«Мы с сыном не обсуждаем, что он просидит еще три года. Мне и так плохо»
- Подробности
- 4804
- 23.01.2024
- Ирина НОВИК, специально для «Новой-Казахстан»
Кевин Лик — самый юный в России подросток, осужденный за госизмену. Его мать дала первое интервью «Новой-Казахстан»
Аристократ из Германии
Кевин Лик родился в небольшом немецком городе Монтабаур, в ста километрах от Кельна. Его мама Виктория вышла замуж за русского немца Виктора Лика и переехала в Германию беременной. Мальчик родился 10 мая 2005 года. Сначала Виктория назвала новорожденного Михаэлем, но к вечеру передумала — так появился Кевин. Собеседница «Новой-Казахстан» признается, что «родила его для себя», чтобы «кого-то любить и о ком-то заботиться». С мужем развелась, когда сыну не было и десяти месяцев.
— Воспитанием Кевина всё время занималась я, муж не принимал никакого участия. Я бы вообще не хотела о нем говорить. У Кевина, можно сказать, не было отца и нет.
Единственное, что Кевину досталось от отца, — гражданство Германии. Второе гражданство, российское, он получил только в десять лет. Кроме матери, русских в окружении Кевина не было, мальчик рос в немецкоязычной среде: ходил в детский сад, потом в школу, Виктория тоже в основном говорила с сыном по-немецки, телевизор дома показывал местные каналы.
Сына Виктория называет интеллигентным, умным и взрослым ребенком, замечательным во всем:
— Я так говорю не потому, что он мой сын, так говорят все, кто его знает. Он всегда думал и рассуждал как старичок. Такой интеллигентный старый аристократ. Все говорили, что он будет знаменитым, талантливым не важно в какой области. Но не в тюрьме.
Все любят Кевина
Каждые два года Виктория и Кевин проводили отпуск в Адыгейской Республике, а в 2017 году вернулись насовсем. Свое решение Виктория объясняет любовью к родине: очень скучала и решила вернуться в Россию.
— Мне главное, чтобы школа была поблизости. И найти друзей, — отреагировал Кевин на решение матери.
Так в 12 лет Кевин пошел в майкопскую среднюю школу № 17 социального развития и успеха. Виктория специально купила квартиру в одном со школой дворе, чтобы сын не тратил время на дорогу. В Германии Кевин закончил шестой класс, но в Майкопе пошел в пятый. Шаг назад пришлось сделать, поскольку мальчик почти не говорил по-русски, а читать и писать не умел вовсе.
Период адаптации сына к новой стране, школе и жизни Виктория называет сложным и видит в этом в том числе свою вину. Она устроилась на работу детским массажистом, свободного времени почти не было, и не догадалась сразу нанять репетитора по русскому языку. Первые полгода Кевин занимался сам. Сейчас он знает язык почти на пятерку, — по словам Виктории, до высшей оценки по ОГЭ не хватило одного балла, — только до сих пор говорит с легким акцентом.
Еще одной сложностью во время интеграции Кевина стали отношения с другими учениками 17-й школы.
— Его обзывали фашистом, обижали, унижали. Например, возвращаемся из магазина. Мимо проходит толпа подростков, толкают, говорят Кевину «фашист» и дальше идут. Я бросаю сумки и бегу за ними разбираться, говорю, что он не фашист, а немец, что это разные вещи. Но они просто смеются.
Одноклассники Кевина, наоборот, были как одна семья. Но настоящим другом стал только один, по имени Лёша. Свободного времени было немного, но его мальчики часто проводили вместе: бродили по местным лесам, играли в теннис, дома «занимались компьютерами». Сейчас, встретив Викторию на улице, Лёша здоровается и проходит мимо.
— Когда Кевина посадили [в СИЗО], все — от старушек на улице до буквально всех, кто его знает, — интересовались, где Кевин, потому что его все любят и переживают. Пошли сплетни, и тогда я стала говорить соседям и знакомым, что он уехал учиться в Москву. Когда СМИ рассказали про приговор, все всё узнали. Отношения с родственниками закончились, они просто все исчезли. Но мои подружки остались, — говорит Виктория.
Всё свое время Кевин уделял учебе, спал по три-пять часов. После школы убегал на дополнительные занятия по любимым предметам — химии и биологии, которыми занимался в РЕМШ (республиканской естественно-математической школе) при Адыгейском государственном университете.
