Буквы новые писать
- Подробности
- 3450
- 20.04.2017
- Вячеслав ПОЛОВИНКО, специально для «Новой» – Казахстан»
Переход казахского алфавита на латинскую графику получил определенные календарные сроки. Сторонники перехода говорят об изменении в национальном самосознании. Противники – о больших проблемах, чем может обернуться изменение алфавита.
12 апреля президент Казахстана Нурсултан Назарбаев опубликовал в провластной газете «Егемен Казахстан» программную статью «Взгляд в будущее: модернизация общественного сознания», где впервые четко остановился на культурном коде, который должен быть «прописан» в казахстанской нации. В материале говорится и об обязательной компьютерной грамотности, и о знании нескольких иностранных языков, и о том, что «век радикальных идеологий» – «коммунизма, фашизма и либерализма» – прошел.
Но все, конечно, отметили в первую очередь указание президента начать готовить учебные материалы по переходу казахского алфавита на латинскую графику: к концу 2017 года уже должно быть определено новое начертание букв, в 2018 году – появятся первые учебники, а дальше начнется постепенный переход от кириллицы к латинице, который окончательно закончится в 2025 году. При этом какое-то время два шрифта в казахоязычной среде будут вполне мирно сосуществовать, а затем – естественно – кириллица должна уйти в прошлое.
«Новая газета» – Казахстан» в прошлом году уже подробно останавливалась на идее перевести казахский алфавит на латиницу: идея эта не новая, обсуждается она периодически, но, как правило, обсуждениями все и заканчивается. В нынешних условиях есть одно важное «но»: впервые публично озвучены конкретные шаги и очень близкие сроки их реализации. Возможно, именно поэтому, а также с учетом голосования в ООН по Сирии (Казахстан воздержался, и делает это чаще других, но в условиях натянутых нервов даже нейтралитет выглядит враждебно) перехода на латиницу больше всего испугались в России: лояльные власти политологи и СМИ рассматривают это едва ли не как предательство и опасаются, что «латиница будет покруче украинских бандеровцев» (цитата из газеты «Взгляд»). Высказываются даже версии, что это может привести к разным вариациям украинского сценария: благо в один день со статьей Назарбаева было распространено заявление президента Путина – не допустить «цветные революции» в странах ОДКБ.
Конечно, у российских СМИ с риторикой в отношении соседних стран всегда были не лады, но сейчас, кажется, это больше нервная реакция в силу внешнеполитических неурядиц, нежели какое-то осознанное обсуждение. Говорили же о латинице и в прошлом году, но тогда Россия так массово не высказывала своих опасений. Другое дело, что процедура перехода казахского алфавита на латиницу разделила общество непосредственно в Казахстане на ярых сторонников и скептиков – причем линия разлома проходит не только и не столько по языковому принципу.
Тактический переход
Для начала в Казахстане не отрицают, что определенные намеки на отход от России в этой статье есть. «Разумеется, это политическое решение и ясный сигнал, – говорит казахстанский политик Петр Своик. – Казахстан как национальное государство хочет аккуратно держаться не очень близко к «русскому миру». В свою очередь, политический эксперт Айдос Сарым, приветствовавший решение о переходе на латиницу, уточняет: «Россия в данном случае должна обижаться только на себя. Когда в стране начинают кричать, что от них кто-то убегает – это позиция избитой жены, от которой ушел муж. Русская культура и язык очень сильны, но когда все сводится до уровня фан-клуба Стаса Михайлова, когда мы видим нынешний интеллектуальный потенциал российского политического истеблишмента – это сильно напрягает».
Но при всем этом история с переводом казахского алфавита на латиницу – в первую очередь, для внутреннего потребления. Статья Назарбаева о культурной модернизации – это продолжение политики, о которой было объявлено в начале года (условное название – «Модернизация 3.0»). «Первая часть – технократическая – была готова раньше, а культурная вызревала дольше, учитывая контекст, – предполагает Айдос Сарым. – Это реакция, с одной стороны, на те опасения, которые высказывает казахоязычное население страны (в том числе и по поводу влияния российской информационной повестки – прим. «Новой газеты» – Казахстан»), а с другой – попытка власти внедрить в общественное сознание модернизационный дискурс».
