Семь опор и теней президента
- Подробности
- 9243
- 09.12.2010
Возглавлять правительство на фоне сильного президента – довольно комфортно. Если премьерство было успешным, то, несмотря на всеподавляющий авторитет главы государства, премьеру все равно найдется «бронь» на литерный поезд рейсом «Казахстан – Светлое Будущее». Если премьерство было серым или провальным, то забвение, насмешки сограждан или надменность Истории обеспечены... Сдержанная поддержка «ноль первого» и лакированная автобиография в старости ему будет слабым, но достойным утешением в кругу друзей и домочадцев.
Полемические заметки о премьер-министрах Казахстана
Итак, часы новейшей истории запущены. Для одних это радостный бой курантов, для других – плач метронома. Суд Истории суров и безжалостен. А суд современников?.. Никому не дано быть объективным. Значит, этот материал – один из многих субъективных взглядов…
.Напускное противостояние парламента и первого премьера закончилось гроссмейстерским патом: принесли в жертву излишне благодушно-миролюбивого Сергея Терещенко, а затем асимметрично разогнали и парламент. При интеллектуально-технократическом, довлеющем Акежане Кажегельдине эксперты твердили о «дистанцировании президента и премьер-министра». Нурлану Балгимбаеву, чей авторитет до премьерства был даже весомее, чем в кресле главы правительства, пришлось уже внутри самого кабинета министров тушить конфликт амбициозной «молодежи» с консервативной старой гвардией. При Касым-Жомарте Токаеве, интеллигентнейшем человеке, вынужденном на мгновение примерить тогу безапелляционно жесткого премьера, внутриэлитный конфликт достиг своего апогея: львиная доля правительства – возможно, лучший призыв чиновников такого ранга в истории правительств РК – громко хлопнула дверью, придавая оппозиции своим массовым исходом из власти вполне пристойный, интеллектуально-цивилизованный вид. Самый горячий и многообещающий премьер Имангали Тасмагамбетов, в публичных дебатах затушив скандал вокруг секретного валютного фонда Казахстана, все же вынужден был уйти после дебатов по поводу Земельного кодекса. При этом он не получил моральной поддержки именно от тех депутатов, от кого вправе ее был получить (а ведь мог бы и просто потребовать). Но, увы, у нас в стране даже маленький чиновник не вправе отстаивать принципы дружбы с теми, кто не угоден его руководству. Ему ли об этом не знать! Вот и парламентарии действовали с оглядкой.
Справедливости ради надо отметить, что и К. Токаев, и И. Тасмагамбетов были заложниками в интеллектуальных играх Ак Орды, что, в общем-то, не снизило их политический вес в глазах целевой политически искушенной аудитории.
Крепкий и смекалистый хозяйственник без придворного лоска Даниал Ахметов, распрощавшись с премьерскими атрибутами власти, канул было в политическое небытие, вызвав многочисленные тревожные пересуды. Однако после долгих раздумий над шахматной диспозицией фигур президент вернул его. Видимо, для фасада и квоты от Среднего жуза в последующих общественно-политических конструкциях и их каркаса.
Однако на этой грешной земле и под этой холодной и непроницаемой, но всевидящей луной однажды все становится явью. Как и самые сокровенные, глубоко запрятанные надежды и непомерные амбиции. В ходе своеобразного исторического краш-теста мы попытались нащупать ахиллесову пяту каждого премьера, чтобы сравнить их чувствительность как для главы государства, так и для вечных «ноль вторых». Увы, третий за шахматной доской – если только он не судья – лишний. Мантию судьи народ не собирается пока даже примерить. Итак – грустные и не очень сравнения…
Сергей Терещенко
(уроженец Приморского края РСФСР, октябрь 1991 – октябрь 1994): «Премьеров и президентов бывших не бывает»
Первому и пока последнему премьеру-неказаху Сергею Александровичу достался, надо признать, один из самых сложных и ответственных периодов в истории и становлении Казахстана. Первым всегда тяжело. Галопирующая инфляция, пустые советские рубли, которые весь разваливающийся СССР сливал в Казахстан, – и как следствие, бешеные цены. Эпоха дефицита всего: руины советской государственности и рублевой зоны. Тенге еще был в чреве нимфеточной казахской экономики, а о покупке наличной валюты населением не шло и речи, за туалетной бумагой и сахаром стояли очереди гораздо длиннее, чем сегодня – за новой моделью iPad.