Виктория никогда не заставляла сына учиться, скорее, с детства прививала любовь к знаниям и говорила: «Я всё буду для тебя делать, а ты просто учись».
— Например, выходной день, девять утра. Захожу к нему в комнату, спрашиваю: «Кевин, что ты делаешь?» Говорит: «Я английский учу, мне надо».
На английском Кевин говорит так же свободно, как на двух родных языках. А с дипломами 14 олимпиад — от лингвистических до исторических и экологических — он мог поступить на бюджетное отделение в любой профильный вуз страны, включая МГУ.
Несмотря на объем знаний, учиться за границей подросток не хотел и готовился к поступлению в медицинский университет им. И. М. Сеченова в Москве. Выбирал между ортопедией и онкологией, склоняясь к последней. «Одержимость Москвой» он привез из столицы в апреле 2022 года вместе с призовым местом на Всероссийской олимпиаде школьников. За нее глава республики вручил Кевину премию — 200 тысяч рублей.
— Кевин положил деньги на стол и сказал: «Это тебе, мама». А я отдала ему обратно и сказала, что это его. Так эти деньги никто и не тронул.
Сейчас на свиданиях в СИЗО Кевин сожалеет об упущенном времени:
— Мама, мы мало с тобой разговаривали. Я был занят, я заучился. Мы сейчас с тобой больше общаемся, чем дома, — передает его слова Виктория и добавляет: — Мы с ним вместе готовили. По субботам он делал пиццы, сам ставил тесто, сам пек. Такая у нас была традиция.
Виктория поддерживала желание сына стать врачом, но финансово обеспечить жизнь сына в Москве массажистке было не по карману: общежитие слишком отличалось от комфортных условий, к которым привык Кевин, а снимать квартиру дорого. Летом 2022-го Виктория приняла решение вернуться в Германию. Сын «сопротивлялся, но потом уступил».
Десять суток за слова
В сентябре 2023-го мать и сын подали документы на немецкую визу. Несмотря на то, что у Кевина паспорт Германии, а у Виктории постоянная виза, еще одна необходима при выезде из страны больше чем на шесть месяцев. В конце января 2023-го документы были готовы. Виктория купила билеты на самолет на 18 февраля. Оставалось только снять Кевина с воинского учета.
— В начале февраля, числа шестого-седьмого, мы с Кевином пришли в военкомат. Он написал заявление с просьбой снять его с воинского учета в связи с выездом на ПМЖ в Федеративную Республику Германия. Ему должны были поставить в паспорт штамп о снятии с учета, но почему-то не сделали этого.
Через день Викторию снова вызвали в военкомат. Она привезла целую папку необходимых документов. Их долго смотрели, минут сорок снимали копии, хотя их она тоже привезла.
— Я стала выяснять у сотрудницы, почему так долго. Не помню, чтобы я нецензурно выражалась, но меня спровоцировали, и, может быть, я что-то ответила, — рассказывает Виктория.
Штамп о снятии с учета в тот день Кевину всё-таки поставили. А Викторию на выходе из военкомата встретили сотрудники полиции, обвинили в «нецензурной брани» в общественном месте и повезли в ИВС (изолятор временного содержания). Там составили протокол, взяли расписку о том, что Виктория вернется к восьми утра, и отпустили домой. Утром ее доставили в городской суд Майкопа. Виктории дали десять суток ареста и отвезли в СИЗО станицы Ханская.
Несмотря на шок, по дороге из суда в Ханскую Виктория нашла адвоката. Им стал Аслан Иванов. На следующий день по делу прошла апелляция. Адвокат Иванов привел в суд сотрудника военкомата. Тот дал показания о том, что не слышал, как Виктория Лик обзывалась.
Также адвокат посоветовал ей признать вину, чтобы обойтись штрафом в 500 рублей. Это минимальное наказание за «мелкое хулиганство» (ст. 20.1 КоАП РФ). Виктория вину признала. По ее словам, ее признание слышали все в зале, также оно зафиксировано на записи слушания. Лик была уверена, что ее отпустят. Но в постановлении написали, что вину подсудимая не признала. Суд оставил решение в силе, и Викторию вернули обратно.
— Меня посадили в камеру к четырем наркозависимым. Одна из них сказала, что дознаватель попросил ее кого-нибудь сдать за пачку сигарет. Она меня спросила: «Признайся, ты любишь свою родину или нет?» Я сказала, что, конечно, люблю. А потом собрала вещи и попросила дежурных перевести меня в одиночку. И там была девять дней, — рассказывает Виктория.
