Бии-2
- Подробности
- 4248
- 29.06.2017
- Вячеслав ПОЛОВИНКО, специально для «Новой» – Казахстан»
Идеальная система казахстанского правосудия с точки зрения председателя Верховного суда
В газете «Казахстанская правда» вышло интервью председателя Верховного суда Казахстана Кайрата Мами, в котором он, говоря о традициях казахстанских судов, делает множество отсылок к судам биев и в некоторых случаях даже ставит их в пример современным. Кроме того, в беседе с журналистом сделано несколько громких заявлений, которые, по мнению экспертов, в любой другой стране привели бы к отставке с поста председателя Верховного суда. «Новая газета» – Казахстан» разбиралась в смыслах необычного даже по нынешним временам текста.
Правовые обычаи – прежде всего
Интервью с Кайратом Мами на страницах газеты «Казахстанская правда» вышло под рубрикой «Эксклюзив» около двух недель назад. Текст под названием «Суд биев – аккумулятор для национального кода» по косвенным признакам был неоднократно отредактирован в сторону если не абсолютной сухости, то нарочитой официозности: так в обычной жизни не говорят, а к тому же – в тексте много фраз, выглядящих нарочито выпукло, словно их туда вставили с пометкой «публиковать обязательно». Кайрат Мами рассуждает о том, на каком историческом базисе стоит современное казахстанское правосудие, а затем резко перекидывает мост в сторону опасностей современной глобализации.
Так, председатель Верховного суда считает, что «в различные периоды зарождения и становления Казахского ханства нравственные ценности, которые защищали бии в первую очередь, стали, по словам [академика Салыка] Зиманова, одной из фундаментальных причин того, что казахское право оказалось сильнее мечей узурпаторов и их режимов». То, что бии при рассмотрении дел руководствовались духовными нормами, и сформировало, как минимум частично, тот национальный код, расшифровкой которого занимаются сейчас все – от президента до мелкого чиновника. Кроме того, бии, по словам Мами, «выполняли практически все правовые функции государства – и знатоки, и интерпретаторы, и охранители законов, и реформаторы, и законодатели, и советники ханов и султанов». В тексте напрямую об этом не говорится, но общая тональность интервью подчеркивает: такое сосредоточение функций – это, скорее, хорошо (и еще лучше было бы, если бы современный Верховный суд мог так же взять всю власть в одни руки).
Впрочем, по поводу этого еще можно дискутировать: допускается говорить об усилении судейского корпуса при наличии справедливого суда в Казахстане (которого на самом деле нет: странно считать таковым суд, который считает, что если дело до него дошло, оправдательный приговор вынесен быть не может – силовики поработали хорошо). Другое дело, что Кайрат Мами пускается в поиски любопытных исторических аналогий. Так, он утверждает, что «исторические уроки призваны помочь нам возродить нравственные начала в воспитании достойных судейских кадров». Это не так просто, поскольку «вовлечение в орбиту судебного правоприменения» правовых обычаев и принципов, этических категорий требует от судьи соответствующего уровня интеллекта, внутренней культуры и гражданской ответственности. По тексту выходит, что сейчас этого недостаточно.
Далее председатель Верховного суда Казахстана приводит пример преемственности судов древности в наше время. «В нынешнем уголовном и административном законодательствах отражены элементы права Тюркского каганата, в частности, система выкупов (… «повредивший глаз повинен отдать дочь, а если нет дочери, то женино имущество; изувечивший какой-либо член тела отдает лошадь»…). Как известно, сейчас применяются альтернативные меры наказания в виде штрафов по преступлениям средней и небольшой степени тяжести», – говорит Мами.
Ключевой момент интервью – ссылка на то, что в казахском обществе формировалась атмосфера нетерпимости и коллективной нравственности к преступлениям (из-за чего, например, укрывавшего преступника человека могли безнаказанно убить). Еще законы жестко отстаивали нравственные ценности, карая женщин – вплоть до смерти – за прелюбодеяние. И здесь председатель Верховного суда уже почти открыто говорит, что безнравственное поведение – проблема и сейчас: современная судебная система Казахстана во многом заимствована с западных аналогов, а там есть такие «тревожные тренды», как «поддержка однополых браков, легализация проституции и сводничества, а кое-где уже и педофилию рассматривают как болезнь, а не как преступление… Налицо двоякие проявления глобализации, которые содержат реальные предпосылки кризиса самоидентификации казахстанского общества», – говорит Мами. Решение проблемы, по его мнению, заключается в гармонизации мировой судебной системы и традиций, взращенных веками степного правосудия. Ну, и еще количество грантов на изучение практики суда биев можно увеличить – этому посвящен почти весь последний абзац текста.
