Защитная рефлексия

Подробности

3914

30.06.2016

Записал Вячеслав ПОЛОВИНКО, специально для «Новой» — Казахстан»

Диалог казахстанских адвокатов Александра Розенцвайга и Данияра Канафина с главным редактором «Новой газеты» — Казахстан» Александром Краснером и журналистом Вячеславом Половинко.

За последние несколько месяцев положение адвокатуры в Казахстане – и без того не самое комфортное – стало еще более незавидным. Судебная и правоохранительная системы, не отличающиеся особой лояльностью к стороне защиты, стали вставлять своим оппонентам палки в колеса гораздо чаще, чем раньше. Последний громкий случай — введение правил прохода в суды: теперь адвокаты будут подвергнуты тотальному досмотру (практически обыску) и лишены должных и необходимых инструментов защиты. Это — последняя, но не единственная капля: до этого в адрес адвокатов уже «прилетало» и по экономической части – им хотели регламентировать гонорары, и по «террористической»: защитников пытались принудить к доносительству на своих доверителей.

В адвокатской среде происходящее вызывает большую тревогу. Называя себя «последним демократическим институтом», адвокаты готовы не только защищать, но и вынуждены защищаться сами. При этом они, пока еще не поздно, предлагают всем сторонам цивилизованно уйти с пути репрессивного на путь реформаторский.
Главный редактор «Новой газеты» — Казахстан» Александр Краснер (А.К.) и корреспондент Вячеслав Половинко (В.П.) встретились с известными казахстанскими адвокатами Александром Розенцвайгом (А.Р.) и Данияром Канафиным (Д.К.), чтобы обсудить последние события, затрагивающие проблемы, касающиеся юридической помощи.
Диалог публикуется в двух частях.

«Правила введены иезуитские»

А.К. Господа адвокаты! Начнем с последнего события: нового регулирования пропускной системы в судах.
А.Р. Председатель Республиканской коллегии адвокатов Ануар Тугел недавно отчитался о том, что он как член Общественного совета МВД участвовал в заседании, где 10 июня был заслушан отчет министра внутренних дел. Но оказывается, к этой дате Минюст уже зарегистрировал носящие дискриминационный характер «Правила по обеспечению пропускного и внутриобъектового режимов для посетителей на территории и в зданиях Верховного суда, местных судов». Они были утверждены совместным приказом руководителя департамента по обеспечению деятельности судов при Верховном суде и министром внутренних дел от 5 мая 2016 года. Однако об этом факте министр почему-то умолчал. К чему вся эта показуха?
А.К. Там и журналисты под раздачу попали.
А.Р. Один достаточно ответственный чиновник, комментируя эти правила, сообщил, что они распространяются только на посетителей, которые приходят в суды с вопросами, не связанными с отправлением правосудия. Но, пардон, какие ещё темы, помимо затронутой, могут решаться в судах?
Эти правила затрагивают интересы неопределенного круга лиц: простых граждан, участников судопроизводства (адвокатов, прокуроров), журналистов, и даже самих отправителей правосудия. При этом совершенно упущено из виду, что пока ещё действуют никем не отмененные УПК, ГПК и «Закон об адвокатской деятельности».
У всех вышепоименованных адресатов имеются веские основания полагать, что структуры, причастные к созданию и обнародованию этих правил, не знать об этом не могли. Законом предусмотрены гарантии адвокатской деятельности. Существуют императивные запреты на досмотр адвокатских досье и их вещей. Адвокатам разрешено использовать в судебных процессах средства фиксации и компьютеры. Мы живем в XXI веке, в цивилизованной стране. Может ли быть иначе? Теперь этим абсолютно незаконным ведомственным актом права адвокатов перечёркнуты. Я убеждён, что по своей вредоносности введение этих правил можно приравнять к террористической деятельности. Никто не просчитывал возможные экономические и социальные последствия их принятия. А что если адвокаты проявят принципиальность и не станут их исполнять? Будут сорваны многочисленные судебные процессы. Один, два, три дня – и настанет коллапс системы. Этого хотят чиновники? А как просчитать разочарование людей, рост их недоверия к власти? Разве кто-то за это не должен ответить? Всему должна быть дана надлежащая правовая оценка.
В.П. Тем не менее, эти правила приняты. Зачем?
А.Р. Остаётся лишь догадываться…
Что мы имеем в сухом остатке? Серьёзные дела состоят из сотен томов. Они, как правило, копируются и хранятся на компьютере в электронном виде. Так вот, сейчас, судя по этому приказу, компьютер в суд не пронесешь. Как сможет адвокат, если он не принес с собой сотни килограммов бумаг, нормально работать? Это фактическое воспрепятствование адвокатской деятельности. О какой состязательности и равенстве сторон может идти речь?
Д.К. К сожалению, наша судебная и правоохранительная системы не претерпели принципиальных изменений с советских времен. Обсуждаемый документ служит яркой иллюстрацией того, что правила пишутся чиновниками исключительно в своих интересах и для собственного удобства. Отгородившись от граждан и тех, кто представляет их интересы: адвокатов, журналистов, общественных деятелей, намного легче и спокойнее «работать». Приведу лишь один характерный пример: в одном из районных судов вход отгорожен непрозрачной стеклянной стеной.
А попробуйте зайти в некоторые РУВД — упретесь в железные решетки и массивные двери. Все это напоминает осажденные крепости, где феодалы прячутся не только от народа. Но и друг от друга. Но, на самом деле, те, кто в этих зданиях работает, должны служить людям, быть открытыми для граждан и общественного контроля.
Однако та закрытость, к которой стремится система, не только отделяет ее от народа, но и порождает сомнения о том, насколько происходящее за непрозрачными стенами, охраняемыми полицейскими постами, действительно соответствует интересам простых людей, общества и государства.

