Конторы глубокого забвения
- Подробности
- 7569
- 08.07.2015
- Вячеслав ПОЛОВИНКО, специально для «Новой» — Казахстан»
Если не называть ИГИЛ государством, оно перестанет быть опасным – и другие способы борьбы с терроризмом от КНБ и властей Казахстана
Казахстан продолжает негласную борьбу с террористической группировкой «Исламское государство». Двух уральских братьев посадили на длительные сроки за пропаганду терроризма, которую они вели на собственной кухне, а глава КНБ предложил заменить аббревиатуру ИГИЛ аббревиатурой ДАИШ – якобы это поможет бороться с влиянием группировки внутри страны. Кроме того, депутаты снова подумывают о блокировке соцсетей, через которые террористы вербуют новичков. Опрошенные «Новой» – Казахстан» эксперты оценивают принимаемые для борьбы с ИГИЛ меры крайне скептически и почти единогласно утверждают, что спецслужбы находятся в полнейшей растерянности.
Братья-мусульмане
25 июня в Уральске был вынесен приговор по одному из самых резонансных дел, связанных с международной политикой. Двух братьев Умаровых – Арлана и Чингиза приговорили к 7 и 8 годам лишения свободы соответственно за «пропаганду терроризма». По версии следствия, Умаровы по предварительному сговору пытались завербовать в ряды сторонников террористической группировки «Исламское государство» своих единоверцев и родственников. При этом основные доводы следствия – Умаровых задерживал Комитет национальной безопасности – строятся на материалах «прослушки», которая была установлена в квартире братьев. У правозащитников и журналистов сразу же возник вопрос, насколько это было законно, особенно с учетом того, что родственники подсудимых заявили, что никакой пропаганды терроризма Умаровы не вели. «Тот факт, что в этой стране спецслужбы могут подслушивать разговоры на кухне и за это отправить гражданина на скамью подсудимых, – это, с моей точки зрения, преступление», – написал в своей редакционной колонке известный уральский журналист Лукпан Ахмедьяров.
Вопрос о законности «прослушки», однако, судом не поднимался, и на слова родственников обвинение тоже попросило не обращать внимания, потому что «показания данных лиц полностью уводят от уголовной ответственности подсудимых братьев Умаровых». Кроме того, гособвинитель Имангалиев заявил, что один из ключевых свидетелей по фамилии Ситкалиев, рассказавший, что на него оказывалось давление во время дачи показаний, на самом деле пытается дезориентировать суд. Когда Ситкалиев давал показания в первый раз, он утверждал, что Умаровы обсуждали с ним отъезд в Сирию. «В деле есть показания свидетелей, где действительно подтверждается факт того, что братья Умаровы пропагандировали идею терроризма, что подтверждается стенограммой их разговоров», – цитирует Имангалиева «Уральская неделя».
В ответ один из братьев заявил, что давление оказывалось не только на свидетеля Ситкалиева, но и на них самих – якобы спецслужбы пообещали начать уголовное преследование родных Умаровых, если те не признаются в пропаганде терроризма. Кроме того, сами подсудимые заявили, что сотрудники КНБ били их при задержании, да и задерживал их спецназ, в чем не было необходимости (чекисты объяснили это тем, что, по их информации, в доме у Умаровых хранилось оружие. – Прим. «Новой» – Казахстан»). Однако суд это не убедило, и братья получили свои сроки на следующий же день после последнего слова – ровно столько, сколько просил гособвинитель.
История вызвала не меньший резонанс среди жителей Уральска, чем случай с уехавшим на Донбасс жителем города, который погиб, попав там в засаду. Вот только если отправившегося воевать в интересах России человека многие постфактум поддержали, то в случае с братьями Умаровыми общественное мнение было, скорее, на стороне КНБ. Основной посыл комментаторов на сайте «Уральской недели» (больше никакие из местных СМИ этот процесс не освещали. – Прим. «Новой» – Казахстан»): лучше перестраховаться, чем потенциально пригреть рядом с собой террористическую угрозу. Тем более что в Умаровых некоторые комментаторы опознали двух спортсменов, которые ушли в радикализм и едва ли не со школьной скамьи пытались вербовать всех на борьбу с неверными: тогда ИГИЛ еще не было, но были другие не менее жестокие группировки.
