, как режиссер, он поставил здесь).
Хорошо помню то время, когда я снимал свой фильм «Интервал» и на меня вешали ярлыки чуть ли не врага советской власти, а Сергей снимал здесь свой второй фильм — «Непрофессионалы», и его тоже сильно критиковали. Я его поддержал, а он поддержал мой «Интервал». Потом через много лет я попросил его помочь доснять «Кочевника» и он отозвался. У нас было большое взаимное доверие. Потом он снимал здесь своего «Монгола». Более того, я вместе с ним спродюсировал картину Гуки Омаровой «Шиzа», а Гука, в свою очередь, закончила мою мастерскую в «Жургеневке», так что у нас, кинематографистов, где бы мы ни жили и ни работали, все связано.
И когда в газете «Время» пишут, что им «сложно войти в нелегкое положение кинорежиссера Азимова», то хочу ответить, что нахожусь в замечательном положении, занимаюсь своим любимым делом, снимаю те фильмы, которые хочу снимать, высказываю свое мнение и всегда за него отвечаю.
