Российский отказ. От «невмешательства»
- Подробности
- 6094
- 13.03.2014
- Петр СВОИК, экономист, кандидат технических наук
Казахская национальная государственность через призму украинских вызовов
События сначала на Майдане, а затем в Крыму возвращают мир в ситуацию, когда судьба границ, государств и народов решается, помимо всех внутренних факторов, еще и противостоянием конкурирующих внешних сил. Собственно, в истории человечества это всегда так и было, но ужас Второй мировой войны заставил европейцев положить в основы международных отношений нерушимость границ и внешнее невмешательство. В этом смысле даже вторжение советских войск в Чехословакию было неким сохранением сложившегося блокового баланса. А последовавший за этим Хельсинкский акт, ознаменовав переход от «холодной войны» к «разрядке», зафиксировал то же самое: неприкосновенность сложившихся границ, политических и идеологических государственных систем.
В каком-то смысле и бурные 90-е годы, едва ли не полностью перекроившие карту Европы и Средней Азии, стали продолжением того же европейского послевоенного консенсуса. Да, была снесена берлинская стена и отменена граница между ГДР и ФРГ, да, восточно-европейские члены «соцлагеря» и прибалты стали совсем иными государствами. Но это происходило при полном внешнем консенсусе. Горбачев договаривался с Колем и другими лидерами Европы, не возражал против радикальных конституционных перемен в «постсоветских» странах — протестовать или мешать извне было некому.
И даже военный распад Югославии, с финальным отделением Косова от Сербии, тоже был «консенсусным»: ельцинская Россия войну и натовские бомбардировки в центре Европы сдержанно осуждала, но практически не вмешивалась. Еще бы вмешиваться, если приход самого Ельцина во власть был осуществлен через неконституционную ликвидацию СССР в Беловежской пуще. С полного одобрения США и Европы и при непротивлении (по крайней мере) остальных субъектов бывшего Советского Союза.
Столь же «консенсусным» стало и закрепление передела бывшего «социалистического лагеря» Будапештскими соглашениями 1994 года, давшими гарантии полных национальных суверенитетов бывшим национальным республикам в обмен на их отказ от сохранения ядерного оружия на своих территориях. Причем фактически главным гарантом выступила сама же Россия, действительно соблюдавшая с тех пор собственное «невмешательство».
Так, если посольства США совершенно естественно для себя, для самих суверенных правительств, для НПО, СМИ и общественности национальных суверенов стали важными акторами их внутренней общественно-политической жизни, то российские посольства и послы в бывших «братских республиках» — демонстративно «никакими».
Так вот, самое важное следствие событий сначала на Майдане, а потом в Крыму — даже не «расчленение» Украины и не грядущие политические и экономические санкции Запада против России. Самое важное — отказ от «невмешательства» в дела сопредельных суверенов. Подкрепленный явно продемонстрированной способностью находить и поводы для вмешательства, и поддерживающую такое вмешательство массу сторонников.
Не факт, конечно, что такая новая внешняя политика России немедленно распространится и на других ее соседей. Наоборот, теперь Кремлю потребуется передышка — на адаптацию к возврату в состояние «холодной войны» с Западом, всплеску очень даже горячей информационной и дипломатической войны, да и какой-то экономической тоже.
Однако, факт — в состояние «невмешательства» Россия уже не вернется, и чем активнее США и Европа будут пытаться ее «сдерживать», тем, наоборот, сильнее и быстрее пойдет процесс «собирания земель».
Собственно говоря, понимание именно такой проекции украинских событий на Казахстан для нас всех очевидно — недаром СМИ и социальные сети буквально кипят мнениями и эмоциями на этот счет. Пока это не столько аналитика, сколько рефлексия, но как раз ее накал и свидетельствует, насколько натянуты и обнажены нервы наших граждан.
Что ж, самое время чуть остыть и уже без оценочных суждений «нравится – не нравится» посмотреть, как украинская ситуация накладывается на Казахстан.
Как полагается,
сначала экономика…
Почти всегда бывает так, что ухудшение отношений между вступившими в противоборство рыночными субъектами дает выигрыш «третьей стороне». Однако это не наш случай. Очевидных выгод для сырьевого экспорта или финансов Казахстана от трений по линии Россия — Запад не видно. Разве только некоторое повышение цен на нефть, но до такого размаха санкций дело вряд ли дойдет. Зато дополнительные проблемы от еще большего ослабления рубля, например, практически гарантированы.
Но здесь главная проблема для экономики Казахстана даже не в том, какие неприятности сулит ей украинский кризис. А в том, что к этому новому кризису она подходит в весьма проблемном состоянии.