В период 1991-92 гг. жилье граждан стало частным: эти годы стали первым этапом приватизации в стране. В 1993 году был запущен механизм купонной (или ваучерной – по аналогии с российской) приватизации. Отсутствие собственных представлений о функционировании тех или иных механизмов управления правительство Терещенко компенсировало прилежным списыванием у северного соседа. С тех пор и повелась беззастенчивая компиляция российских механизмов государственного управления. Все-таки пуповина одна! Вот где корни совместных интеграционных потуг. Не в головах отдельных чиновников, а в компилированной, по сути, заимствованной экономике.
Полученные купоны можно было вложить в инвестиционно-приватизационные фонды. Те вкладывались уже в акции предприятий – и таким опосредованным образом казахстанцы получали некий шанс «купить себе немного бизнеса». Формальный характер «бумажной приватизации» не позволил воплотить в жизнь изначально заложенную попытку реализации принципа социальной справедливости. Мечта сравняться с Израилем, где 80% жителей – держатели ценных бумаг, собственники пусть малого, но все же бизнеса, – так и осталась мечтой. Тем не менее 93% предприятий стали частными – так завершилась малая приватизация в РК.
Пакеты акций госпредприятий продавались по последней на тот момент моде – западной, «продвинутой». Этот пресловутый «голландский метод» предполагал снижение продажной цены на аукционе, если никто из покупателей не горел желанием приобрести предприятие. СМИ взахлеб рассказывали о нулевой стоимости активов и настойчиво подчеркивали: тем инвесторам, что таки решились их приобрести и взвалить на себя этот груз, надо еще «спасибо» сказать. По словам первого (и последнего, кстати) вице-президента РК Ерика Асанбаева (он им стал на основе всенародных выборов), «промышленность, экономику нередко валили намеренно, чтобы затем приобрести за бесценок». Высшее образование стало платным, а сегодня время подтвердило тогдашнее горькое пророчество второго человека в государстве: «распространение принципа платности превращает образование в монополию богатых, и это со временем отразится на качестве нашего будущего». А система профессионально-технического образования вошла просто в смертельное пике: если в советские времена ПТУ в Казахстане создавались под его сырьевую (аграрную) направленность, то на развалинах Союза сгинул и этот мизер. «Синих воротничков» не осталось: в итоге даже на престижных СТО сегодня, в 2010 году, умелый автослесарь – в большом дефиците.
В 1992 году был создан и первый в истории независимой республики программный документ – «Стратегия становления и развития Казахстана как суверенного государства». Стратегия выхолощено брала восточноазиатскую модель и прививала на пробивающийся казахский саженец: плавный переход к свободному рынку с постепенным уменьшением правительственного регулирования. Приоритеты в развитии Казахстана вплоть до 2012 года должны были своевременно и разумно заменяться новыми, «по образцу смены лидера в летящей гусиной стае», как образно описал один из ее авторов. Сейчас это сочли бы за богохульство.
Кстати, и знаменитое постановление правительства №791 1992 года «О социально-экономическом обеспечении представителей зарубежной казахской диаспоры в Казахстане» тоже украшает раритетный красочный вензель Сергея Александровича. Казахов-репатриантов пометили, как тавром прожгли, уничижительным словом «оралманы», навсегда прочертив разделительную границу. Государство продекларировало им бесплатный транспорт для прибытия вместе с имуществом к месту нового жительства, жилье в Казахстане и единовременную материальную помощь.
1992 год республика закончила с уровнем инфляции в 250%, а в ноябре следующего года была введена нацвалюта, практически одновременно был создан прообраз KASE – биржа организовывала только торги инвалютой. Этот блицкриг 15 – 20 ноября 1993 года стал предметом особой гордости Сергея Терещенко. За 1 доллар США в обменниках давали всего 7 единиц казахстанской нацвалюты (официальный курс 1:4,75 – воистину сюрреалистическая картинка!), в свою очередь, 500 рублей стоили ровно 1 тенге.