Однако вопросы после процесса остались в большом количестве. Помимо того, что сам по себе приговор означает создание прецедента (вас теперь могут засудить за любые разговоры на кухне), судебный процесс был бесконечно далек от реальной борьбы с терроризмом, утверждает освещавший ход дела журналист и однофамилец подсудимых Талгат Умаров. «Было ощущение какого-то показательного театрализованного шоу, – говорит он. – Учитывая, что такие дела ведутся где-то около полугода, спецслужбы могли бы подготовиться лучше [к процессу]. Здесь же получается, что либо все настолько плохо сработали, либо всем было абсолютно все равно [из-за предрешенности процесса]». Журналист уточняет, что в этом деле есть еще одна странность: обычно такие процессы стараются сделать максимально закрытыми, а здесь прессу допустили без особых проблем. «Это какая-то устрашающая акция, – предполагает Талгат Умаров. – Вот, мол, ребята: вы молитесь, ходите с бородой. Мы можем вас закрыть».
Братья Умаровы намерены обжаловать приговор, однако практика показывает, что по таким делам снисхождения обычно не бывает. Впрочем, показательность процесса и показательность наказания в данном случае более чем объяснимы: спецслужбам нужно продемонстрировать, что они хоть как-то контролируют ситуацию с экстремизмом. Пока получается не очень.
Не называй меня ИГИЛ
В тот же день, когда братья Умаровы получили свой срок, в Алма-Ате прошла спецоперация по задержанию преступников, которая закончилась большой перестрелкой. По информации сайта ratel.kz, спецоперация проходила при участии подразделения ДВД Алма-Аты, отвечающего за борьбу с экстремизмом. При этом один из подозреваемых был убит. Правда, по официальной версии, преступники планировали нападение на бизнесмена, а вовсе не экстремистскую деятельность, но общественное мнение быстро записало нападавших в «бородачи».
Спустя два дня экстремизм напомнил о себе – в форме электронного вредительства. Некто взломал сайт подведомственного Министерству по инвестициям и развитию АО «KAZNEXINVEST». На стартовую страницу был помещен постер, который, по сути, был рекламой идей ИГИЛ (включая, например, тезис о том, что «Палестина будет свободной». – Прим. «Новой» – Казахстан»). Через пять минут все вернулось на свои места, однако само по себе место интернет-удара симптоматично: сайт АО «KAZNEXINVEST» создан для привлечения потенциальных иностранных инвесторов в казахстанский бизнес.
Происходящее потребовало некоей официальной реакции – и она последовала на следующий день. Выступая на региональной конференции Центральной и Южной Азии по противодействию насильственному экстремизму, председатель КНБ Казахстана Нуртай Абыкаев заявил, что первым делом нужно избавиться от массированного употребления выражения «Исламское государство» – а то от этого много бед. «Мы считаем неправильным, когда политики и журналисты широко применяют в отношении ДАИШ (это арабская аббревиатура ИГИЛ. – Прим. «Новой» – Казахстан») обозначение «Исламское государство», – сказал Абыкаев. – Использование термина «государство» в данном случае вольно и невольно придает этой организации флер легитимности, что, по меньшей мере, некорректно».
Глава КНБ также заметил, что в отношении людей и стран, которые поддерживают ИГИЛ/ДАИШ, нужно вводить политические и экономические санкции. Что до Казахстана, то, по наблюдениям Абыкаева, огромное количество уезжающих воевать за ИГИЛ жителей страны вербуется через Интернет. «Давно назрела необходимость определить на международном уровне единый порядок удаления экстремистского контента из сети Интернет», – сказал глава КНБ.
Словно поддакивая силовику, на тему блокировки Интернета с большой ра-достью откликнулся парламент. 1 июля депутат Жуматай Алиев озвучил свой депутатский запрос, в котором предложил создать в Казахстане что-то наподобие китайского интернета, чтобы можно было контролировать соцсети в стране. «Я думаю, необходимо премьер-министру, правительству, Генеральной прокуратуре контролировать Сеть. Можно сейчас посмотреть сайты Facebook, «ВКонтакте», Mail.ru – на них есть террористические страницы, не говоря уже о Twitter», – заявил Алиев. Депутат не пожалел даже сеть «Одноклассники», которая, скорее, известна своей пристрастностью в освещении украинского конфликта.
Дальше Алиев, правда, увлекся настолько, что де-факто косвенно обвинил в вербовке студентов для участия в ИГИЛ иностранные вузы, действующие на территории страны. «Прошу разобраться с иностранными вузами, работающими на казахстанском рынке, а также работающими совместно с отечественными вузами, и их законное основание на предмет приема казахстанских студентов, а также дополнительно проверить легитимность их работы; принять меры для дальнейшего недопущения нарушения законодательства в данной сфере», – подытожил Алиев. Он пояснил, что после окончания таких вузов студенты остаются без работы, и это заставляет их вступать в ИГИЛ.
