Кто «подвинул» курс?
- Подробности
- 2898
- 30.08.2017
- Сергей ЗЕЛЕПУХИН, КазТАГ
В августе на KASE казахстанские банки и Нацбанк активно и в больших количествах покупали доллары
В последнее время представители финансового сектора Казахстана делают граничащие с мифотворчеством заявления о том, что в заметных падениях курса нацвалюты виноваты СМИ – мол, из-за информации, распространяемой ими и социальными сетями, тенге демонстрирует «повышенную волатильность».
На прошлой неделе именно этим объяснил заметное ослабление нацвалюты в первых числах последнего месяца лета председатель Национального банка РК (НБРК) Данияр Акишев.
«В начале августа курс тенге демонстрировал повышенную волатильность на фоне негативных публикаций и отдельных слухов в СМИ и соцсетях о возможной значительной девальвации тенге. На самом деле фундаментальных изменений, оправдывающих колебания курса, не было. Соответственно, данная динамика имела краткосрочный характер. В настоящее время ситуация на валютном рынке стабилизировалась», – заявил глава НБРК на пресс-конференции в Алма-Ате 23 августа.
Но давайте разберемся, как все было на самом деле. По итогам валютных торгов на KASE 1 августа средневзвешенный курс доллара повысился на Т2 – с Т328,07 до Т330,07. Но уже на следующий день американская валюта выросла в цене сразу на Т5,14 – с Т330,07 до Т335,21, и подорожала до Т335,71 3 августа. То есть только за три дня доллар укрепился почти на Т8.
Однако главное заключается в том, что заметное ослабление нацвалюты сопровождалось резким ростом ежедневного объема валютных торгов на KASE. Причем 2 августа он оказался самым крупным за последние 19 мес., достигнув $494 млн, немного не дотянув до отметки $511,55 млн, которая была зафиксирована 14 декабря 2015-го.
Поскольку рост объемов валютной торговли сопровождался существенным ослаблением нацвалюты, то это указывает на то, что отдельные участники торгов (а ими на KASE выступают банки и Нацбанк) активно и в больших количествах покупали доллары. Естественно, в каких целях и в интересах каких клиентов это делалось, ни банки, ни регулятор, ни Казахстанская фондовая биржа такой информации не предоставляют.
Но уже сам факт того, что 1 и 2 августа (впрочем, как и всегда) официальный курс тенге формировали именно проф-участники (причем нельзя исключать того, что главным покупателем долларов в эти дни выступал именно Нацбанк), прямо указывает на несостоятельность тезиса главы НБРК о причастности «негативных публикаций и отдельных слухов в СМИ и соцсетях» в заметном ослаблении нацвалюты в первых числах августа.
Такое было бы возможно только в том случае, если бы участники торгов, в том числе и Нацбанк, свои операции на валютном рынке осуществляли, основываясь исключительно на том, что пишут журналисты и какую информацию распространяют в социальных сетях. Даже предположить такое – абсурд.
Более того, события 2 августа опровергают утверждение о том, что «на самом деле фундаментальных изменений, оправдывающих колебания курса, не было».
А как же то, что именно 2 августа президент США Дональд Трамп подписал закон о новых санкциях против России? Конечно, можно возразить, что это произошло, когда в Казахстане уже было 3 августа. Однако то, что это произойдет, было известно с конца июля.
Конечно, винить средства массовой информации проще, чем отвечать за кособокость казахстанской экономики, то есть ее фундаментальную зависимость от добычи и экспорта сырьевых ресурсов и ценовой конъюнктуры, в первую очередь, на мировом нефтяном рынке.
Но именно из-за этой кособокости, а не из-за публикаций в прессе и в соцсетях курс тенге стал настолько сильно уязвим, что его «штормит» и он «валится» в случае падения нефтяных цен или других негативных фундаментальных факторов, например, снижения курса рубля из-за антироссийских санкций.
Поэтому все заявления о том, что к «повышенной волатильности» обменного курса в начале августа причастны публикации в СМИ и в социальных сетях, сродни тому, чтобы искать причину землетрясений не в тектонических сдвигах, а, скажем, в заклинаниях шаманов. Средства массовой информации и социальные сети никакого отношения к валютной торговле на бирже не имеют!
Более того, такие заявления похожи на завуалированное признание регулятором своего бессилия что-либо сделать для предотвращения резких колебаний курса в условиях сырьевой зависимости казахстанской экономики.
Однако вопросы вызывает не только заявление главы Нацбанка о якобы причастности СМИ и соцсетей к заметному падению курса тенге в начале августа. Не меньше вопросов возникает после высказываний Д. Акишева о том, что политика плавающего курса и инфляционного таргетирования, которую стремится проводить Нацбанк, на данный момент чуть ли не безальтернативная, и то, что политика управляемого курса приводит лишь к негативным последствиям для экономики.
«Много говорят, что стабильный курс тенге позволял развиваться обрабатывающей промышленности. Это неправда. Кто тогда мешал все те годы занять обрабатывающей промышленности лидирующее место в экономике Казахстана? Фиксированный курс привел к значительным негативным последствиям», – уверен глава НБРК.
По его словам, и другие страны имели негативный опыт регулируемого обменного курса. «Вся их промышленность становилась неконкурентоспособной, восстанавливать экономику приходилось долго», – аргументировал он.
Правда, эти страны Д. Акишев не назвал. Однако есть наглядный пример Китая, который явно нельзя заподозрить в том, что его политика управляемого курса юаня привела к «значительным негативным последствиям» для китайской экономики и к тому, что вся его промышленность стала неконкурентоспособной.
А вопрос главного банкира страны о том, кто мешал обрабатывающей индустрии занять лидирующее место в экономике Казахстана, когда обменный курс был регулируемым, и вовсе выглядит весьма странным хотя бы потому, что те огромные потоки иностранных инвестиций, которые с обретением Казахстаном независимости текли в нашу нефтянку и в сырьевой сектор, несопоставимы с теми мизерными капиталовложениями, которые делались в обрабатывающую промышленность. И об этом прекрасно знают в НБРК.