«Законы должны писать грамотные люди со стороны»

А.Р. Пусть это не прозвучит высокопарно, но история адвокатуры в Казахстане — это история перманентной борьбы, причем практически с неопределенным кругом оппонентов. Но если взглянуть назад, то можно сказать, что при советской власти адвокатура существовала как бы полулегально. Не было закона об адвокатской деятельности, было лишь положение.
А.К. Ну, адвокаты же были.
А.Р. Адвокаты, конечно, были. Но законодательно их деятельность нормально не регламентировалась. В 1991-92 годах началась работа над проектом закона об адвокатской деятельности. Я был включён в состав рабочей группы. Правда, всё это мало что дало. Есть такая тонкость: сами адресаты законов меньше всего в состоянии писать их для себя. Законы должны разрабатываться грамотными специалистами, владеющими, в первую очередь, научными познаниями в области гражданского права (цивилистики) и макроэкономики.
А.К. Почему только гражданское право? Уголовное право, его что, знать не нужно?
А.Р. Конечно, нужно. Однако напомню, что и прежнее, и ныне действующее уголовное законодательство (его так называемые экономические составы), в принципе, работает против развития экономики. Вместо защиты института частной собственности и личности предпринимателя УК, скорей, действует разрушительно, способствуя государственному рэкету бизнеса, искусственно криминализируя нормальную хозяйственную деятельность, что порождает атмосферу страха, неуверенности в завтрашнем дне, и, как результат, экономической нестабильности. Кто-то готов оспорить этот тезис?
Считаю, что назрела необходимость кардинального пересмотра уголовной политики в соответствии с принципами верховенства права и требованиями свободного рынка.
Д.К. Позволю себе не согласиться с одним из высказанных тезисов. Участие цивилистов во главе процесса законотворчества вряд ли станет панацеей. Согласен, что практика применения уголовного права неоправданно репрессивна, но это — следствие. А причина в том, что наши судьи не обладают подлинной независимостью. Фактически они — приложение к исполнительной власти.
У нас судебная система не всегда справляется с той задачей, которую должна выполнять в правовом и демократическом государстве. Суд должен быть справедливым, объективным и беспристрастным, но это невозможно, если он лишён реальной свободы в принятии решений. Судьи ни при каких обстоятельствах не должны быть ограничены страхом ответственности за отмену вынесенных ими судебных постановлений вышестоящей инстанцией, если они, естественно, выносились по внутреннему убеждению и согласно закону. Судьи не могут пребывать в административной зависимости от вышестоящих инстанций при отправлении ими правосудия. Почему? Да потому что суд – это элита из элит. В идеале. Выше – уже никого. По этой причине судебный корпус не должен формироваться исключительно исполнительной властью без участия представителей народа.
Порядок формирования и организации деятельности судебной системы должен быть кардинально изменен. В условиях, когда государство доминирует над всеми сферами общественной жизни, а суд не в состоянии защитить частное лицо от произвола со стороны такого государства, экономика нормально развиваться не может. Также очевидно, что без независимой судебной власти не может быть по-настоящему гарантировано и право собственности – основы основ рыночного демократического государства.
А.К. Вот поэтому к нам инвесторы и не идут?
Д.К. На самом деле они идут, но под определенными условиями. Не зря ведь в контрактах предусматриваются арбитражные оговорки, которые передают возможность рассмотрения споров негосударственными институтами, за пределами Республики Казахстан.
Однако казахстанский собственник сейчас такими институтами не защищен и потому слабо заинтересован в полной интеграции в экономику. Это — одна из причин оттока капиталов за границу. Развитие бизнеса предполагает некую долгосрочную перспективу. Эта перспектива возможна, когда ты уверен, что твоя собственность защищена, когда есть надежные правила, не позволяющие конкуренту или кому-то еще путем злоупотребления процедурами отобрать то, что по праву принадлежит тебе. Не устану повторять: самая эффективная гарантия защиты собственности – верховенство права и независимый суд, который подчиняется только закону и свободен от коррупции. Пока этого нет, развитие несырьевой, технологичной экономики будет тормозиться – вложения в большие проекты будут носить весьма рискованный характер, а полученный доход будут пытаться сохранять в более надежных юрисдикциях.
А.Р. К сожалению, на постсоветском пространстве, в котором мы функционируем, так ничего кардинально и не поменялось.

