Почему я не демократ. Манифест разочарованного интеллигента
- Подробности
- 4462
- 08.08.2014
- Юлия Латынина Обозреватель «Новой»
Back in the USSR
В 1991 году для меня, как и для всякого советского интеллигента, мир делился на две части: с одной стороны — открытое общество, с другой — его враги. На Западе — рынок и демократия, в СССР — плановая экономика и тоталитаризм.
Казалось само собой очевидным и не требующим обоснования, что если дать народу свободу и всеобщее (а какое же еще? Все остальное фашизм) избирательное право, то рынок и демократия, свобода экономическая и свобода политическая воцарятся сами собой.
В 1991 году России дали демократию. Сейчас, в 2014-м, когда я пишу эти строки, в России правит диктатура, от которой страна гниет на глазах. После 15 лет беспредельной коррупции, раздела страны между друзьями, тотальной деградации силового аппарата, медицины и образования, после российско-грузинской войны, аннексии Крыма и потери места в «Восьмерке», 88% избирателей одобряют действия Путина.
Мы живем в стране, где массовый избиратель голосует за Путина. Мы живем в стране, где благодаря всеобщему избирательному праву в 1999 году мы выбирали между Путиным и Лужковым. Мы живем в стране, где в 1996-м, если бы народ «выбирал сам», к власти пришел бы Зюганов.
И все равно «полезные идиоты» твердят, как мантру: «Демократия — это хорошо», «без демократии не может быть свободы», «кто против демократии — тот фашист».
Но может быть, Россия — это какая-то особая страна? Приход Путина к власти в результате демократического голосования, его высокие рейтинги, поддержка большинством его борьбы против пиндосов, «грузинских фашистов», «эстонских фашистов», «украинских фашистов» — это какая-то случайная аберрация, а в других странах дело обстоит иначе?
Страны бывшего СССР
Увы — но та участь, которая постигла Россию, постигла все страны бывшего СССР, кроме Балтии. В Казахстане правит Назарбаев, в Белоруссии — Лукашенко, в Киргизии уже сменилась третья диктатура.
Все эти диктатуры пришли к власти в результате демократических выборов, и наивно говорить, что белорусы, голосуя за Батьку, голосовали не за диктатора — Батька стал ровно таким правителем, как и обещал. Мелкий уголовник, «золотой батон» Янукович пришел к власти в Украине именно в результате всеобщего избирательного права.
Но самое печальное случилось в Грузии. Там после масштабных рыночных реформ Михаила Саакашвили, ломавших сами каноны патерналистско-криминального грузинского общества, грузинский народ проголосовал за патерналистско-криминальную партию Бидзины Иванишвили с говорящим названием «Грузинская мечта».
«Не надо нам вашей свободы, порядка и рынка, — сказал грузинский избиратель. — Нам нужен политик, который каждому пообещает подарить стиральную машину». И то, что это ложь, избирателя не волновало. Еще раз: грузинского избирателя не обманывали и не принуждали. Большинство грузинского народа вполне сознательно проголосовало против свободы, рынка и самостоятельности, за патернализм и криминал.
Но может быть, СССР — это какое-то трагическое исключение? Народы бывшего СССР не приспособлены для демократии, а во всем мире дело обстоит иначе?
XX век: Африка и Азия
Посмотрим на другие страны третьего мира. В Африке и в Латинской Америке на протяжении всего XX века мы наблюдаем примерно то же, что в странах СНГ.
Демократические выборы в этих странах не приводят к рынку. На выборах обыкновенно побеждает демагог, который обещает беднякам раздать как можно больше. После выборов демагог превращается в диктатора. Как пошутил Ян Смит, глава Родезии, «формула африканской демократии очень проста — один человек, один голос, один раз».
Вот несколько самых разительных примеров.
ЮАР
К началу 1990-х ЮАР была страной первого мира — для белых, разумеется. На нее приходилось 40% ВВП всех африканских стран южнее Сахары. После того как в 1994 году в стране был отменен апартеид и прошли всеобщие выборы, ЮАР превратилась в страну даже не третьего, а четвертого мира. Доход среднего южноафриканца упал на 49%, доходы беднейших слоев населения — на 50%.
Рухнуло все: экономика, сельское хозяйство, добыча сырья; безработица достигла 40%, обогатились только приближенные к власти бывшие революционеры и руководители профсоюзов, в одночасье ставшие миллиардерами. Целые районы Кейптауна и Йоханнесбурга превратились в буквальном смысле в руины, в которых можно снимать фантастический фильм о планете, пережившей ядерную катастрофу. Представьте себе небоскребы, физически занятые стадом людей, которые разводят костры в ванной и гадят в лифтовые шахты, пока они не наполняются доверху, после чего стадо откочевывает в следующий небоскреб.
