«Не выдал — суди»

Подробности

5875

23.10.2014

Беседу вел Виталий ВОЛКОВ, эксперт по Центральной Азии в Германии, специально для «Новой» — Казахстан»

Акежан Кажегельдин видит себя активным участником процесса над Рахатом Алиевым в Европе. Об этом он сам рассказал эксперту по Центральной Азии в Германии Виталию ВОЛКОВУ

— Сейчас Европу занимает новый скандал, связанный с Казахстаном. Впрочем, в центре внимания не казахстанские олигархи, а Николя Саркози. Несколько крупных европейских газет написали об этом «вертолетном деле». Как Вам представляется, эта история находится в общем ряду других «европейских»коррупционных скандалов, связанных с Казахстаном, например, «дело Алиева», или это нечто из ряда вон выходящее?
— Саркози — фигура намного более крупная, чем Рахат Алиев. Он был президентом страны, имеющей ядерное оружие, представляющей одну из древнейших европейских культур. Но под конец его правления начались и до сих пор его преследуют скандалы, связанные с финансами. Поэтому нынешнему скандалу придано огромное значение, хотя, как оказалось, расследование было начато два года назад. Скорее всего, можно ждать дальнейших громких разоблачений, поскольку этот серьезный случай будут использовать в политике для того, чтобы не допустить возвращения Саркози на политическую сцену, а также против его партии. Но я обратил внимание на то, что материал был опубликован как раз к приезду Нурсултана Назарбаева в Бельгию. Так что тут имеется определенное «редакторское устремление», но оно не означает, что это неправда – пресса приводит даты, имена, факты.