«Интеллигенция в судьи практически не попадает»

В.П. У адвоката в судебном заседании сейчас вообще есть права? Он может возразить судье?
А.Р. Уважающий себя адвокат вряд ли допустит, чтобы с ним обращались неподобающим образом. Существуют предусмотренные законом механизмы, которые позволяют адвокату во время судебного заседания предпринимать весьма серьезные профессиональные шаги. Закон наделяет адвоката правом возражать против действий председательствующего. Это, зачастую, срабатывает гораздо сильнее, чем рутинная жалоба. По закону судья обязан публично обосновать, почему он предпринял тот или иной шаг.
В.П. Существует такое право, как отвод судье.
А.Р. Я что-то не припомню ни одного случая, чтобы такой отвод был удовлетворен спонтанно. Помимо этого, судья вправе заявить самоотвод. Но, в принципе, нормы, регламентирующие эту процедуру, столь неконкретны, что одни и те же факты могут быть оценены судом, как достоверные и убедительные, так и не имеющие под собой оснований.
В.П. То есть, если я правильно понимаю, в судебном заседании всё зависит исключительно от судьи?
А.Р. Суд — это власть. И этим всё сказано. Уважать её – обязанность каждого. Но, к огромному сожалению, вынужден констатировать, что всё меньше становится судей, к которым бы хотелось обратиться «Ваша честь».
В.П. А как тогда?
А.Р. В законе этот вопрос однозначно не урегулирован. Я, как правило, произношу либо «Господин председательствующий», либо – «Уважаемый суд». Обяжут по-другому, придётся кривить душой. Кто такие судьи сейчас? Это, в основном, бывшие секретари судебных заседаний, судебные исполнители, чиновники юстиции или бывшие сотрудники правоохранительных органов. С соответствующим опытом и образованием. Система мультиплицирует сама себя. Со всеми вытекающими отсюда последствиями.
В.П. Я был в нескольких судах в Алма-Аты и не видел реальной состязательности сторон.
А.Р. Судебный процесс, он пока ещё изначально не обеспечивает равенство и состязательность сторон. Не буду в очередной раз ссылаться на несовершенство закона – об этом уже много раз говорилось. Скажу о другом: жизнь состоит из мелочей, которые бывают весьма иллюстративными: прокуроры, по моим наблюдениям, нередко раздеваются в кабинете судьи, а адвокат скромненько кладет свое пальто рядом с собой. Нужны ли другие иллюстрации?
Д.К. Есть такое определение адвокатов еще с советских времен: «пасынки правосудия».
В.П. То есть, с тех пор ничего не изменилось совсем?
А.Р. Думаю, что все только ухудшилось. Приведу характерный пример. Недавно я с коллегой вел гражданское дело о мнимой сделке при продаже дома. Там — большая сумма и непростые стороны, но мы очень тщательно готовимся к процессу. Мы собрали доказательства, которые должны были лечь в основу решения судьи. Но суд безмотивно отказывает в удовлетворении требований моего доверителя, который, спустя буквально несколько дней, обращается с иском практически по тому же основанию и с теми же доказательствами, и тот же судья (!) удовлетворяет все требования, признав, таким образом, собранные нами ранее доказательства допустимыми и достоверными.
В.П. Почему так поменялась позиция судьи?
А.Р. Без комментариев. Попробуйте угадать с одной попытки.
В.П. Напрашивается вопрос — насколько это типично, когда судья при одних и тех же обстоятельствах и с одними и теми же доводами может поменять свое решение на 180 градусов?
А.Р. Уверен, что многие адвокаты - хранилища таких примеров. Повторю при этом, что по закону мы не имеем права разглашать адвокатскую тайну.