По уровню образования страна опустилась на 143-е место из 144, по уровню убийств стала одной из первых в мире.
ВИЧ-инфицированные составляют 25% от населения, при этом президент ЮАР Табо Мбеки утверждал, что СПИД — это выдумка белых расистов с целью закабаления черного населения, и его на самом деле нет. Следующий президент ЮАР, многоженец Джейкоб Зума, изнасиловал прямо в своем кабинете женщину, о которой он знал, что она ВИЧ-инфицирована, а когда на суде его спросили, какие меры предосторожности он принял, ответил, что потом он подмылся.
При этом в глазах «мировой общественности» ЮАР по-прежнему остается сверкающим примером триумфа спасительной Демократии над ужасным Апартеидом. Отношение мировой либеральной общественности к проблеме ЮАР лучше всего можно проиллюстрировать историей американки Эми Биел. 26-летняя Эми Биел в 1993 году (в год отмены апартеида) приехала в Южную Африку помогать негритянскому населению на предмет всеобщих выборов. Когда она ехала в машине со своими чернокожими друзьями, на нее напала толпа с криком: «Один белый — одна пуля!» Ее вытащили из машины и убили. Убийцам дали 18 лет, но они обратились в комиссию правды и примирения, которую учредил Нельсон Мандела.
Комиссия оправдала убийц — на том основании, что они были очень разгорячены митингом, на котором призывали убивать всех белых, убийство Эми Биел, по мнению комиссии правды и примирения, было серьезным политическим месседжем, вызванным угнетением и несправедливостью. В Африку приехали родители Эми Биел. Они тоже просили об оправдании убийц. Они учредили Фонд памяти Эми Биел. Двое из ее убийц сейчас работают в фонде.
Напомню, что зулусы, которые составляют сейчас большинство в ЮАР, отнюдь не являются коренным населением ЮАР. Они появились в Южной Африке в XIX веке, во многих местах — позже европейцев. Их появление сопровождалось так называемым мфекане — тотальным геноцидом, при котором все взрослые мужчины покоренного племени истреблялись, а женщины и дети обращались в рабство. Когда возможно, мфекане распространялось на европейцев.
Возникает вопрос: может быть, убийство Эми Биел, лозунги «Один белый — одна пуля!», убийства фермеров, (которых убивают в ЮАР в три с половиной раза чаще, чем любую другую категорию населения, причем убийства сопровождаются многочасовыми пытками) — это не тяжкое наследие апартеида? Может быть, это продолжение традиций мфекане?
Зимбабве
В отличие от ЮАР, в соседней Родезии не было апартеида. В ней был только имущественный и образовательный ценз, и белое меньшинство страны способствовало развитию и образованию черного большинства. Однако под давлением Запада и сторонников всеобщего избирательного права в 1980 году в стране были проведены всеобщие демократические выборы, в результате которых к власти пришел Роберт Мугабе.
За 34 года своего правления Роберт Мугабе превратил «житницу Африки» в царство нищеты и СПИДа. Страна, являвшаяся одним из крупнейших в мире экспортеров зерна, перешла на гуманитарную помощь, инфляция составила миллиарды процентов, продолжительность жизни упала с 59 до 49 лет, а ВВП с 1980-го по 2007-й уменьшился в три с половиной раза, притом что население возросло с 7 до 12 млн человек.
При этом 88-летний Мугабе последний раз — в 2013 году — совершенно честно победил на всеобщих выборах. Зимбабвийский избиратель хорошо знает, что все бедствия в экономике страны происходят не от Мугабе, а от того, что проклятый Запад хочет поставить на колени Зимбабве, которая при отце нации Мугабе встала с колен, и что вся оппозиция в стране финансируется проклятым Западом.
Венесуэла
В 1999 году к власти в Венесуэле в результате всеобщих демократических выборов пришел Уго Чавес. Уго Чавес стал строить в стране «боливарианскую экономику». Он начал с национализации крупных нефтяных компаний и закончил установлением «справедливых цен» на товары. В стране немедленно начался дефицит предметов первой необходимости, в котором Чавес обвинил «торговцев, прячущих товары», и империалистических врагов боливарианской республики. В стране был установлен официальный курс песо к доллару, который не имел ничего общего с реальным. Он привел к возникновению черного рынка и к тому, что приближенные к власти люди, имеющие возможность обменивать доллар по официальному курсу, в одночасье становятся миллионерами.
Все это не помешало преемнику Чавеса — его бывшему шоферу Николаю Мадуро — победить на всеобщих выборах. Мадуро объявил своим избирателям, что Чавес был отравлен проклятыми империалистами и что он явился ему после смерти в виде птицы, — и продолжил политику Чавеса. Рухнувшую инфраструктуру страны (во время избирательной кампании постоянно случались перебои с электричеством) Мадуро объяснял диверсиями со стороны оппозиции, финансируемой империалистами из США, которые хотят уничтожить боливарианскую революцию.