Директор Группы оценки рисков Досым Сатпаев также считает, что история с переходом и конкретными его сроками – это не «ушат холодной воды»: все разговоры, которые шли раньше, были этапами подготовки, а нынешние сроки, поставленные в статье Назарбаева, тоже достаточно «солидные». «Переход на латиницу воспринимается как способ расширения возможностей, в первую очередь, для молодых граждан Казахстана, быстрой адаптации к международному пространству, – говорит Сатпаев в беседе с корреспондентом «Новой» – Казахстан». – Конечно, тут надо говорить и о том, насколько этот переход поможет сократить сферу влияния российского информационного поля. Но с исторической точки зрения мы уже подошли к тому моменту, когда этот вопрос нужно решать на практическом уровне. Просто это должно быть без перегибов. Никто нас не торопит».
Надо отметить, что публичная поддержка перевода на латиницу президентом Назарбаевым вызвала в казахстанском обществе небывалый всплеск энтузиазма: многие, даже прежние критики власти, уже начали пробовать писать свои измышления в соцсетях, транслитерируя казахский язык в английские буквы. И слова тех же российских экспертов о том, что у этой инициативы нет будущего, казахоязычное население страны очень раздражают, ими перевод на латиницу воспринимается как осознанное решение и как смена «культурного кода», и решать, как писать буквы дальше, они вольны сами. При этом сторонники перехода не отрицают, что это требует вложений – и не только финансовых. «Мое ощущение: суммы, о которых сейчас говорят (в 2007 году было посчитано, что переход на латиницу будет стоить 240 млн долларов, нынешнюю цену еще никто даже не прикидывал. – В.П.), во многом спекулятивны и взяты с потолка, – говорит Айдос Сарым. – Но любой большой проект – это вопрос цены и жертв. Надо высчитывать KPI – а в данном случае это понимание, появится через 15 лет поколение, пишущее на латинице, или нет. Что касается жертв, то главная, которую мы заплатим, – это относительная сегрегация старшего поколения. Но и то – мы же говорим о XXI веке, и надо думать о будущем. Это цивилизационный выбор нации».
Досым Сатпаев добавляет: для того чтобы переход прошел безболезненно и без скандалов, необходимо разработать механизм общественного контроля с привлечением специалистов в области той же лингвистики. «Это не должно быть мероприятие для галочки, как это часто бывает у чиновников, – говорит он. – Общественность должна тщательно следить за тем, чтобы переход не превращался в проявление «кумысного патриотизма», когда чиновники попытаются это быстро реализовать, чтобы отчитаться, не думая при этом о результате». Политический эксперт уточняет, что процесс перехода должен быть постепенным и постоянно корректироваться экспертным сообществом. В противном случае, предупреждает Сатпаев, может повториться история либо с введением трехъязычия, когда Министерство образования решило провести громадную реформу в очень сжатые сроки, либо как с Земельным кодексом, когда экспертов и общество не слушали до тех пор, пока народ не вышел на улицы.
В первую неделю после публикации программной статьи кампанейщины в происходящем, кажется, больше: президент открыто говорит о большом количестве благодарственных телеграмм «от простых тружеников и целых трудовых коллективов» в поддержку алфавитного перехода, публично высказываются все крупные политические деятели и всячески подчеркивается на официальном уровне историчность момента. Аккуратно лишь высказался нещадно критикуемый министр образования Ерлан Сагадиев. «Я думаю, что процесс очень длительный, ко всему надо подходить осторожно. Сам президент сказал. В этом году будем обсуждать со специалистами, учеными. Ближе к концу года будем какое-то решение предлагать. Но только после этого начнется подготовка школ, будет составлен определенный график», – цитируют СМИ слова министра, после которых противники Сагадиева – они же сторонники перевода на латиницу – еще больше стали желать его отставки.