«Адвокаты становятся звездами»

А.Р. Мы вновь отклоняемся от темы. Я предлагал показать step-by-step, как власти оттачивают на нас какие-то свои приемы. Недавно в «Юридической газете», официальном печатном органе Минюста, вышла публикация председателя коллегии по гражданским делам Верховного суда в отставке, ныне — секретаря Союза судей С. Раимбаева. Он поведал читателю, что доступу к адвокатской профессии препятствует Союз адвокатов, хотя никакого влияния на этот вопрос он не имеет, поскольку вообще – это общественная организация. К чему такие, мягко говоря, не соответствующие действительности заявления? Можно же было для начала не полениться и закон прочитать. Затем г-н Раимбаев начал комментировать размеры адвокатских гонораров. Он предлагает приравнять адвокатские гонорары к судейским зарплатам, при этом ссылаясь на опыт Германии, хотя там всё совершенно не так, как он говорит. Много чего ещё наговорил. В качестве кого, пенсионера или функционера общественной организации? Какое ему вообще до этого дело? У нас — рыночная экономика. Тогда и у меня есть предложение. Хотя бы на год пусть г-н Его честь в отставке за незнание закона получает пенсию адвоката. И не пользуется льготами.
Сам по себе Союз судей — организация весьма интересная. Общественная. Членство в ней добровольное. Но при этом, полагаю, стопроцентное. Они время от времени пробрасывают какие-то идеи. Против нас. Например, недавно прислали письмо, в котором требуют ограничить адвокатов в высказывании мнений в социальных сетях. Преподносят таким образом мнение судейского корпуса. А с общественной организации какой спрос?
Нас постоянно держат в напряжении. Год или два тому назад группа депутатов инициировала закон, который приравнивает адвокатов к госчиновникам и должностным лицам. Нас, частных лиц, хотели сделать субъектами коррупционных преступлений. Этот закон, правда, оказался мертворожденным, но мы же на всё это тратим своё время!
А.К. Вас же еще намеревались приравнять к предпринимателям и усилить на вас налоговую нагрузку.
А.Р. И не только. Нас еще всерьёз пытались сделать объектами мониторинга в связи с финансированием антитеррористической деятельности. То есть, по сути, адвокат должен был «стучать» на своего доверителя. Адвокатская тайна, которая носит абсолютный характер, должна была быть перечеркнута.
В.П. Адвокаты всему этому как-то сопротивляются? Я вспомнил ситуацию двух-трехмесячной давности, когда адвокаты из городской и областной коллегий в Алма-Ате объединились, чтобы защитить свою коллегу Айман Умарову.
А.Р. Наша коллегия подключилась, потому что это был прецедент.
Д.К. Если не проявлять солидарность сейчас, то завтра адвокат, добросовестно исполняющий свой профессиональный долг, может стать жертвой преследования, и никто ему уже не поможет. Дело в том, что адвокаты, проявляя принципиальность по вопросам, касающимся соблюдения прав человека и законности, стали пугать некоторых чиновников. Адвокаты довольно часто не боятся называть вещи своими именами, предают огласке факты нарушения закона и прав человека.
Отрадно, что некоторые из наших коллег, благодаря новым коммуникационным технологиям, выражая через социальные сети свое мнение — иногда очень критическое и принципиальное, стали медийными звездами. Адвокаты превращаются в раздражителей, становясь, по сути, последним форпостом, защищающим на юридическом поле гражданские права и свободы.
При всём при этом, с одной стороны, от адвокатуры нельзя избавиться вовсе, но с другой — ограничить её кому-то очень хочется. И все эти попытки направлены на то, чтобы найти рычаг воздействия на слишком активных адвокатов.
Нужно ли повторять, что такой путь ошибочен? Именно в этой профессиональной свободе адвокатов — в их независимости и состоит возможность защитить каждого. Эффективным может быть только тот адвокат, который не боится своих оппонентов, и наделён соответствующим инструментарием. Кроме того, адвокат, как врач, может понадобиться любому, даже тому, кто сегодня с адвокатурой воюет. Стоит ли отравлять колодец, из которого завтра придется пить? Если разрушить адвокатуру, то система правосудия деградирует окончательно.

