ТАЛИБСКИЙ СИНДРОМ
- Подробности
- 2239
- 19.08.2021
- Амиржан КОСАНОВ, специально для «Новой» — Казахстан»
Как он отразится на Казахстане?
Что может измениться в политике Казахстана после 15 августа, когда к власти пришли талибы (движение запрещено в Казахстане)?
Конечно, где Кабул и где Астана? Общей границы нет, да и иных, порочащих связей — экономических, политических, культурных и иных — с организацией, которая официально признана террористической, тоже не наблюдается.
Прежде всего, Казахстан не должен забывать об этнических казахах (в разных источниках приводятся разные цифры их численности), которые проживают в Афганистане и могут попасть под жернова радикального течения. Государству надо уточнить возвращать их на Родину.
И вообще нашей власти надо определиться со своим отношением к новой афганской власти. Ведь она признана у нас террористической. Признаем мы такое государство или нет? И нам и остальному миру все равно придется как-то налаживать формальные отношения с новой властью..
Скорее всего, в этом процессе официальный Казахстан будет идти в фарватере России, которая имеет свой, эксклюзивный взгляд на новый Афганистан. Не зря, еще до падения проамериканского режима, Москва вела официальные переговоры с талибами. Казахстан будет вынужден также считаться и с позицией Китая, который тоже имеет свои виды на эту страну. Не желая терять тесные отношения с Западом, Казахстан также должен будет учитывать и позиции ЕС и США. Недавний визит в Астану спецпредставителя Госдепа США и просочившиеся в СМИ сообщения о желании Вашингтона разместить на территории стран Центральной Азии военные базы может вызвать раздражение со стороны Москвы. А с ней мы связаны Договором о вечной дружбе, где черным по белому написано, что «стороны ведут согласованную внешнюю политику». Сможет ли Астана сохранить достойное независимого государства лицо, находясь между Сциллой и Харибдой геополитики?
Отмечу также, что в силу географической и исторической близости мы станем свидетелями усиления влияния и роли России в Центрально-Азиатском регионе. Не удивительно, что она, будучи главным актором, захочет взять внешнеполитический реванш перед подвергшим ее изоляции и санкциям Западом именно в нашем регионе. Будут использованы механизмы и взаимные обязательства в рамках общих межгосударственных образований — ЕАЭС, ОДКБ и ШОС
Усиление роли России в регионе, без сомнения, повлияет не только на внешнеполитические приоритеты, но и на внутреннюю политику стран ЦА и Казахстана. Я имею в виду не только межнациональные отношения и языковые проблемы, столь болезненно воспринимаемые Кремлем, и дальнейшее поглощение олигархическим российским бизнесом нашей экономики, но и определение главных приоритетов нашего, так и неоконченного транзитного периода, включая фигуры третьего президента.
Не секрет, что Афганистан известен миру опиумными плантациями. Правда, талибы, якобы, против этого, но это основная статья экономики Афганистана. Известно, что один из маршрутов в Европу лежит через наш регион и Россию. Не думаю, что наш северный сосед захочет терять контроль над этим Клондайком.
Кроме того, возможно проникновение на нашу территорию не только легальных беженцев (мы подписали Конвенцию ООН о статусе беженцев), но и нелегалов. Никто не может гарантировать, что в страну не придут миссионеры экстремистских религиозных течений. Некоторые эксперты предлагают не сгущать краски, дескать, талибы заявили о том, что не намерены нарушать границы сопредельных государств. Но аппетит же (и политический, и геополитический) приходит во время еды. Тем более, мы знаем, как в свое время встали на ноги приверженцы салафизма в Казахстане (а это течение очень близкое талибам). Не секрет, что в верхних эшелонах казахстанской власти есть отцы-покровители этого течения. И где гарантия, что они не будут использовать религиозно-политический момент в узкогрупповых, корыстных целях?
Да и сами талибы неоднородны, есть там и центристы, и радикалы. Потому страну могут покинуть и те деструктивисты, что будут не в ладах с новыми хозяевами Кабула. Им нужны будут новые места обитания.
Экстремизм, как политический, так и религиозный, находит благодатную почву в периоды социально-экономического кризиса, как это было у нас в начале 2000-х. А кто скажет, что сейчас, в период перманентного кризиса и пандемии, у нас не такая ситуация и нет такой экономической и идеологической ниши?