В последний год премьерства Терещенко тенге безнравственно обесценился по отношению и к народу, и к доллару США в 8,6 раза, цены окончательно вышли из-под контроля – эксперты окрестили этот безумный, неконтролируемый шабаш как «либерализация цен». Спад производства составил 12,6%.
В 1993 году коммерческих банков в стране было уже максимальное число – 230 (для сравнения – в 2008-м их осталось 35). «Но, конечно, на настоящие банки они походили в той же мере, в какой киоск, торгующий мелочевкой, напоминает крупный сетевой универсам», – вспоминал позже Григорий Марченко, один из основателей финансовой системы РК. К 1994 году кредиты Нацбанк выдавал банкам второго уровня по ставке 55 – 60% годовых при инфляции в 2000%. И даже на таких дармовых условиях эти подарки комбанки не возвращали. О «самопогашающихся» турецких кредитах, легших тяжелым бременем на бюджет, и конкретных персоналиях пока и вспоминать не хочется.
Катастрофические последствия имел межзачет между предприятиями страны в феврале-марте 1994 года. «Красный» директорский корпус убедил президента и правительство впрыснуть экономический наркотик – еще наличности для пополнения оборотного капитала предприятий. Это почти цинично убило экономику, вновь обрушив курс легкомысленно вальсирующего тенге к доллару – высокомерному и неприступному.
От себя замечу: вы не поверите, но обаятельные проходимцы за полдня играючи выносили постановление правительства из-под пера г-на Терещенко, который чувствовал себя тогда, наверное, больше Дюма, чем сторожевым экономики. Правда, неудачи этого периода по праву должен был разделить и первый зампредседателя правительства Даулет Сембаев, как наиболее искушенный на тот момент в базовых вопросах экономики и финансов. Но, увы, фрак неудачника сшит был один.
Ушел Терещенко со своего поста с тяжелым сердцем: формальным поводом стала особенно агрессивная, но санкционированная атака парламентариев. Впрочем, прощаясь со СМИ, премьер сохранил хорошую мину при плохой игре: мол, деньги наконец заработали, и можно купить все, хоть и стоит это «все» очень дорого. Конечно, вовсе не его публичные пикировки с депутатами стали причиной отставки. (Эти шестичасовые отчеты перед народными избранниками он с юмором отнес к «самому страшному периоду» своего премьерства.) «Если бы мы еще какое-то время оставались, то стали бы балластом для системы. Надо было менять темп реформ. Поэтому Назарбаев принял правильное решение, – медитировал премьер, успокаивая то ли себя, то ли общество. – Я думаю, что Назарбаеву тоже было неприятно говорить о том, чтобы я ушел в отставку».
Обернуться и вспомнить: Терещенко vs Масимов…
Для Масимова стал счастливым один из многих межгосударственных визитов главы государства – на этот раз в Китай. Вскоре после этого его «рекрутировали» на служение обществу.
Сегодня число тех продвинутых проходимцев, которые, как и во времена Терещенко, пытаются поставить премьера под свой контроль, не уменьшилось. Однако их попытки манипулировать «02»-м в своих интересах оказались безуспешными.
Если сегодня через призму без малого 20 прошедших лет взглянуть на премьерство Сергея Терещенко, то можно вспомнить об одном из его самых заветных мечтаний. Человек от земли, бывший главный инженер колхоза им. Куйбышева Тюлькубасского района Чимкентской области, первый премьер Казахстана мечтал о создании высокопородного стада в 500 тысяч голов в течение 30 – 40 лет. И вот в октябре 2010 года в рамках программы по развитию фермерства (2011 – 2015 гг.) кабинета Масимова в Казахстан уже прибыла первая партия племенных буренок из США в 160 голов. Сегодня республика приобретает 50 тысяч голов племенного крупного рогатого скота, планируя уже и экспорт, отвоевывая основательно подзабытые позиции АПК советского периода.