«Нельзя возвращать смертную казнь»

В.П. Президент Казахстана после террористического акта в Актобе не исключил возможность отмены моратория на смертную казнь. Как адвокаты, скажите мне, нужно ли ее возвращать?
А.Р. Учитывая наши реалии, мораторий отменять нельзя.
В.П. Вам в «расстрельных» делах приходилось принимать участие?
А.Р. Да. По моим делам смертной казни в качестве приговора никогда не было. По одному делу такой приговор был вынесен, но потом все было пересмотрено, и эти люди на свободе.
Это было дело об изнасиловании с последующим убийством в целях сокрытия другого преступления.
А.К. Фигуранты были невиновны?
А.Р. По закону – да. Мы с покойным Борисом Фурманом работали над делом, и оно ничем не закончилось исключительно из-за процессуальных упущений следствия. А было там что-то или не было — не знаю. Было еще несколько дел по хищениям в особо крупном размере, где в принципе предусматривалась смертная казнь, но по таким делам эта мера уже не применялась.
В.П. Данияр, а вы как думаете?
Д.К. Я категорический противник смертной казни — и как гражданин, и как адвокат. Конечно, внутри нас живут некие древние стереотипы, но сама возможность судебной ошибки, которая при нашей системе уголовного правосудия довольно велика, исключает применение смертной казни как по правовым, так и по этическим соображениям. Ну и еще один момент: суровость содержания в тюрьме для «пожизненников» с лихвой перекрывает самый строгий приговор. Это — отложенная смертная казнь на самом деле.

«Любят приводить пример Сингапура, но там были иные судьи…»

В.П. Вы назвали большое количество проблем. Кто виноват нам стало более-менее понятно. Вопрос: что делать?
Д.К. Проводить реформы. И не только адвокатуры. В первую очередь, реформировать нужно судебную систему. Необходим независимый суд. Именно он запустит механизм обновления и очищения. У нас любят приводить в пример опыт Сингапура, но там начали с того, что была политическая воля, и суд был сформирован из судей с безупречной репутацией.
А.К. К тому же там нет верховного суда. Его функции выполняет Высокий суд Лондона.
Наш Президент тоже собирается создать свободную экономическую зону в Астане, где будет действовать британское право.
В.П. Разве судебная реформа возможна без политической?
А.Р. Не думаю. По поводу идеи насчет свободной экономической зоны: кто сможет защищать свои права по британскому праву? Только те, кто сюда из офшоров вернул свои деньги. В этой зоне расходы на суд будут сопоставимы с расходами на Западе. Простые граждане себе такой суд вряд ли смогут позволить.
А.К. Ну, это такой способ привлечения инвестиций.
Напомню, мы начали с того, что независимый суд — гарантия всего. Проблема в том, что наша страна больше чем Астана. И вопросы защиты гражданских прав и неприкосновенности собственности нужно решать системно на уровне всей страны, а не только какой-то закрытой экономической зоны. С точки зрения изменения ситуации этот «полигон» в Астане, во-первых, слишком маленький, а во-вторых, запоздалый: времени на эксперименты уже не осталось.

• < Назад
• Вперёд >