— Вы как политик, имеющий как свои источники информации в Казахстане, так и связи в истеблишменте на Западе, заинтересованы, чтобы европейское правосудие более детально расследовало этот скандал?
— Абсолютно нет. Это не моя задача по простой причине – без меня есть люди, которые в этом заинтересованы. В прошлом году я говорил тем, кто пострадал от Рахата Алиева, что в Европе есть правосудие, и хотя его машина вращается крайне медленно, раньше или позже суд свое решение примет. Демократия – это когда правосудие настолько самостоятельно, что бывших политиков самого высокого уровня могут судить. Так было в Южной Корее, так было в Израиле, так было во Франции с Жаком Шираком, так было в ФРГ. Пресса не даст уснуть французскому правосудию.
— Тогда и Узбекистан, и Казахстан – образцы демократии. В первом под следствием дочь президента, во втором — бывший зять заочно осужден...
— Не согласен. Было время, когда я порекомедовал казахстанским властям ни в коем случае не судить Рахата Алиева заочно — как правило, заочный приговор Республики Казахстан дает осужденным «грин карт» на Западе. Такова репутация казахстанского правосудия. Я советовал: если у вас есть крепкая доказательная база, то наберитесь терпения, поезжайте в Европу, найдите юрисдикцию и добейтесь суда по местным законам. Законы ЕС и отдельных стран ЕС это позволяют. Тем более что ряд преступлений, в которых его обвиняют, не имеет срока давности. Например, пытки. Вот свежий пример из Германии. Несколько лет назад после 20-летней борьбы за правосудие родственников в Уганде человек, который убежал в Германию и многие годы жил на свободе, был осужден. Или история прошлой недели. Дело бывших офицеров югославских спецслужб, замешанных в преследовании диссидентов из Югославии и убийствах на территории Германии, где по обращению родственников жертв было начато расследование, было закончено обвинительным заключением, но почти без малого десять лет не удавалось исполнить требование их выдачи из Хорватии. Однако после присоединения Хорватии к ЕС они были экстрадированы в ФРГ, и сейчас над ними начинается суд. То есть ничто не исчезает просто так.
— То есть люди, считающие себя пострадавшими от Рахата Алиева, тоже могут объединиться и добиваться в Европе правосудия, используя то, что он сейчас точно находится в юрисдикции Австрии?
— Именно так. Много лет назад у меня была многочасовая печальная беседа с одной из вдов банкиров «Нурбанка», с Армангуль Капашевой. Она до этого была в Брюсселе, была в Австрии, встречалась с конгрессменами и правозащитниками в Нью-Йорке, и приехала в расстроенных чувствах, считая, что ничего сделать для наказания человека, в виновности которого она была убеждена, невозможно. Я старался ее убедить, что ей надо сосредоточиться на том, как идет расследование в самом Казахстане, и жаль, что за часть преступлений он уже оказался осужден там – то есть в Европе уже по этой части его не осудят. И старался убедить ее, что если Алиева не выдадут, то, в соответствии с правилом «не выдал – суди сам», рано или поздно будут судить там. Надо отметить, что казахстанские органы правосудия начинают учиться. Я знаю, что нынешний арест Алиева по делу банкиров связан с запросом Астаны к Австрии и с предложением провести на имеющейся у Казахстана доказательной базе дополнительное расследование и судебные слушания внутри Австрии. Мы еще не знаем, как это будет, но есть и другой пример: офицеры службы охраны президента, охранявшие меня в мою бытность премьер-министром и пострадавшие от Алиева, тоже были крайне разочарованы: обратились в Австрию, сказали, что он на Мальте, на Мальте тоже не получалось – Алиев коррумпировал там многих юристов и через них – местных политиков, которые поначалу взялись его прятать. Но сейчас с ним поступают как с чемоданом без ручки – выбросить жаль, а носить бесполезно. В результате он оказался там, откуда начал свое путешествие, и должен защищаться там от обвинений австрийских прокуроров. Хватит списывать свои проблемы на инсинуации казахстанских спецслужб и на «руку Назарбаева». Назарбаев не настолько силен, как хочет его представить Алиев.
— Как можно понять по сообщениям местных СМИ, Алиев готовится отвечать по делу об убийстве банкиров перед австрийским судом. Вы упомянули о деле ваших охранников, которые обвиняют Алиева в применении пыток. Можно ли ожидать, что дело о пытках тоже дойдет до этого суда?
— Я хорошо помню 2007 год и отъезд Рахата Алиева из страны. Мне представлялось, что он скоро вернется, попросит прощения у «папы», пообещает снова бороться с оппозицией, со мной — и его примут в стойло. Но этого не случилось, и не потому, что он не захотел. Когда ко мне обратилась Капашева, а потом охранник Петр Афанасенко (к охранникам изначально поступило предложение от группы московских юристов, которые им предложили найти для Алиева юрисдикцию и добиться его осуждения и материального возмещения ущерба здоровью, потери пенсии и так далее. Но эти юристы, как оказалось, принадлежали кипрской компании, по договору они забирали значительную часть ожидаемой компенсации, и их предложение было отклонено), я указал на распространенную мировую практику – люди объединяются в товарищества, чтобы бороться за свои права. Есть известная история людей, пострадавших от рака гортани из-за курения, — они объединились и добились выплат от компаний, которые производят табак. А, наверное, самая известная история такого рода – это организация родственников и потомков тех, кто погиб от Холокоста. Иногда такие объединения действуют с образованием юридического лица, иногда нет. Я предложил Капашевой и охранникам начать вместе. Но она пошла по пути создания фонда «Тагдыр», а мы объединились с человеком, который тоже пострадал от Алиева, – это главный функционер загранбюро казахстанской оппозиции Серик Медетбеков. Позже, особенно в 2014 году, спискок таких людей заметно пополнился.