При Масимове правительство наконец вспомнило о «синих воротничках». Подключили даже Всемирный банк: начатая реанимация системы ПТУ запланирована до 2013 года – в подготовку рабочих кадров инвестируют более 33 миллионов долларов. От госзаказа на подготовку дипломированных специалистов, которых в стране и так с избытком, Министерство образования постепенно отказывается.
За минувшие с периода премьерства Терещенко годы в Казахстане вдвое выросло количество деградированных земель (таких пастбищных угодий уже 48 млн га) – это в 2 раза больше, чем в 1991 году. Скот во время выпаса сбил землю, а человек не дал ей восстановиться и хищнически эксплуатировал ее. Лишь при Масимове Минсельхоз внятно сформулировал планы по господдержке орошаемого земледелия…
Если человек вспоминает о своих корнях, о своей земле, что его кормит, – значит, шансы питаться собственной говядиной и дальше у нас все же есть.
Акежан Кажегельдин
(род уак Среднего жуза, октябрь 1994 – октябрь 1997): «Любые решения можно и нужно проталкивать силовыми методами»
Сергей Терещенко не по приемно-передаточному акту сдал дела Акежану Кажегельдину. На фоне безвольного предтечи последний смотрелся человеком, который знает, что и как надо делать. Это в нем и подкупало рядовых граждан, порядком уставших от длительных и непрогнозируемых штормов в экономике. Затеплилась, было, надежда! Он «был силен неординарностью мышления, смелостью в своих рассуждениях, самостоятельностью в принятии решений. Этим он привлекал и подкупал. И в общении с международными организациями он чувствовал себя равным. Другое дело, что потом это ему застило глаза», – такими мазками Сергей Терещенко набросал портрет своего преемника.
«Нет порядка, нет координации, нет контроля за выполнением решений. В то же время это, наверное, и спасает, потому что если бы все решения тут же выполнялись, творился бы еще более жуткий беспорядок, учитывая, что эти решения меняются каждую неделю», – не без ехидства писал еженедельник «Panorama» в декабре 1995 года.
Стратегические предприятия сырьевого сектора республики с экспортоориентированным производством отдавали почти за бесценок иностранным компаниям. Активы очищались, социальный балласт как ярмо надевали на шею народу. В ходе «предпродажной подготовки» компаниям списывали долги, их освобождали от социальной инфраструктуры – на произвол судьбы были брошены детсады, столовые, физкультурные и жилые комплексы при градообразующих производствах. Инвестор не принимал на себя постприватизационных обязательств. О прозрачности финансовых потоках не было и речи.
В стране обкатывалась практика директивных кредитов: правительство самостоятельно определяло достойных заемщиков и под собственные гарантии выдавало им деньги Нацбанка. Должники вернули… лишь пятую часть одолженных средств.
Парламент, что столь показушно-скоморошно «съел» предыдущего премьера, и сам недолго торжествовал. По иску известного журналиста, представителя президента в парламенте, кандидата в депутаты Татьяны Квятковской Конституционный суд вынес свое историческое решение. (У каждого времени есть разные по калибру, но свои герои.)
Порядок образования избирательных округов и метод подсчета голосов были признаны не соответствующими Конституции. Президент своим указом распустил парламент. Это соломоново решение – молниеносный пат в конфликте главы правительства и парламента – позволило исполнительной власти взять высокий старт в период разворачивающейся в стране приватизации и сэкономить время на поиски консенсуса в стенах парламента.
В отсутствие мажилисменов и сенаторов законодательная копилка республики в течение 9 месяцев пополнялась документами с формулировкой «Указ президента, имеющий силу Закона». Огромный блок законов, принятых вне парламентских дискуссий («О Правительстве», «О Президенте», о частной собственности на землю, о русском языке как втором государственном и пр.), увенчала по итогам референдума Конституция.
Григорий Марченко вспоминал позже, что его команду финансистов такая ситуация«окрыляла». Появилась возможность максимально быстро ввести новое рыночное банковское законодательство. Так появился Закон «О Национальном банке РК». Банк первого уровня прекратил выдавать кредиты – эта функция перешла к банкам второго уровня (коммерческим).