Виктории удалось занять время чтением, спортом и сном. Но всё равно она признается, что арест стал огромным шоком и стрессом не только для нее, но и для сына.
— Все эти дни Кевин был один. Но его навещал Аслан Иванов. Моя двоюродная сестра каждый день звонила, звала его пожить к себе, мои тетя с дядей тоже звали, но он отказался. Он мальчик большой, мог бы приготовить себе покушать, но две мои подруги взялись за это. Они живут по соседству, готовили ему еду и приносили. Еще его иногда угощала бабушка-соседка. Но я очень плакала по Кевину. Мы с ним до этого никогда не расставались.
Виктория признается, что тогда она даже не догадывалась о причине ареста:
— Сейчас я думаю, что наверное, поэтому и дали десять суток, чтобы у нас билеты пропали, — предполагает она. — Но почему нас не хотели выпускать, я не знаю.
У ареста Виктории может быть несколько формальных объяснений. О них уже после вынесения приговора Кевину Русской службе Би-би-си рассказал адвокат Евгений Смирнов, сотрудничающий с правозащитным проектом «Первый отдел».
«Обычно такие аресты применяют, чтобы помешать человеку выехать из России. В данном случае могли таким образом заблокировать возможность выезда самого Кевина, поскольку для этого ему бы понадобилось разрешение матери, — объясняет Евгений Смирнов. — Кроме того, это удобный способ “зафиксировать” человека, получить доступ к нему самому, его вещам и технике. Наконец, не исключено, что ФСБ могла подозревать в госизмене или соучастии в таком преступлении саму женщину».
По версии суда, Кевин Лик «осуществлял визуальное наблюдение» и фотографировал в Майкопе «места дислокации» российских войск. Снимки он якобы отправлял «представителям иностранного государства» по электронной почте. Как следует из материалов дела, все эти действия закончились 8 февраля прошлого года. Как раз на следующий день силовики задержали Викторию.
Арест вместо возвращения в Германию
После освобождения Виктория Лик забрала документы сына из школы и купила новые билеты по маршруту Сочи — Стамбул — Франкфурт на 23 февраля 2023 года. Из Майкопа в Сочи мать и сын добрались на скоростной электричке «Ласточка» к обеду. Рейс был ночной, поэтому они оставили вещи в отеле и вышли погулять и перекусить.
— И тут нас окружает ФСБ на бусике (микроавтобус — Прим. ред.). Сотрудники снимают на камеру и говорят: «Лик Кевин Викторович, вы задержаны по статье 275-й». Кевин был в шоке. Я вообще ничего не понимала, думала, может, розыгрыш. Сказала им: «Я уже отсидела свои десять суток. Не пойму, что вы хотите?»
— Ехали часов семь-восемь. [Фээсбэшники] к нам нормально относились, никто не обижал, купили нам попить и покушать, забрали наши вещи из отеля, — описывает женщина дорогу на микроавтобусе назад в Майкоп.
В ту же ночь у них дома провели обыск, а затем обоих отвезли на допрос в ФСБ. После этого мальчика забрали в ИВС, а Виктории сказали идти домой и возвращаться утром. Утром Кевина снова допросили. Затем последовали закрытые судебные заседания и месяцы в ИВС и СИЗО. Два из них обвиняемый подросток провел в одиночной камере.
Дела по госизмене рассматриваются в закрытом порядке, поэтому о случившемся с Кевином стало известно только через два дня после вынесения приговора, когда с момента задержания прошел почти год.
Пресс-служба суда сообщила, что с 23 декабря 2021 года по 8 февраля 2023 года «гражданин Л.» «осуществлял визуальное наблюдение» и фотографировал в Майкопе «места дислокации» российских войск. Фотографии он якобы отправлял «представителям иностранного государства» по электронной почте. Причиной действий, по мнению суда, стало «несогласие с политическим курсом» России и «специальной военной операцией на территории Украины». При этом всё, в чем обвиняют Кевина Лика, произошло до начала полномасштабного вторжения.
Виктория называет себя «вообще не политическим человеком» и «просто мамой», поскольку кроме сына и его успехов ее «не интересует ничего».