А тогда заявление по пыткам было зарегистрировано в Австрии еще в самом начале пути. И только сейчас оно снова взято из архива и стало частью официального расследования. Я видел документ прокуратуры Австрии, переданный адвокатам двух офицеров охраны, из которого следует, что дело будет расследоваться, и если прокуратура Австрии найдет убедительные подтверждающие доказательства и свидетельства, то Алиеву может быть предъявлено обвинение в пытках. Но есть и другое дело, оно связано с Сериком Медетбековым, покойным Рафиком Соткимбаевым и с моим земляком, который когда-то вместе со мной создавал Казахский союз предпринимателей и промышленников и которого Рахат Алиев сначала ради получения на меня компромата начал притеснять, потом заставил платить часть дохода, а затем вообще забрал себе его предприятие. Этот человек сам побывал в Австрии и был сильно разочарован тем, что там не жаждут ему помочь, но потом он связался со мной по скайпу, мы ему дали квалифицированные консультации, как поступать, предложили подать завявление именно в казахстанские органы и терпеливо настаивать на проведении соответствующих действий там. А мы, в свою очередь, обещали ему помогать тут, на Западе, поднимать шум, если они этого не будут делать. Потом появился еще один заявитель. На основании этих заявлений возникло еще одно дело – об отмывании Алиевым грязных денег. Дело в немецком Крефельде, практически «спящее», фактически заново по настоянию людей, проживающих в ФРГ, в частности Серика Медетбекова, начало расследоваться. Также и на Мальте. Беда в том, что Алиев за эти годы подставил очень многих людей вокруг себя. Это и европейские юристы, которых он убедил принять к ним на работу своих родственников – теперь они оказались под ударом. Под ударом оказался журналист «Радио Свобода» Народецкий, который решил поуправлять собственностью Алиева. Показательно, что Алиев подставил и Мухтара Аблязова, который, защищаясь от обвинений в мошенничестве, использовал как доказательство материалы, которые были делом рук самого Алиева, тогда как Аблязов под присягой предъявил их суду как материалы, свидетельствующие о заговоре казахстанских властей с использованием гражданина США Мирчева. Печально знаменитая программа «Суперхан» Мирчевым не писалась, он не умеет писать на русском языке, а там каждая строчка на хорошем русском языке. Я знаю, кто на самом деле это писал, но пока не хочу имя называть. Увы, на этом попался не один Аблязов, на тот же документ часто ссылается соратник Аблязова Кетебаев. Алиев скармливал и мне через контактных лиц некий документ, который был якобы сочинен Мирчевым, но я разобрался в том, кто автор.
— Тогда уж, кстати, об Аблязове. Французский суд принял решение экстрадировать в Россию бывшего министра финансов Московской области Кузнецова, которого обвиняют в экономических преступлениях. Это решение может оказать какое-то влияние на решение французского суда по экстрадиции в Россию Аблязова?
— Французское право не прецедентное, но были случаи, когда французская Фемида передавала людей, по которым поступали запросы из РФ. Российские правоохранительные органы продвинулись намного больше остальных государств СНГ в этом отношении, и у них была более приличная репутация – вспомним их успех по экстрадиции членов ОПГ из Испании. И решение по Кузнецову – знаковое, хотя оно еще должно быть утверждено. Это плохая новость для Аблязова. Летом 2013 года судебные органы Франции уже утверждали, что запрос из России на экстрадицию Аблязова был подготовлен квалифицированно и детально. Другое дело, что после этого произошел российско-украинский конфликт, были введены санкции – но санкции на эту стезю не распространяются. Но в последние годы институт прав человека в России основательно пострадал, что может использовать защита Аблязова. Однако Россия доказывала, что она может выполнять требования, необходимые для экстрадиции, в частности, не передавать экстрадируемого третьей стороне. Так что французское правосудие, где суды независимы, может принять такое решение. Но высший апелляционный орган по экстрадиции — правительство, так что тут могут возникнуть и политические обстоятельства, и то, что отношения Франции и России сейчас не лучшие. Но решение по Кузнецову как раз говорит, что система правового взаимодействия продолжает работать.
— Провокационный вопрос – Ваш рассказ показывает глубокое знание дела Рахата Алиева. Каковы Ваш интерес в этом деле и Ваше возможное участие в судебном процессе?
— Когда произошел арест моих бывших охранников, я, находясь далеко за рубежом, не знал, как быть. Мы старались им помочь, сделали очень много, чтобы они не погибли на зоне, работали очень много в Европарламенте, в ОБСЕ, в Вашингтоне, чтобы Петр Афанасенко вышел раньше срока. Моя задача – привести Рахата Алиева к правосудию, чтобы он ответил перед людьми. И чтобы когда-нибудь он ответил в части, касающейся меня. Было время, когда он обвинял меня в неуплате налогов. К слову, у меня была беседа с одним из австрийских финансовых полицейских. Он сказал, что еще когда началось расследование, они были удивлены суммами, которыми оперировал посол Рахат Алиев, – ни один посол в Австрии, включая послов других богатых нефтью стран, не оперировал такой массой денег. Этот человек вывозил на самолете из страны, минуя ЦБ, значительные суммы денег, потом пересаживался на машину и складывал их в местные банки. Это зафиксированные факты, и за них надо будет отвечать, причем инсинуации казахстанских органов тут ни при чем. Я не хочу, чтобы его экстрадировали, я хочу, чтобы он понес наказание там, куда он приехал, утверждая, что там есть правосудие.