В магазины Венесуэлы была введена армия. Солдаты за прилавками распродавали товары по ценам, назначенным государством. Отсутствие после этого новых товаров было объявлено результатом происков «спекулянтов» и «врагов народа». Когда средний класс восстал, Мадуро нанял головорезов для убийств протестующих, при этом публично заявляя, что протестующие убивают себя сами, чтобы скомпрометировать боливарианскую революцию.
Таиланд
К концу XX века Таиланд являлся стремительно развивающейся страной. Однако в 2001 году здесь прошли всеобщие выборы. Популистские лозунги и скупка голосов избирателей привели к власти миллиардера Таксина Чинавата. Миллиардером бывший полицейский г-н Чинават стал благодаря коррупции: он поставлял полиции и правительству мобильники, а заодно пропихнул закон, согласно которому покупка мобильника в Таиланде сопровождалась покупкой услуги связи его (весьма дорогой) компании-провайдера.
За пять лет премьерства г-н Чинават многократно увеличил свое состояние, пока в 2006-м не был изгнан военными. Однако в 2011-м в Таиланде снова прошли всеобщие выборы, в результате которых избиратель выбрал сестру изгнанного Чинавата, и Таксин Чинават стал управлять страной по скайпу.
Первым результатом возвращения Чинаватов к власти стала так называемая «рисовая схема», затеянная, чтобы привлечь голоса массового избирателя — бедных фермеров Севера. В 2011 году Таиланд занимал около 70% мирового рынка риса, и правительство Чинаватов решило скупить рис у крестьян по двойной цене. Таким образом правительство надеялось добиться их благосклонности. Оно рассчитывало отбить деньги, устроив нехватку риса на мировом рынке и подняв на него цены.
Увы, с этими эпическими планами покорения мирового рисового рынка произошло то же самое, что с эпическими планами Путина по посадке Европы на российскую газовую трубу, — они накрылись медным тазом. После того как Таиланд устроил на мировом рынке дефицит риса, Индия увеличила его производство и заняла место Таиланда. Цены не поднялись, а вдвое упали. Тайское правительство не смогло продать рис ни по двойной, ни даже по обычной цене, и он сгнил в закромах. По крайней мере 8 млн тонн украдено, остальные сбыть невозможно, потому что никто на мировом рынке не хочет покупать позапрошлогодний рис, хранившийся в сомнительных условиях. Схема принесла тайской казне несколько миллиардов долларов убытка, а одними из главных бенефициаров схемы оказались прямые конкуренты Таиланда — Камбоджа и Вьетнам, крестьяне которых привезли свой рис через границу и продали его тайскому государству по двойной цене. В 2013-м правительство продолжало закупать рис, но уже за него не платило.
В стране начались столкновения между буржуазией, требующей отставки Йинглик Чинават, и большинством, поддерживающим популистский курс властей. В конце концов, тайская армия снова взяла власть в свои руки, уволила премьера и запретила любые демонстрации.
Как было и с Венесуэлой, большинство западных комментаторов в лучшем случае предпочло проигнорировать феномен восстания рыночных слоев общества против демократии. В худшем случае протестующих обзывали «фашистами». Протест буржуазного меньшинства против популистского большинства не вписывался в современную мантру о «демократии, которая всегда ведет к рынку и процветанию».
Если можно, я сейчас — для экономии времени — даже не буду касаться Ближнего Востока и исламизма. Я не буду касаться Палестины, где в результате демократических выборов к власти пришел ХАМАС и где абсолютное большинство населения считает, что: а) всех евреев надо уничтожить; б) агрессорами являются не палестинцы, а евреи. Я не буду касаться Египта, где, по разным опросам, от 62 до 90% населения одобряло атаку на башни-близнецы, при этом 39% одновременно были убеждены, что ее устроили проклятые евреи, чтобы скомпрометировать мирный ислам.
Я могла бы множить и множить примеры, но совершенно ясно, что я хочу сказать. ЮАР, Зимбабве, Венесуэла, Таиланд — для всех этих стран всеобщее избирательное право явилось катастрофой, как политической, так и экономической. Демократия отнюдь не привела к свободе и рынку. Как и в России, она привела к массовому мракобесию, коррупции и диктатуре.
Феномен бедных стран
Самое удивительное, что современные левые либералы имеют для этого политкорректное объяснение. «Демократия, — объясняют нам, — не выживает в бедных странах».
«A democracy can be expected to last an average of about 8,5 years in a country with per-capita income under $1000 per annum… and 100 years between $4000 and $6000… Above $6000, democracies are… certain to survive, come hell or high water», — пишет классик современной левой политологии Адам Пржеворский.