Независимость от аппетитов правительства помогла снизить инфляцию до 58%. Президент прозорливо вывел из-под контроля премьера главный банк страны и заставил искать министров деньги на рынке, а не на банкнотной фабрике. Ведь наводнить страну потоком пустых банковских билетов несложно, – но это лишь временная мера накануне мощного витка инфляции. Кажегельдин отчаянно пытался развернуть ситуацию на себя, добиться контроля над печатным станком, пробуя отредактировать уже подписанный президентом закон о Нацбанке, – но тщетно.
При создании закона о банках и банковской деятельности в Казахстане и вовсе доказали весьма нетривиальную вещь: обойтись в стране можно не только без парламента, но и без правительства. Развернув дискуссию (а зачастую попросту просветительскую деятельность) среди узкого круга нарождающегося класса банкиров, Нацбанк убедил крупный бизнес в актуальности своей позиции, весьма некомфортной на тот момент для бизнес-элиты. Такое открытое обсуждение закона о банках напрямую с заинтересованной стороной и вовсе противоречило традиционной практике принятия решений. «Премьер(Кажегельдин. – Авт.) позвал меня и долго удивлялся: «Да как же ты их развел?». Но в том и дело, что я никого не разводил. И не подавлял. Нам действительно говорили, что любые решения можно и нужно проталкивать силовыми методами. Но мы этого не сделали. Все было совсем иначе, в ход пошли иные, прозрачные принципы взаимодействия», – вспоминал позже Григорий Марченко. Вот она – сила Времени, «креста животворящего»! Впрочем, История всегда пишется и переписывается именно и только так.
Однако победа Нацбанка обернулась новыми системными разломами во власти. Взамен конфликта «премьер – парламент» на политической авансцене возникло новое явление: СМИ окрестили его штампом «дистанцирование президента и правительства». Амбициозный и яркий премьер выпукло обозначил свое «я». В своей ставшей традиционной наступательно-агрессивной манере новый премьер в новом парламенте настоял на отмене ряда льгот пенсионерам, продавил повышение пенсионного возраста, в аулах исчезли ФАПы (фельдшерско-акушерские пункты) и ветеринары, однако самым главным его «коньком» стала приватизация. Многие крупные объекты экономики страны достались иностранным компаниям (магистральные трубопроводы и энергосистемы Алматы – «Трактебелю», хромовые залежи – «Джапан хром корпорейшн» и пр.). Как правило, за передачей предприятия в управление следовал выкуп контрольного пакета акций. Приватизация сопровождалась громкими скандалами в СМИ с обвинениями правительственных чиновников в коррупции и в пренебрежении национальными интересами страны. Эта кампания в медиа в итоге и стоила премьеру кресла, если не сказать больше – политической судьбы. С этого момента судьба А. Кажегельдина и новейшая история страны бесповоротно разошлись: если не на время, то навсегда. И письмами «из прекрасного далека» тут не поможешь, а то и навредишь. Сославшись на недомогание, он выехал в Москву, – его поспешил вернуть на родину и на работу лично генпрокурор Юрий Хитрин. Безуспешно. Но с уходом премьера узкая тропиночка, выложенная для иностранцев, стала постепенно широкой, столбовой магистралью.
С тех пор «здравомыслящий» премьер (незадолго до бегства из Казахстана ему был вручен орден «Парасат» – «Здравомыслие», «Рассудительность») обретается за пределами Родины, однако собрать вокруг себя самых разномастных оппозиционеров и беглецов ему пока не удается. Даже его соратники по оппозиционному фронту (в лице Петра Своика) высказались, и весьма нелицеприятно, правда, как под диктовку: «Он – часть системы коррупции, и не просто часть системы коррупции, но и один из активных коррупционеров. И, что еще более важно, один из тех, кто показал, что надо воровать, можно воровать, чем быстрее и наглее, тем лучше. Больше уважения заслужишь».