— Я русская, я люблю свою Родину. То, что произошло с моим сыном, ужасно. Но как я могу ее не любить, если я здесь родилась и прожила большую часть жизни, здесь прошло мое детство и похоронены мои родители. Я могу не любить отдельных людей, но не свою Родину.
Тем не менее Виктория Лик признается, что не вернулась бы в Россию, если бы знала, что произойдет с ее сыном.
«Мама, не плачь»
10 мая 2023 года Кевину исполнилось 18 лет. Как совершеннолетнего, из краснодарского ИВС его перевезли во «взрослое» СИЗО в городе Тлюстенхабль под Краснодаром. Там расположен ближайший к Майкопу следственный изолятор республики.
— В июне Кевина очень сильно избили сокамерники. Били два дня. Душили, пинали, били по голове, руки связывали. Бил таджик, арестованный за двойное убийство. Якобы он таким образом вымогал деньги у Кевина, — рассказывает Виктория Лик.
Кевин «отделался» головной болью, проблемами с дыханием и осложнениями по зрению — у мальчика с детства сильная близорукость, зрение обоих глаз –7,5. Переломов и других серьезных повреждений не было. Писать заявление о побоях подросток отказался, объяснив матери, что «в тюрьме свои законы» и так только «будет хуже».
ФСИНовцы в краснодарском СИЗО приносили Кевину фрукты и не могли понять, как он в 17 лет «мог изменить родине». А еще в том изоляторе была возможность пользоваться сервисом «ФСИН-письмо». С их помощью Виктория и Кевин общались не реже двух раз в неделю. В Тлюстенхабле с письмами плохо, звонки запрещены. Зато два раза в месяц можно приходить на свидания. Во время этих полутора-двух часов Виктория разговаривает с сыном через стекло, по телефонной трубке.
— Кевин всегда говорит мне: «Мама, не плачь. Будь сильной, будь спокойна». У меня сердце больное, я переживаю, часто плачу. Он это знает и недавно сказал: «Если с тобой что-то случится, я сразу повешусь».
Виктория всё равно плачет: и на редких встречах с сыном, и когда остается дома одна, и во время разговора с «Новой-Казахстан». У Кевина на свиданиях с мамой тоже выступают слезы. За год он плакал всего три раза — когда долго не виделся с матерью и переживал за нее.
— Я прошу его не плакать, а он говорит: «Дай мне хоть здесь поплакать, пока никто не видит». В прошлый раз плакал при девочке-конвоире. Я ему говорю: «Не плачь при девочке». А он отвечает: «А разве стыдно любить свою мать? Я тебя люблю». И заплакал.
28 декабря 2023 года Верховный суд Республики Адыгея приговорил Кевина Лика к четырем годам колонии общего режима по делу о «госизмене» (ст. 275 УК РФ). Формально до него самым молодым осужденным по этой статье стал 19-летний Данила Бердюгин — Курский областной суд вынес ему приговор 5 августа того же года. На самом деле шесть лет колонии строгого режима второкурсник из Новосибирска получил только за «приготовление к госизмене» (ч. 1 ст. 30, статья 275 УК). Кевина же приговорили за «состоявшуюся», на взгляд следствия, измену родине.
— Я не верю, что такое произошло. Похудела на 15 килограммов. Представьте себе, почти 18 лет у меня дома был ребенок, каждый день он был. А потом нету. Я очень скучаю по нему. Не представляю, как живу без него год, — Виктория не может сдержать слез.
Срок лишения свободы по 275-й статье — от 12 до 20 лет. Благодаря смягчающим обстоятельствам Кевину дали в три раза меньше минимального срока. Такими обстоятельствами суд счел возраст подсудимого на момент совершения преступления (16 лет), совершение преступления впервые, положительные характеристики по месту жительства и учебы, наличие хронических заболеваний (артрит и миопия высокой степени. — Прим. ред.), а также «множественные победы на различных олимпиадах» — те самые, которые открывали дорогу к лучшему образованию в стране. Но главным обстоятельством для смягчения наказания стало «активное способствование раскрытию и расследованию», а также «признание вины и чистосердечное раскаяние в содеянном».
— Мама, прости, что я оставил тебя одну, — сказал Кевин в своем последнем слове.
Из-за подписки о неразглашении и страха перед возбуждением уголовного дела Виктория почти ничего не рассказывает: «Кто поможет Кевину, если меня закроют?» Но некоторыми деталями она всё же поделилась:
— Что Кевин думает об обвинениях в его адрес, я рассказывать не могу. Но он не может смириться ни с каким сроком, поэтому мы подали на апелляцию. Он готов идти до конца.