По сути, в Казахстане завершается «сырьевой» цикл развития, основанный на экспорте нефти, черных, цветных металлов и уранового сырья, внешних инвестициях и внешнем же фондировании коммерческого кредитования, и итоги его – не оптимистичны.
Так, всего за этот цикл через внешний платежный баланс в национальную экономику был заведен триллион долларов. Его расклад, с учетом небольших упрощений и округлений, приводим в диаграмме№1 (млрд долл.).
Спрашивается, на что и куда разошелся этот гигантский валютный ресурс?
Ответ на диаграмме№2 (млрд долл.)
Вообще говоря, то что весь триллион долларов благополучно ушел, – это нормально. На то и валютный платежный баланс страны – вход всегда арифметически равен выходу. Вопрос лишь в том, что страна приобрела или потеряла в итоге всех перемещений товаров и капиталов.
Так вот, кроме некоторых производственных активов в Румынии и Грузии (не показанных на диаграмме из-за их малости), единственное серьезное внешнее приобретение Казахстана — накопление иностранных долговых обязательств в форме золотовалютных резервов Национального банка и «ценных бумаг» Национального фонда на сто миллиардов долларов. Что позволяет как-то поддерживать курс тенге и осуществлять пополняющие бюджет транши. А в последнее время по распоряжению президента — и направлять средства на непосредственную поддержку малого и среднего бизнеса.
Остальное, прямо скажем, обременение. Включая и строку «приобретение частных активов и недвижимости за рубежом», показанную нами размером в 180 миллиардов долларов. А поскольку расчеты мы проводили по данным официального платежного баланса, эту сумму надо, по всей видимости, удвоить – за счет неофициальных уводов валюты за рубеж. Обременение для национальной экономики здесь не только собственно коррупционный отток валюты, но и необходимость содержать такую гигантскую зарубежную недвижимость. Иной коррупционер, может быть, и рад бы остановиться, но уже «отложенное» за рубежом вынуждает его заниматься «распилами» и дальше.
Также безусловное и самое крупное обременение — импорт, на который казахстанская экономика за годы сырье-вого цикла «подсела» более чем основательно.
Наконец, просто уже скандальны итоги внешнего инвестирования: вывоз одних только доходов от инвестиций вышел на уровень вложений. Плюс еще и «обслуживание» внешнего долга, тоже быстро подбирающееся к долговой сумме.
Однако самые удручающие итоги – внутри национальной экономики. В результате сырьевого, внешне инвестиционного и внешне заемного цикла она сама стала сугубо зависимой от внешней биржевой и финансовой конъюнктуры.
С такой национальной экономикой у Казахстана вдвойне слабая позиция. С одной стороны, не приходится уповать на продолжение самостоятельной устойчивой деятельности на мировом рынке, позволяющей не торопиться с инте-грацией в Евразийский экономический союз. С другой стороны, и в евразийской интеграции Казахстан ничего существенного не приобретает, поскольку и партнерам ничего существенного, кроме той же самой сырьевой эксплуатации, предложить не может.
…потом политика
С одной стороны, украинский кризис даже способствует реализации планов Акорды по «увековечиванию» наследуемой президентской власти. Ведь в чем была главная слабость таких планов в суверенном исполнении? В том, что наследующий пост елбасы недостаточно авторитетный, нерешительный или неопытный продолжатель неизбежно падет жертвой внутриказахской кланово-олигархической борьбы за президентское кресло. Включение же в эту ситуацию Кремля снимает проблему. Более того, личная слабость следующего казахского президента становится даже полезной для устойчивости всей системы — именно такой персонаж более всего устроит и руководство Евразийского союза, и местные олигархии.
Во всяком случае, консервация авторитарного управления Казахстаном менее рискованна и более технологична, нежели появление многопартийного национального парламента, по определению менее склонного к послушному следованию принимаемым вне его решениям.
С другой стороны, такой разворот сценария наследования требует кардинальной корректировки внутри его казахстанских опор. До Украины все достаточно прозрачно опиралось именно на казахский национальный интерес. Такую подоплеку, по всей очевидности, имела идея разработки Патриотического акта «Мәңгілік Ел» — тем более в сочетании с переименованием «Казахстана» в «Қазақ елі».
Что вполне логично, поскольку и государственный аппарат, и системообразующий бизнес в Казахстане сформированы по преимуществу как казахские.
Однако в новых условиях такой стратегический план становится далеко не безупречным, поскольку «защита интересов русскоязычных», традиционно закрепленная тоже за елбасы, приобретает и иные варианты розыгрыша.
Впрочем, что нам до проблем режима! В любом случае Кремль с Акордой договорятся.
Гораздо важнее договориться нам самим – насчет такой казахской и общегражданской консолидации, которая действительно стала бы адекватным ответом на все так ярко высвеченные «крымской войной» вызовы.