В этих словах бывшего верного соратника и последовательного единомышленника, еще вчера вместе с Кажегельдиным мечтавшего преобразить страну, как в капле чистой родниковой воды, отражается болезнь «быть еще левее» нашей оппозиции. Даже безусловно благая цель порождает на удивление взаимоисключающие стратегию и тактику, приемы и методы борьбы. Этакое запоздалое прозрение? Где сейчас Акежан Кажегельдин – и где сейчас Петр Своик? ! Бросать тяжелые обличительные камни в схожей ситуации – возможно, утешительная Исповедь, но бесперспективное занятие с серьезными моральными издержками в историческом срезе.
Амбиции у казахстанских экспатов перехлестывали через край, и даже у собравшихся в Лондоне за одним круглым столом, делавших зачастую взаимоисключающие заявления. Браво, Ак Орда! Мастер-класс!!!
Обернуться и вспомнить: Кажегельдин vs Масимов…
В отличие от целеустремленного и компетентного визави нынешний премьер делает ставку не столь на себя и некие свои личностные качества и фундаментальное образование, сколько на единомышленников команды президента. Своих нынешних зарубежных партнеров он начал изучать не во время помпезных вояжей правительственных делегаций, а изнутри, исподволь. Студент Пекинского института языка и юридического института Уханьского университета, он был, как мы ранее подчеркивали, замечен президентом во время одного из зарубежных визитов.
Сегодня в правительстве Масимова подобралась, пожалуй, самая прагматичная и технократическая команда государственных топ-менеджеров с момента провозглашения независимости республики. Это – не политики, это – уже подобие серьезной слаженной команды единомышленников. И хоть по-прежнему многоглавая коррупция все еще жива (а мировой опыт показывает – и не одолеть ее вовсе), но казахстанцы регулярно становятся свидетелями успехов на всех фронтах войны с мздоимством.
Пиетет перед иностранцами и их инвестициями ушел в прошлое. Достаточно вспомнить хотя бы, как в начале 2010 года на высшем уровне в Казахстане было заявлено о готовности списать в утиль пресловутую «неприкосновенность» налогового режима нефтяных соглашений, вывести из «зоны неприкасаемости» крупнейшие нефтяные проекты с участием иностранных инвесторов.
На западных менторов в Казахстане перестали смотреть снизу вверх, и «учителя» наконец оставили свою занудливую, снисходительно-поучающую риторику. Во многом этому способствовала беспрецедентная реализация эксклюзивного плана президента возглавить ОБСЕ и провести саммит организации в Астане. Воплощение этой грандиозной инициативы в жизнь также пришлось на период «масимовского» премьерства. Основная нагрузка легла на отечественный форин-офис, напрямую подчиненный главе государства. Не пытаясь «перетянуть одеяло на себя» у МИДа, кабинет министров организационно поддержал усилия последнего. В итоге Казахстан смог добиться признания своих успехов еще и на внешнеполитической арене, республика стала субъектом полномасштабной международной жизни.
Силовые методы Кажегельдина, как продразверстка, где-то были оправданы в тот период – после наследства Терещенко в виде раздолбанной экономики. Но это был вчерашний день. Сегодня в стране уже функционирует открытый диалог власти и бизнеса – в рамках диалога правительства с Национальной экономической палатой и всевозможными ассоциациями бизнесменов. В дискуссиях по ВТО и Таможенному союзу бизнесу до правительства оказалось достучаться гораздо проще, чем когда-то Булату Абилову – до Кажегельдина в период приватизации Кармета. Делать решения прозрачными и понятными, оказывается, несложно: была бы только на то политическая воля.
В те годы исчезновение ветеринаров из казахских аулов на многие десятилетия вперед открыло путь мясу больного скота на прилавки и в холодильники казахстанцев. Лишь сегодня государство стало выкупать у аграриев заразившееся поголовье за счет бюджета: размер компенсации масимовский кабинет планирует поднять с 30 до 80% от стоимости здоровой скотины – практически до европейского уровня.