Оставляя за скобками вариативность последнего предложения депутата (будут ли, например, проверять МГУ – это тоже иностранный вуз?), другие инициативы были одновременно и ожидаемые, и неожиданные. Вопрос блокировки соцсетей поднимается в Казахстане периодически, а в ходе парламентской кампании 2012 года одна из партий даже выдвигала запрет Twitter и Facebook в стране в качестве одного из пунктов своей программы. Кроме того, блокировку соцсетей ожидали в связи с досрочными выборами президента в апреле 2015 года. Тогда обошлось, но специалисты подчеркнули, что отключить в стране популярные сайты можно одним нажатием кнопки.
Тем не менее, блокировка соцсетей как способ борьбы с терроризмом, а также отказ от слова «государство» применительно к ИГИЛ – это не совсем то, что можно было ожидать от власти и КНБ в нынешней ситуации. «Это все равно, что заставить людей, тушащих пожар, закрыть глаза, чтобы они не боялись с ним бороться, – иронизирует политолог и эксперт по Центральной Азии Аркадий Дубнов. – Такие предложения, на мой взгляд, – свидетельство растерянности силовиков, что в Казахстане, что в России, обнаруживших, что они вдруг оказались на войне XXI века, но обученные вести войны XX века». Дубнов напоминает, что на днях секретарь Совета безопасности России Николай Патрушев признал, что не знает, как бороться с вербовкой ИГИЛа в России, – так что проблемы у двух соседей и партнеров схожи.
«Не суть важно, как называют ИГИЛ. До тех пор пока в Казахстане будет существовать благоприятная для распространения экстремистских идей среда, вербовщики не останутся без работы, – замечает политолог Досым Сатпаев. – Вербовка идет либо среди новичков-неофитов, либо среди членов других экстремистских организаций, которые ищут новые формы борьбы». А заместитель заведующего лабораторией мониторинга рисков социально-политической дестабилизации при Высшей школе экономики Леонид Исаев добавляет, что попытка убежать от одного названия к другому – это всего лишь уход от проблемы. «Это крайне недальновидно и наивно, – усмехается он. – Вы можете назвать «Исламское государство» ДАИШ, трусами, подонками и мерзавцами – суть от этого не меняется. Они от этого не становятся слабее, не прекращают свою пропагандистскую деятельность». Более того, добавляет Исаев, инициатива Абыкаева выглядит откровенным «популизмом», потому что атрибуты государственности, которые появились у ИГИЛ с момента объявления «независимости» 29 июля 2014 года, никто пока отбирать не собирается.
Популистским выглядит и предложение блокировать соцсети. «В таком случае, как в известном анекдоте, или трусы наденьте, или крестик снимите. Вы хотите, чтобы все как в Китае было? Ну, тогда завезите в Казахстан для начала хотя бы несколько десятков миллионов китайцев, – говорит политолог Дубнов. – Разумеется, пропаганде в соцсетях придется противостоять, но придется делать это, не выплескивая вместе с водой ребенка из корыта, надо этому учиться, оставаясь не китайцами». Леонид Исаев из ВШЭ считает, что в таком предложении смысла нет вообще. «В Иране соцсети блокируются – но там есть адепты ИГИЛ. В Саудовской Аравии соцсети блокируются – и там есть адепты ИГИЛ. Путем запретов бороться бесполезно», – считает он.
Бороться и искать
Что же мешает Казахстану объявить войну ИГИЛ на своей территории? Леонид Исаев уверен, что всему виной страх – никто не знает, как бороться с подобным новообразованием. Именно поэтому борьба, по сути, «не ведется вообще». Политолог Досым Сатпаев уверен, что свою лепту вносит и информационный разброд в стане противников ИГИЛ. «В случае с ИГИЛ мы сейчас наблюдаем кашу из мифов, дезинформации, лжи и полуправды. Например, в начале июня я был в Иране, где аятолла Хомейни во время одного из публичных выступлений открыто заявил о том, что ИГИЛ создали США и Британия, – рассказывает Сатпаев. – В свою очередь, некоторые на Западе уверены, что ИГИЛ возникло не без помощи режима Башара Асада для внесения сумятицы в рядах оппозиции. Существует еще целая куча подобных версий. Одним словом, мы сейчас больше видим информационную войну, чем реальную борьбу с ИГИЛ, которое, как и «Аль-Каида», в первую очередь – порождение геополитической конфронтации разных стран, спровоцировавших очередную дестабилизацию, которая как магнит тянет к себе радикалов со всего мира».