— То есть Вас можно себе представить свидетелем на таком процессе?
— Во всех делах, где я могу выступить свидетелем, я буду таковым. Я уже давал под присягой свои показания против его показаний там, где он врет. И я уверен, что часть процесса будет связана со мной. Собственно, почему он бил охранников? Он требовал подтвердить наличие с моей стороны противоправных действий. Я постараюсь сказать то, что я знаю. Кроме того, я вижу в деле Алиева показательный урок для сотрудников правоохранительных органов в РК. Они не должны думать, что, нарушая закон по приказу начальника, они уже не отвечают за это. Нет. За нарушение закона каждый отвечает сам, лично. Алиев не единственный, кто понесет ответственность, – будут привлечены те, кто ему способствовал. Это вопрос времени. Более того, в ЕС есть закон о наказании за непринятие государственным чиновником мер, противодействующих противоправным действиям. О нем надо помнить казахстанским чиновникам, которые вместе с детьми могут приехать когда-нибудь в Европу. К ним могут прийти и призвать к ответу – у таких преступлений тоже нет срока давности. В Австрии за это можно получить пять лет, аналогично и в ФРГ. Сотрудники казахстанских правоохранительных органов должны учиться быть осторожными, не играть судьбами людей. Раньше была Москва, какая-то партия извне, которая могла посадить людей, но сейчас казахи, используя органы правосудия, «закрывают» казахов, и люди садятся в тюрьму только потому, что одна из сторон сумела повлиять на прокуратуру, а другая потом не сумела повлиять на суд и это отменить – это пинг-понг правоохранительными органами, в результате которого в камерах незаслуженно оказываются люди, а другие, совершившие преступления, выходят на свободу. Это порождает чувство несправедливости, которое больнее всего бьет по авторитету власти. Земляки, думайте, куда мы идем!
— Однако вопросы есть не только к казахстанской юстиции. Министр юстиции Австрии Вольфганг Брандштеттер – это не Саркози, но все же фигура. В газетах достаточно написали о том, что он в бытность практикующим адвокатом защищал Рахата Алиева, и что есть следы его участия в финансовых структурах Алиева. Вы тоже, как мы видим, интересуетесь этими структурами, у Вас есть контакты с Брандштеттером?
— В моем случае, когда дело уже принято к рассмотрению, мне было бы некорректно обращаться к кому-нибудь из австрийских политиков, чтобы это не было воспринято как попытка воздействия на правосудие. Но с господином Брандштеттером я имел случай общаться по его инициативе – он мне позвонил много лет назад. Я считаю его очень образованным и изощренным, грамотным юристом. Он помог создать Алиеву такую систему, которая позволяла ему прятать свои грязные доходы. Но в конце 2013 года он меня разочаровал — когда в австрийском обществе началось обсуждение его кандидатуры на пост министра, он пошел по скользкой дороге, сказал журналистам, что давно не общается с Алиевым, а это – неправда. Я надеюсь, что Вольфганг Брандштеттер помнит, что министр не имеет права быть адвокатом преступника. Если он хочет вернуться на роль адвоката Алиева, то должен оставить кресло министра. И я очень надеюсь на независимость австрийского суда и на австрийскую прессу. Хотя у меня есть основания подозревать некоторых политиков ЕС в нечестности. Например, когда Алиев обосновался на Мальте, тогдашний министр иностранных дел Мальты солгал своему коллеге по европейской Народной партии немецкому депутату в Европарламенте Эльмару Броку и главе юридического комитета этого парламента Клаусу-Хайнриху Лене, что Алиева на острове нет, а если он появится, то будет экстрадирован, куда укажете. А Алиев уже имел там право на проживание, и сам министр дал согласие полиции Мальты ему такой «дульдунг» выдать.
— Это сложная история, которая в итоге привела к аресту Рахата Алиев, что-то дала казахстанскому обществу?
— Во-первых, правоохранительные органы Казахстана впервые используют правило «не выдал – суди». Хотя дело о пытках идет без участия этих органов, что прямо говорит об избирательности казахстанского правосудия. Доктор де Мезьер, известнейший правозащитник в Европае, который дал мне по-товарищески согласие сопровождать это дело, пять лет назад обратился к казахстанским властям с предложением пересмотреть дело охранников и дело премьер-министра Кажегельдина. Дело охраны продвинулось дальше, чем дело премьер-министра, там начался процесс, у людей приняли заявления, с ними провели допрос. Но Казахстан тут сразу стал походить на Евросоюз, колесо правосудия стало работать медленно — уже пять лет, как дело охранников не пересмотрено. А Рахату Алиеву хватило пяти месяцев, чтобы их посадить, хотя он не был процессуальным лицом. Казахстанское правосудие не понимает, что ему начнут верить тогда, когда увидят, что оно способно исправлять свои ошибки. Второе большое достижение в том, что в нескольких странах ЕС был принят запрос Казахстана об оказании правовой помощи, и в рамках запроса собственность Алиева и его окружения была заморожена. Это прорыв, такого в истории РК еще не было.

• < Назад
• Вперёд >