В любом случае, резюмирует Досым Сатпаев, решение о переходе и конкретные сроки – это явление историческое, и любая спешка может привести к провалу, который сложно будет оправдать. Тем более, добавляет Айдос Сарым, что в данном случае наверняка имеет значение и личный мотив. «Президент работает на молодое поколение Казахстана, которое в основном казахоязычное и которое будет определять роль елбасы в истории, – считает политический эксперт. – Прослыть компрадором или человеком, который ограничил нацио-нальный рост, ему просто немыслимо. Любая автократичная власть популистская в своих высказываниях, и она понимает, что если разговоры по той или иной теме ведутся, нужно тоже включаться. И то, что предлагает президент, – это, по сути, для всех дискурс, в котором мы будем находиться в ближайшие 10 – 15 лет».
Просто не будет
Правда, несмотря на достаточно большую поддержку инициативы президента даже со стороны некоторых критиков власти, скептиков тоже более чем достаточно, и их аргументы выглядят как минимум обсуждаемыми.
Во-первых, большую популярность набрал рассказ о том, как на латиницу перешли в Узбекистане: там это привело к масштабным проблемам в образовании и – в конечном итоге – к падению государства в разного рода рейтингах (хотя взаимосвязь тут непрямая). Наиболее полно узбекские проблемы описал главный редактор сайта Ferghana.ru Даниил Кислов. «Начавшийся в 1993 году переход на латиницу планировалось в Узбекистане завершить к 2000 году, затем срок был передвинут на 2005 год, а затем на 2010-й. Но и к 2017 году на латиницу переведена лишь сфера образования и частично делопроизводство, но газеты и журналы продолжают выходить на кириллице, на ней печатается около 70% всей литературы. В рекламе, на телевидении и в интернете используются как кириллица, так и латиница, – пишет Кислов. – В результате молодые узбеки, обучавшиеся на латинице в школе, не понимают книг, которые читают старики, привыкшие к кириллице и столкнувшиеся с трудностями в постижении латинского алфавита».
Журналист пишет, что в Узбекистане произошла «деградация общеобразовательного уровня», изменился – очевидно, в худшую сторону – узбекский публичный язык. Такое же может ждать и Казахстан, опасается Кислов. «Нужно потратить огромные деньги, чтобы перевести на латиницу не только все таблички на улицах, но и все государственные документы, всю литературу, весь казахский интернет, все библиотеки, титры всех кинофильмов и мозги всего населения. И это никакой не цивилизационный выбор – это тупик, это расходование огромного количества сил и энергии ради результата, грозящего интеллектуальным регрессом для всей нации», – рисует мрачные перспективы редактор Ferghana.ru.
В свою очередь, сторонников перехода такое сравнение задевает, поскольку им не совсем понятно, почему проект перевода на латиницу сличается с узбекским вариантом, а не, например, с азербайджанским, где процесс трансформации алфавита прошел более или менее безболезненно. «На эти же опасения можно ответить: нет, у нас все получится и будет хорошо, – говорит Айдос Сарым. – Если же говорить по сути, то причина провала перехода на латиницу в Узбекистане заключается в тоталитарных методах. Он не сопровождался какими-то исканиями, просто насадили – и все». Как считает эксперт, узбекский опыт для Казахстана может быть полезен – как повод насторожиться и не допустить повторения такого сценария.
Правда, сайт carnegie.ru приводит и другие примеры стран, где были разные манипуляции с написанием алфавита и борьбой за буквенную идентичность. «Ни армяне, ни грузины не отказываются от своих оригинальных письменностей, равно как эфиопы или греки. Япония, Корея, Китай при всей своей вовлеченности в глобальную экономику также не задумываются над этим. Берберы, возвращая себе права на свои языки в Марокко и Алжире, используют древний тифинаг, а не латиницу», – пишет историк Максим Артемьев. Он, правда, сразу же оговаривается, что в случае с Казахстаном и кириллицей есть нюанс: кириллица существует в стране чуть более 75 лет, ее сложно воспринимать как исконную письменность (но и о возвращении к арабскому написанию речи не идет).
По мнению Артемьева, проблема перехода на латиницу в Казахстане как раз и заключается в том, что это насаждается сверху. «Монголия сохраняет кириллический алфавит, несмотря на то, что он был навязан из-за рубежа взамен старомонгольской письменности, – пишет историк. – В Улан-Баторе думают о практических последствиях и неудобстве для населения, что может выразиться и в политических последствиях на выборах. Назарбаев же как авторитарный лидер от таких проблем избавлен, и может позволить себе изображать Петра I (который ввел гражданский шрифт) или Ататюрка». Тут, однако, важно уточнить, что у этой статьи Назарбаева есть широкая общественная поддержка, так что сравнение, пожалуй, несколько преувеличено. Да и сама по себе история с переходом на латиницу не реабилитирует власть по остальным направлениям.
