Зачем Мирзиёеву смелые СМИ?
- Подробности
- 3114
- 27.07.2017
- Виталий ВОЛКОВ, DW
Узбекистан на пути к гласности
Власти Узбекистана при президенте Шавкате Мирзиёеве продолжают удивлять наблюдателей новшествами и стимулируют обсуждение вопроса, не идет ли речь о подготовке перемен, задуманных по лекалам раннего горбачевского периода в СССР?
Пятого июля глава МИД Узбекистана Абдулазиз Камилов отвечал на вопросы граждан в прямом эфире местного ТВ. Среди вопросов были табуированные, например, о политзаключенных. Высокопоставленный чиновник из числа «каримовской гвардии» объявляет, что в страну может вернуться правозащитная организация Human Rights Watch, что возобновляет работу бюро BBC! А неделей раньше президент Мирзиёев призвал журналистов смелее освещать проблемы, мешающие развитию страны, в том числе бюрократизм и коррупцию.
По мнению координатора объединенной евразийской экспертной сети Jeen Натальи Харитоновой, есть признаки, говорящие в пользу того, что Шавкат Мирзиёев столкнулся с тем же, с чем тридцатью годами раньше столкнулся Михаил Горбачев, – система государственного управления зашла в тупик.
«Она экономически неэффективна и не обеспечивает новому президенту того личного полного контроля над страной, над региональными руководителями, каким обладал Ислам Каримов. И он на ощупь старается оживить эту систему, отчасти чуть ослабляя контроль над гражданским обществом, отчасти за счет кадровых перемен», – уточняет эксперт.
«В начале июля президент Узбекистана назначил заместителем министра народного образования 22-летнего Алишера Садуллаева – молодой человек удачно выступил за несколько дней до этого на съезде молодежи, понравился Шавкату Мирзиёеву, и тот его назначил в экспериментальном порядке. А месяц назад президент вроде бы заявил, что для чиновников времена меняются, что теперь они будут работать круглые сутки, что старым кадрам осталось еще два года, а там подрастет новое поколение управленцев», – рассказала DW Наталья Харитонова.
Что касается гласности, то, по ее мнению, говорить об этом рано. «На деле для журналиста «новой узбекской волны» это выглядит так: на уровне района критиковать чиновника уже можно, но сначала лучше выяснить, чей он родственник и кто за ним стоит. Уровень выше районного пока для критики недоступен, не говоря уже о «людях в погонах». Что касается выбора тем для критики, то если до издания доходит информация, что президент на заседании кабинета министров отругал того или иного отраслевика, то журналисты могут решиться осторожно затронуть проблему этой отрасли», – поясняет собеседница DW.
По ее информации, важным участником всех процессов управления остается СНБ, руководство которой не в восторге от многочисленных начинаний администрации президента. И журналисты, как и общественники, опасаются этого грозного карательного органа.
Президент ассоциации «Права человека в Центральной Азии» (AHRCA) Надежда Атаева считает, что заявление Шавката Мирзиёева о критической журналистике в основном носит декоративный характер, и вызвано обстоятельствами, которые основной массе населения пока не вполне понятны.
«В середине июля узбекская делегация встретилась с представителями ЕС в рамках диалога по правам человека. А до конца года правозащитные организации передадут свои доклады в рамках ооновской процедуры Универсального периодического обзора (УПО) о выполнении Узбекистаном обязательств в этой сфере. Видимо, границы гласности приоткрываются перед этим обсуждением», – предполагает Атаева. Ведь правозащитники настаивают на том, чтобы Совет ООН по правам человека поднял вопрос о назначении спецдокладчика по Узбекистану.
«Это серьезная санкция в отношении страны, мы даже после смерти Каримова выступаем за нее потому, что основные участники гражданского общества как тогда, так и сейчас находятся под тотальным контролем. Да, за последние полгода мы наблюдаем меньше арестов активистов гражданского общества, но условий для его развития все еще очень мало», – поясняет правозащитница из Франции.
При этом она соглашается с тем, что нынешняя власть формирует новую для страны форму общения с населением. «Госучреждения открыли свои виртуальные приемные, свои сайты, и размещают на них пресс-релизы. Это положительный момент для журналистов. Власть допускает ростки общественных дискуссий. Например, история трагической гибели студента Жасурбека Ибрагимова, которая высветила целый ряд проблем учебных и медицинских учреждений, получила не только огласку, но и освещение в прессе», – говорит Атаева.
Но, продолжает она, как только эта тема была подхвачена зарубежными СМИ, СНБ стала рекомендовать родственникам и участникам акции не контактировать с журналистами, те перестали отвечать на звонки журналистов, комментарии в соцсетях стали очень сдержанными, и люди, в отличие от первых дней обсуждения, выходят в сеть анонимно.
«В СНБ считают, что все неподконтрольное, как, например, зарубежные СМИ, лучше вообще приглушить. При этом СНБ до сих пор имеет огромное влияние, вплоть до назначений на руководящие должности в различных сферах. Тем не менее, в сознании государственных чиновников в ходе истории вокруг убийства Жасурбека Ибрагимова возникло понимание того, что если общество нечто волнует, то на это надо реагировать. Поэтому дело взял под свой контроль генпрокурор», – полагает собеседница DW.
Табу, по ее информации, остается такая острая социальная тема, как «хлопковое рабство» и высокая смертность при сборе хлопка. «Обращает на себя внимание то, что парламент Узбекистана пока полностью в стороне от перестройки отношений власти и общества. Там нет дискуссий, где бы дали слово хоть одному правозащитнику или активисту», – отмечает Надежда Атаева.
А Наталья Харитонова высказывает предположение, что заявлением о критической журналистике президент создает предпосылки для перестройки не страны, а власти, чтобы получить в лице прессы информационный канал и возможность «давить» на местных руководителей, минуя СНБ.