При этом ни миру, ни – что важнее – Центральной Азии похвастать в вопросе борьбы с ИГИЛ нечем. «Напротив, здесь есть примеры того, как эту угрозу только подогревают и усиливают своими неадекватными действиями, как, например, в Таджикистане, где гнобят и преследуют приверженцев умеренного ислама, сторонников традиционного суфийского мазхаба, выразителем и защитником чьих интересов до сих пор была Партия исламского возрождения Таджикистана (ПИВТ). Попытки запретить деятельность ПИВТ вслед за фактически свершившимся изгнанием ее из парламента страны приведут лишь к росту там религиозного экстремизма и привлечению в ряды ИГИЛ новых адептов», – говорит Аркадий Дубнов. К слову, это очень похоже на Казахстан: в середине нулевых годов всех, кто был не согласен с политикой Духовного управления мусульман Казахстана, объявили экстремистами, что в итоге, по одной из версий, привело к взрывам в 2011 году в Актобе и ряде других городов. А то, что Таджикистан после ухода в ИГИЛ бывшего командира ОМОНа Гулмурода Халимова первым делом заблокировал в стране соцсети, роднит две страны еще больше.
Впрочем, в Казахстане существует своя «изюминка». «У нас есть такой негативный феномен, как деидеологизация элиты, которой руководят не идеи, а вполне приземленный инстинкт выживания в постоянной борьбе за место под солнцем. Все попытки разработать общенациональную идею в Казахстане провалились. Общество фрагментировано и разобщено. И внести в него раскол очень легко. Это хорошо показало разделение казахстанского общества по поводу событий в Украине. Такое же разделение видно и в случае с созданием Таможенного союза и его трансформацией в ЕАЭС. Все это свидетельствует о том, что в такой мутной идеологической воде легко заводятся радикальные элементы», – уверен Досым Сатпаев.
Можно ли в такой ситуации говорить об эффективности борьбы с ИГИЛ даже внутри страны? Эксперты «Новой» уверены: можно. «Очевидно, придется заняться кропотливым внедрением «кротов» в структуры ИГИЛ, заниматься оперативной работой, поощрять создание умеренных исламских контрэлит, не жалеть средств на их финансирование и образование», – перечисляет политолог Дубнов. Правда, уточняет, что процесс будет трудным, так как у ИГИЛ есть козырной туз в рукаве – идеалы «справедливости» для правоверных мусульман, альтернативы которым современное светское государство предложить пока не в состоянии.
Кроме того, уверен общественный деятель и полковник КНБ в отставке Арат Нарманбетов, нужно акцентировать внимание на «возвращенцах» – людях, которые, пройдя через ИГИЛ, возвращаются на родину. «Нужно понимать, владеем ли мы информацией: кто из казахстанцев и сколько их воюет в составе ИГИЛ. Этот вопрос нужно ставить официально, поскольку, когда они уехали, мы ничего не смогли сделать, и теперь, когда они приедут, мы тоже рискуем ушами прохлопать этот момент», – переживает Нарманбетов. Власть не только в стране, но и в мире недооценивает силу ИГИЛ, уверен экс-сотрудник спецслужб.
«Наши регионы давно уже превратились в «оранжереи» для экстремистов и террористов всех мастей», – добавляет Досым Сатпаев. Социальное бессилие на местах, по сути, девальвирует все старания власти по созданию антитеррористической атмосферы в стране, будь то ужесточение уголовных наказаний за экстремизм или попытки контролировать денежные операции, связанные с терроризмом.
Наконец, казахстанским спецслужбам и власти совместно предстоит решить еще одну проблему, которую, правда, пока не могут решить во всем мире. «Стратегическая ошибка мировых держав заключается в том, что они играют вторым номером – то есть реагируют на действия ИГИЛ. А это означает, что все вынуждены подстраиваться под них, а не диктовать свои условия», – отмечает Леонид Исаев из Высшей школы экономики. Применительно к Казахстану это означает, что в стране нужно начать бороться с причинами, благодаря которым вербовщики так легко набирают «адептов». «Религиозный ренессанс в Казахстане, особенно среди молодежи, совпал с низким уровнем религиозного образования, даже среди духовенства. В сочетании с большим количеством социальных аутсайдеров и идеологическим вакуумом это создает взрывоопасную смесь. Я называю это «идейным сепаратизмом», когда у разных социальных, этнических, демографических и прочих групп имеются свои представления о Казахстане и о том, какой должна быть страна», – говорит Досым Сатпаев. Иными словами, стране нужны не бренд и не стратегия, а именно национальная идея.
