«Маленький, но величавый человек»
- Подробности
- 2320
- 12.10.2017
- Сергей АПАРИН, главный редактор газет «Новое поколение» и «Московский комсомолец» в Казахстане»
С благодарностью к педагогу и писателю В. Г. Краснеру Андрей ГУБЕНКО,
замредактора газеты «Новое поколение»
В этом номере мы публикуем подборку стихов Владимира Краснера из сборника «Кино на стене», а воспоминаниями о нем делятся его ученики Сергей Апарин и Андрей Губенко.
9 октября известному казахстанскому поэту, переводчику и педагогу Владимиру КРАСНЕРУ исполнилось бы 90 лет
В литературный клуб «Пегас», к Владимиру Григорьевичу я пришел летом 1985 года. Расположился он в только что отстроенном Республиканском дворце пионеров в Алма-Ате.
Тогда уже считал себя литератором! Было несколько публикаций в «Пионерской правде», «Уральском следопыте». В газете «Дружные ребята» опубликовали пару рассказов. Один из них даже выиграл республиканский конкурс, за что меня наградили путёвкой в «Артек». В общем, к Владимиру Григорьевичу пришел 14-летний, уже обласканный изданиями «писатель».
Но В. Г. очень быстро вернул меня на землю. Доказал, что опубликованный рассказ и хороший рассказ не одно и то же.
И дальше он учил нас по-настоящему читать настоящую литературу. Смаковать талантливые фразы и глумиться над халтурой даже классиков мировой литературы. Разбирать по словам, под лупой самые очевидные вещи.
Владимир Григорьевич прививал понимание, что все гениальное не просто. Очень не просто. Но постижимо.
Никогда ещё мы так не читали. И не писали так трудно. В. Г. как-то несколько дней заставлял переделывать начало моего рассказа. Нужно было хорошее определение для стоящего именно в зените именно капчагайского солнца. Не меньших трудов стоило и описание цвета реки Или в разное время дня.
Это было кошмарно. И здорово. Мы постепенно научились получать сильные чувства от сильных литературных находок.
При небогатырском сложении В. Г. обладал мощной волей и задором. Это подкупало. В клуб целой бригадой ходили дети и уже юноши из интерната для людей с ДЦП. Забирались на верхний этаж Дома пионеров. Лифта не было.
Было это очень символично. Как нелегко они шли к высокой литературе.
Говорил В. Г. несколько затягивая паузы между словами. Отчего речь его звучала повышенно торжественно.
— Сергей, я просил прочитать тебя этот рассказ. А ты не прочитал!
— Ну нету этой книги в нашей библиотеке.
— Но ты же об этом мне не сказал!
— Сегодня поедем ко мне домой и я тебе эту книгу дам.
Поступок, надо сказать, был довольно храбрый — раздавать книги подросткам. В те времена домашняя библиотека — это и предмет гордости, и главное семейное богатство. Материальное в том числе. Часто книги не покупали, а доставали с переплатой у нужных людей. Тем не менее главное богатство В. Г. подвергалось серьезному разграблению бандой подростков. С его же благословения.
Конечно, не все из учеников В. Г. стали известны как писатели и журналисты. Тем более, в нынешнее время многие просто по-другому говорят, пишут и читают.
Но вкус к настоящей литературе, привитый этим человеком, остался в нас. Как и самые тёплые воспоминания о нашем учителе.
Литературный клуб «Ямб» — так назывался кружок в Республиканском дворце пионеров и школьников в Алма-Ате, куда в 1987 году мы девятиклассниками пришли заниматься. Председательствовал в клубе маленький, но величавый человек, с орлиным профилем и львиной седой шевелюрой — Владимир Григорьевич Краснер.
Кружок наш был небольшой: человек, может, пять, максимум десять. Что мы там делали? Читали свои юношеские рассказы и девичьи стихи, затем обсуждали их, спорили. Просто общались на самые разные темы с людьми, близкими по духу — роскошь, недоступная подростку ни в школе, ни во дворе, ни, порой, даже дома...
А между этими странными забавами Владимир Григорьевич кропотливо делал дело, ради которого, возможно, и создал клуб. Не всем, кто в отрочестве сочиняет вирши, суждено стать поэтом — да столько их роду человеческому и не требуется. Наш наставник нужным словом окрылял тех, у кого был талант, и не менее правильным, но деликатным замечанием превращал потенциальных графоманов в понимающую, знающую толк публику.
Он воспитывал в нас — молодых книжных обжорах, читающих много, но все подряд, и по большей части макулатуру, литературный вкус. И преуспел — к числу думающих читателей добавил пять, а то и десять человек. А это, несмотря на 7-миллиардное население планеты, немало.
Был меньше всех,
Я был худее всех;
Когда мы становились
По ранжиру,
Был неуклюж
И еле слышным «Я»
На зов на перекличке
Откликался.
Я сам безмерно
Презирал себя,
Я сам себя
За это ненавидел...
Хотел я быть
Уверенным в себе,
Я по утрам
Решил зарядку делать,
Я прогонял отчаянно
Тщедушность
И всё же долго
Прежним оставался...
Я второсортным
Чувствовал себя,
Я был тогда
Заброшенным,
Забитым,
Я чувствовал себя
Щенком бездомным,
Которого любой
Обидеть может,
И плакал от бессилия
Ночами...
…
Дынь золото,
Граната жар,
Гроздь виноградная
дымится...
Мы убегали на базар -
И побродить,
И поживиться.
И был от изобилья шок!
Кто мог выдерживать такое:
И нежный персика пушок,
Айвы обличье восковое...
И грустен был, и жаден взгляд.
Тебя, случалось, подзывали,
И ты бывал безмерно рад,
Когда хоть что-нибудь давали...
То был войны тяжёлый год,
Дни нескончаемо лихие...
Смотрел сочувственно народ
На лица наши восковые...
…
Я писем никаких не получал...
Четыре долгих года я глядел,
Как раздавали их, меня минуя.
Следы моих сестёр я потерял,
Следы дотла давно войною стёрты...
Четыре долгих года ожиданий -
И вот узнал я, что и мне письмо,
(Верней, не мне - директору детдома).
Меня директор позвала к себе
И ласково со мной заговорила,
Потом письмо, что от сестры, читала... И я сидел, от радости дрожа,
Вскочить готовый
И схватить листок!
Она читала -
Я за ней следил,
Я каждый взгляд,
Я каждый жест ловил,
Насквозь пронизан
Током нетерпенья...
Теперь и я спешил
Письмо отправить,
Жил ожиданьем
Скорого ответа
И радовался,
Что не одинок!
…
Мы старимся,
Идём к небытию,
За днями дни –
И мы уже у края.
Но мы за жизнь
У жизни на краю
Цепляемся,
Исчезнуть не желая.
Мы старимся,
Идём к небытию,
Часов неумолимое
Движенье...
Но не забыть
У жизни на краю
Печать войны
И язвы унижений!
…
Сквозь толщу лет
К истокам
пробираюсь,
Узнать хочу,
Кто я,
Откуда родом -
Сплошной завесой
Прошлое
Закрыто...