«Равноудаленного» или, если хотите, «сбалансированного» премьера немногие рискнут обвинить в благоволении к конкретному клану или жузу. Масимов сам стал сегодня одним из центров влияния в президентской команде – под контролем и в прямом доступе с главой государства. Сохраняя свое лицо и равноудаленность как от крупного бизнеса, так и от клановых и жузовых группировок, премьеру достаточно просто добиваться логичных и последовательных решений. Ведь у него изжит синдром временщика: у главного долгожителя премьерского кресла большой лаг во времени, предоставленный президентом. Это заставляет его самого порой исправлять собственные ошибки, не допускать новых, выстраивая долгосрочные, взвешенные стратегии – с тем, чтобы не жалеть потом о бесцельно прожитых в правительстве годах.
Нурлан Балгимбаев
(род ысык Младшего жуза, октябрь 1997 – октябрь 1999): «Обменяю голову Марченко на 2% акций «Казахойла»
Ставший вакантным после ухода Кажегельдина пост премьера один за другим отказались занять трое кандидатов на должность главы правительства. «Каждый хочет быть королем. Меня раздражает, что каждый хочет быть президентом, но никто не хочет быть премьер-министром», – сетовал признанный казахстанский экономист Арыстан Есентугелов.
Свой выбор глава государства остановил на чемпионе Чечни по боксу, экс-министре нефтяной и газовой промышленности, президенте «Казахойла» Нурлане Балгимбаеве.
Новый премьер с огромным трудом довел все же до логического завершения проект строительства Каспийского трубопроводного консорциума (КТК). Стартовавший еще в 1992 году проект безнадежно буксовал в амбициях чиновников и жадности бизнесменов. Для его запуска два нефтяных барона – Виктор Черномырдин и Нурлан Балгимбаев – только в течение полутора лет встречались 13 раз. Завершились переговоры 2,5-часовым диалогом тет-а-тет Назарбаева и Ельцина. Только в 1999 году Казахстан смог восстановить объем добычи нефти 1991 года – 26 млн тонн.
На период работы этого правительства пришелся и скандал с Фондом обязательного медицинского страхования (ФОМС). «Как и многие другие внебюджетные и прочие фонды, как и сам бюджет, ФОМС был превращен с самого начала его функционирования в источник коррупции. Как показали проверки, огромные суммы были практически расхищены», – вспоминал Марат Оспанов, председатель мажилиса парламента РК, самый харизматичный и репрезентативный спикер в истории парламентаризма страны. Весьма символичное бегство главы ФОМС Талапкера («талапкер» переводят сегодня в том числе и как «абитуриент») Иманбаева по студенческой визе в США было вполне в духе ставшего модным исхода высших чиновников за рубеж. Казахстан с 1998 года безуспешно добивается его выдачи у США, обвиняя его в присвоении и растрате почти миллиарда тенге.
В «балгимбаевский» период Казахстан приступил к строительству новой пенсионной системы – накопительной. 10% от своего дохода граждане были обязаны отчислять в выбранный НПФ (накопительный пенсионный фонд). К этой реформе по логике вещей жестко привязывалось и активное развитие рынка ценных бумаг (этого требовал сам президент Назарбаев): в открытую продажу должны были попасть госпакеты крупных компаний – в первую очередь нефтяных. Бум развивающихся рынков в тот момент позволял Казахстану снять обильные сливки. К примеру, в $100 млн тогда оценили всего 4,5% акций «Казахтелекома». Деньги совсем нелишние: вот и $100 млн, вырученные осенью 1993-го на продаже Алматинского табачного комбината компании Philip Morris, позволили «закрыть дырки в бюджете», вспоминал Сергей Терещенко.
Но президента уговорили притормозить эту программу. Время было потеряно: и тот же «Казахтелеком» через 10 лет изрядно потерял в цене вопреки даже громадным инвестициям государства, – ведь фиксированная связь начала уступать позиции мобильным операторам. Активный лоббист «голубых фишек» Григорий Марченко (на тот момент – глава Национальной комиссии по ценным бумагам) вчистую проиграл схватку за «Казахойл» (будущий «КазМунайГаз») премьер-министру, «абсолютному противнику приватизации компании». «Балгимбаев мог себе позволить шутить таким, например, образом, что мою голову он готов променять на 2% акций «Казахойла». Но это были лишь милые товарищеские шутки. Да и на сумму оценки я, по справедливости, не мог обижаться»,– поерничал позже над собственными переживаниями Григорий Марченко. Но тогда он распрощался со своей должностью: возглавлять комиссию по ценным бумагам, которых нет и в помине, – невелик почет.