У этого объяснения есть та простая проблема, что оно неверно (даже не считая проблемы богатых петрократий). В 1948 году доход бывшего узника Освенцима, приехавшего в Палестину, вряд ли превосходил доход арабского феллаха из соседней деревни. Тем не менее израильтяне построили демократическое общество, а палестинцы — тоталитарное государство, где по телевизору показывают мультфильмы, как убивать евреев. Видимо, дело не только в ВВП.
Но самое главное — другое. Если демократия не выживает в бедных странах — то что же им, бедным, делать?
Возьмем, к примеру, ту же самую Родезию. Как я уже сказала, в ней не было апартеида и белое меньшинство делало все, чтобы образовать и возвысить черное большинство. Тем не менее мировая леволиберальная элита во главе с тогдашним президентом США Джимми Картером сделала все, чтобы смешать родезийцев с грязью и навязать им всеобщие выборы. Всякие попытки белого меньшинства апеллировать к здравому смыслу решительно пресекались.
«Полезные идиоты» добились, чего хотели. Зимбабве не просто погрузилась в хаос: у нее нет будущего. Ситуация неисправима: белая элита, которая еще в 70-х учила, лечила, преподавала будущей черной элите, эмигрировала или была убита, и новую элиту создать неоткуда.
Заметим, что «полезные идиоты» сломали жизнь не только белым угнетателям: они сломали жизнь черному большинству. Кто-нибудь из них извинился за это? Вы слышали, чтобы Джимми Картер признался: «Извините, ребята, мы ошиблись. Мы требовали всеобщих выборов, но мы забыли почитать Адама Пржеворского и сообщить вам, что в бедной стране они приводят к диктатуре»?
Увы, нет. До сих пор, когда речь идет о том, что делать бедной стране, чтобы построить процветающую экономику, Запад, ЕС, ООН и так далее хором отвечают: «Провести всеобщие демократические выборы».
Запад
Согласно все тому же Адаму Пржеворскому, если в бедной стране с демократией обстоит неважно, то уж вот в богатой стране демократия выживет, come hell or high water.
Еще недавно это казалось самоочевидным, однако ситуация меняется на наших глазах. Европейский долговой кризис не является ни финансовым, ни экономическим. Он является кризисом модели самоуправления общества, при которой граждане потребляют больше, чем производят, а политики обещают больше, чем могут дать.
Европа стагнирует на глазах под лавинообразным увеличением числа всяческих комиссий, лицензий, разрешений, предписаний, субсидий, искажающих рыночные стимулы, и ограничений, де-факто наложенных на тот самый рынок, который демократия якобы должна поддерживать. При этом политики прекрасно знают, что надо делать, — они просто не знают, как в таком случае выиграть следующие выборы.
Получается, что в бедных странах демократия приводит к диктатуре, в богатых — к финансовому кризису и раковому разрастанию бюрократии.
Как же они стали богатыми?
Естественно задать себе вопрос: если даже в богатых странах демократия приводит к кризису — то как же эти страны стали богатыми?
Это очень важный вопрос, потому что нам все время говорят про «демократические традиции Европы». В романе Оруэлла «1984» партия, как известно, изобрела паровую машину. Современный леволиберальный дискурс ненавязчиво дает понять, что паровую машину изобрела демократия.
Несомненно, демократические традиции в истории Европы, восходящие еще к Афинам, существуют (к ним мы вернемся попозже). Однако парадокс заключается в том, что современные системы всеобщего избирательного права существуют в Европе меньше 100 (а в большинстве стран — и меньше 50) лет. Иначе говоря, Европа стала на путь промышленной революции не при демократии.
В Европе XII—XIX веков были самоуправляющиеся города — например Флоренция или Венеция. Были страны, в которых голосовали налогоплательщики, например США или Великобритания. Были абсолютные монархии. А вот демократии, то есть всеобщего избирательного права, — не было. И не просто не было — ее не было принципиально.
В Венеции страх, что народ будет участвовать в управлении, был совершенно системообразующим фактором при создании системы управления государством. Во Флоренции popolo minuto был исключен из правления коммуной по принципиальным соображениям. В Великобритании и США в XVIII—XIX веках право голоса, при всех оговорках, принадлежало только налогоплательщикам. Когда Джон Локк в 1669 году писал конституцию Каролины, он предоставил право голоса только тем, кто имел 50 акров земли. Когда в 1848 году в Лондоне чартисты собрались требовать всеобщего избирательного права, то власти в ужасе вооружили полгорода, а командовать сражением поставили престарелого герцога Веллингтона.
Чем же все эти люди, такие разные — от членов венецианского Совета Десяти до американских отцов-основателей, — руководствовались в своей неприязни к всеобщему избирательному праву?