«Это же не панацея, – говорит Досым Сатпаев. – Было бы наивно предполагать, что этот переход сделает нашу жизнь лучше во всех отношениях. Это только часть культурно-гуманитарного процесса, но провалы во внутренней политике это не исправит. В этом смысле важно проводить кардинальные реформы во всех направлениях – не только языковом, чтобы то наследство, которое хочет оставить Назарбаев, было прочным во всех измерениях».
Истина в цене
Еще один вопрос, по которому нет согласия, – цена перехода. Некоторые скептики и вовсе считают, что вся эта история была задумана исключительно как пиар и коррупционная кормушка. «Чтобы понять результат, нужно дожить до 2025 года. А что такое 2025 год? Это время, когда ни Насреддина, ни ишака, ни падишаха уже, видимо, не будет, – говорит политик Петр Своик. – В стране очень много проблем, и переход на латиницу – это хороший вброс, способный отвлечь от них внимание. Проект до конца неосуществим, поэтому может стоить сколько угодно: латинская графика будет неопределенно долгое время сосуществовать с кириллицей, а в попытки перевода будут вкладываться деньги, которые будут «поглощаться».
Кроме того, как пишет Максим Артемьев на сайте carnegie.ru, в чисто практическом смысле огромные средства уйдут на переиздание всего культурного письменного пласта – литературы, газет, документов – XX века. Вероятны проблемы, так как многое из того, что нужно будет переиздавать, просто потеряется или будет отсеяно как ненужное – та же советская казахская литература, к которой, впрочем, много претензий даже у специалистов.
Вопрос цены стоит так остро еще и потому, что никто толком не сказал, сколько будет стоить масштабный перевод алфавита на латиницу. В прошлые годы – еще до всех девальваций – говорилось о необходимой сумме в 36 млрд тенге: так следовало из пояснительной аналитической записки, которая в 2007 году протекла в сеть. Сейчас, возможно, сумма увеличится, но в отсутствие точных данных любой предполагаемый бюджет будет спекулятивным в обе стороны. Тут еще важен вопрос, где брать эти деньги. Досым Сатпаев предполагает, что деньги можно было бы перераспределить из других государственных программ – в первую очередь, нещадно критикуемых. «Почему государство готово тратить деньги на потемкинские проекты вроде ЭКСПО? – говорит он. – Это пиаровские проекты, которые еще имеют и люфт по времени (проекты закончатся – и всё – прим. «Новой» – Казахстан»). Может, имеет смысл потратиться в другом месте? Это задача государственного менеджмента, а задача гражданского общества – убедить чиновников честно сказать, сколько все это будет стоить, из каких средств это все будет покрываться, и так далее». Правда, в этом и беда: пока качество государственного менеджмента не позволяет гарантировать легкой жизни масштабному не только в рамках страны, но и в рамках истории проекту.
В целом, даже в поэтапном переходе на латиницу весь проект пока еще выглядит сырым, что признают все. Непонятен механизм контроля программы, которую некоторые назвали тем самым недостающим звеном «национальной идеи» Казахстана: инициатива, хоть и поддержана обществом, но предложена сверху, а это граничит с популизмом и чревато «спуском на тормозах». Надо думать, как не повторить печальный пример Узбекистана: министр образования Сагадиев призвал отправить туда комиссию, чтобы изучить опыт соседей, но это процесс не быстрый, а особо рьяные сторонники перехода хотят результата здесь и сейчас. Не до конца понятно, как на это отреагирует русскоязычное население, которого существенно меньше, чем было в начале 90-х, но его влияние все еще сильно. Вместе с тем очевидно, что современное казахское общество даже в случае провала программы перехода не хочет больше находиться в тени России и зависеть от нее, а хочет идти своей дорогой. И дело тут совсем не в буквах.