Учеба в СИЗО
— Когда это всё произошло, первые его слова были: «Мамочка, я очень боюсь измениться в худшую сторону». Я ответила, что это невозможно, что он никогда не изменится. Но изменился. Стал сильнее, повзрослел, — вздыхает Виктория.
Что не изменилось, так это любовь к учебе и чтению. В СИЗО у Кевина нет возможности закончить школу и продолжить образование. В колонии ее тоже не будет. С этим жадному до знаний подростку смириться тяжелее всего. Спасает только саморазвитие. Сейчас он углубленно изучает математику, в том числе геометрию по учебникам, много читает. Занятия помогают ему справляться с грустью.
Кевин предпочитает зарубежную классику, один из его любимых писателей — Эрих Мария Ремарк. Последняя книга, которую он прочитал в заключении, — «Оплот» Теодора Драйзера. Виктория привезла сыну и несколько книг Виктора Франкла, австрийского психиатра и бывшего узника нацистских концлагерей. «Сынок, выживает не тот, кто физически силен, а сильный духом. Ты должен выжить, ты мне нужен», — говорит она Кевину.
— А однажды я передала ему книжку Горького «Мать». Соседка мне дала, я не читала. Я у Кевина потом спросила, прочел ли он. А он заплакал: «Мамочка, там о том, как мальчика посадили, и мама ходила к нему в тюрьме. Ты зачем мне такую книжку принесла?» Ему и так плохо, а я еще такую книжку ему отнесла.
Мнения сына и матери расходятся только в одном. Виктория просит его учиться в колонии хоть на какую-нибудь специальность. Кевин же говорит, что, если ему будет неинтересно, то лучше он пойдет работать.
«Мой смысл жизни»
В минувшем декабре Виктория снова вышла замуж. Брак заключили в Грузии, избранником стал давний друг Виктории, гражданин Германии. Но переезжать к мужу она не собирается.
— Хорошо, когда рядом есть тот, кто тебя поддерживает. Но пока Кевин не вернется домой, я никуда не поеду. С мужем мы можем встречаться в Грузии, но пока не думаем об этом. Думаем только о Кевине и о том, как ему помочь.
В любой момент, уверена Виктория, Кевина могут отправить в так называемое промежуточное СИЗО, где он пробудет несколько месяцев до апелляции и вступления приговора в силу.
— Куда отвезут, не говорят. Это может быть Армавир или Чечня. В основном из нашего региона отвозили в Чечню. Вот этого я очень боюсь, потому что чеченцы за 275-ю статью могут наказать по-своему.
Кевин предполагает, что после утверждения приговора отбывать срок его отправят в колонию в Волгограде. Виктория готова ехать за сыном куда угодно.
— Я не могу его бросить. Он это знает, хотя и против моего переезда. Потому что, знаете, как у нас было? Он мне говорил, что он мне и отец, и мать, и дедушка, и бабушка. Вот я выхожу из дома, он предупреждает: «Будь осторожна, переходи дорогу правильно, надень обувь, которая не скользит». Конечно, если я буду жить на какой-то [съемной] квартире в Волгограде, он будет за меня переживать. Но я всё равно перееду, потому что сын — мой смысл жизни, а я для него смысл жизни. У меня кроме него никого нет. Он мне всегда говорит: «Я счастлив, если ты счастлива». А я ему в ответ говорю: «А я счастлива, если ты счастлив».
Осужденных по «террористическим» статьям по УДО не выпускают. Зная это, Виктория всё равно надеется на лучшее: «Я верю в чудеса и в своего сына. И верю, что он выйдет и мы будем вместе», — ее голос снова дрожит.
Что именно будет после выхода на свободу, мать и сын пока не обсуждают.
— Это очень большой срок. Когда я думаю, что впереди еще три года, мне плохо становится. Я этот год еле прожила, — признается Виктория. — Мы с сыном не обсуждаем, что он будет сидеть еще три года. Я ему говорю, что время быстро летит и он еще всё успеет. Я говорю про апелляцию. Про то, что сейчас МИДы Германии и России между собой общаются насчет Кевина. Что они могут, не знаю, но вдруг. А еще вдруг выпустят политических? Всё может измениться. Зачем я сейчас себя буду настраивать на эти три года? Мне и так плохо.