Архаические восприятия «особого пути»
Эксперты-юристы, к кому обратилась «Новая газета» – Казахстан» за комментарием относительно статьи, многим из упомянутых цитат удивились. «Периодически в Казахстане случаются архаические восприятия, мы ищем легитимацию каких-то процессов в прошлом, – говорит юрист и правозащитник Евгений Жовтис. – Мы ищем культурные коды, какие-то точки опоры, следуя своему «особому пути», думая, что какие-то мировые нормы не подходят нашему «менталитету». Кроме того, добавляет Жовтис, в последнее время только ленивый не ругает казахстанский суд, и такие интервью – одна из форм реакции на критику: в ответ на ругань давайте возродим суд биев.
Проблема в том, что современный суд считать правопреемником степных традиций – допущение весьма спорное, размышляет адвокат Джохар Утебеков, первым обративший внимание общества на это интервью. «Нужно учитывать, что суд биев – это традиционное, обычное право, – говорит Утебеков в беседе с корреспондентом «Новой» – Казахстан». – И оно неписаное: нет жестко прописанных процессуальных норм. Возможно, исторически судьи в Казахстане наследуют какие-то черты из прошлого, свойственные суду биев, – взвешенность, склонность к компромиссу, но это, скорее, отсылка к этнической ментальности, а не к историко-юридическим категориям. Наш же суд вышел из Советского Союза. Оттуда и все его беды». Отсылки к прошлому странны еще и потому, что Казахстан стремится войти в тридцатку развитых стран по версии ОЭСР, напоминает Утебеков: вхождение в этот список предполагает унификацию права в соответствии с едиными стандартами, а стенания Мами по поводу того, что надо сохранить традиционализм в суде, вряд ли будут восприниматься всерьез «бездуховной Европой».
Юрист считает, что за интервью подобного рода в той же Европе председатель Верховного суда быстро лишился бы должности – причем необязательно за всю тему в общем, достаточно одного высказывания. Например, в интервью Мами говорит о том, что «хан сделал своей опорой степных судей», и упоминание об этом, считает Джохар Утебеков, странно в условиях современной системы сдержек и противовесов и просто демократии. «Господин Мами, наверное, забыл, что он – руководитель независимой ветви власти, которая президенту не подчиняется», – иронизирует адвокат. Правда, это еще «цветочки» по сравнению с другими высказываниями: большая их часть для 2017 года выглядит очень уж экстравагантно. «Такое ощущение, что все это (про коллективную ответственность, вызовы глобализации, «тревожные тренды») сказал консерватор реакционного толка», – говорит Утебеков.
Достаточно, впрочем, одной неприкрытой гомофобии. «Очень жаль, что не разрешенные в Казахстане однополые браки ставятся Мами на один уровень с педофилией как преступлением, – говорит Евгений Жовтис. – Удивительно, что это вообще говорит судья. В целом это все похоже на отвлечение внимания «горячими» темами, хотя для нас те же однополые браки как проблема сейчас неактуальны. У нас актуально отсутствие справедливости и 0,8% оправдательных приговоров». Нынешнее интервью в этом смысле никому не нужное «морализаторство». «Такое ощущение, что Мами – то ли государственный идеолог, то ли религиозный деятель, – резюмирует адвокат Утебеков. – Кажется, заниматься такими вещами (давать подобные интервью. – Прим. «Новой» – Казахстан») он может только в одном случае – после своей отставки».
Впрочем, вполне вероятно, что появление этого интервью не значит вообще ничего, кроме необходимости «засветиться»: госчиновники периодически обязаны выходить в свет и доказывать свою значимость посредством СМИ. При этом вероятно, что основным читателем этого интервью должно стать не общество, а один-единственный человек, к кому «Казахстанская правда» точно попадет на стол первой. Кстати, не исключено, что именно поэтому в тексте интервью содержится также упоминание о том, что дед президента был бием, и более того, был им выбран: за него проголосовало 27 из 28 человек, или 96,42% избирателей. Не 97,75%, конечно, но тоже в каком-то смысле описание традиции, перенятой из прошлого.