Постоянно обуздывать премьеру приходилось и Мухтара Аблязова – министра энергетики, индустрии и торговли. Классический представитель тонкой прослойки нарождающейся национальной буржуазии, он привык оперировать лишь экономическим инструментарием и никак не мог вписаться в административные рамки госчиновника. Он неоднократно сетовал, что не в состоянии поощрить своих сотрудников экономически, требовал все новых полномочий от главы кабинета, а сам зачастую просто «прогуливал» заседания правительства, посещая лишь самые необходимые – по своему усмотрению.
Дефолтный 1998 год проверил на прочность практически половину планеты. В отличие от нынешнего кризиса пустых банковских обязательств на фоне экономического спада, тот кризис разразился из-за фантастического роста «азиатских тигров». Он привлек обильные капиталы в Юго-Восточную Азию, у «тигров» вырос государственный и корпоративный долг, взлетел рынок недвижимости, экономика перегрелась. Затем «пузырь» мировых спекулянтов оглушительно лопнул, и его осколками придавило всех. В России рухнул рубль, Ельцин отказался платить по счетам западных кредиторов. Нефть упала до 10 (десяти!) долларов за баррель, а урожай зерновых в РК был самым плохим за 30 лет: фактически все было против молодой республики. На этот же период пришелся и пик выплат по долгам, сделанным еще не в меру щедрым правительством Терещенко. В январе 1999 года налогов в стране было собрано на 5,5 млрд тенге: а ведь только пенсий надо было выдать на 10 млрд! Кроме того, перед правительством была поставлена еще и жесткая задача по передислокации в Астану госслужащих с семьями.
Воистину президент выступил как Моисей. Правда, идущий впереди не всегда слышит ропот, негодование и даже скрытый саботаж своих единомышленников, идущих вслед. Однако политическая воля и прозорливость еще раз подчеркнули незаурядные качества главы государства.
В апреле 1999-го после долгих дискуссий искусственно завышаемый курс нацвалюты отпустили в свободное плавание: повторяя судьбу рубля, он рухнул с 88 до 150 тенге за доллар. Правительство Балгимбаева дважды секвестировало бюджет. Нурлан Утебович вспоминал этот период с тяжелым чувством: «Самое тяжелое – бессилие. Кризис сильно подкосил нас. Сам Аллах не помог бы Казахстану, когда нечем платить зарплату учителям, а еще нужно вовремя выплатить пенсии… И при этом – обязательно защитить южные границы. А денег нет ни на что…».
Правительство Балгимбаева выставило на продажу сотовым операторам частоты GSM. Был продан банк «ТуранАлем». Для расчета с кредиторами республика продала свою долю в «Казахстанкаспийшельф». И, надо признать, правительство заключило весьма удачную сделку. Ведь тот же «Бритиш газ» уже не смог снять такие же жирные сливки, хоть и искал покупателя после открытия Кашагана.
Свой уход с поста премьера Балгимбаев охарактеризовал так: «Я ведь не писал заявления (об уходе по собственному желанию. – Авт.), когда было тяжело. Мы сделали все, что от нас требовалось: передислоцировали столицу, кризис выстояли, выборы президента прошли. Реформы, девальвацию тенге провели, отстояли перед парламентом бюджет 2000 года. Но, видимо, наступает момент, когда он чувствует, что устал и нужно новое видение… Я почувствовал, что просто мне нужно уйти, может, это была ошибка, я не знаю. Но в день ухода я заявил, что мне не стыдно за два года, проведенных в премьерском кресле, и я ни о чем не жалею. Я до сих пор уверен, что правильно поступил, когда ушел».
Воистину, достойно ушедшим вслед камня не бросают.
Обернуться и вспомнить: Балгимбаев vs Масимов…
Мировой кризис встряхнул Казахстан и в «масимовский» период. Однако тонкий знаток китайской культуры Карим Масимов хорошо знает, что на языке Поднебесной империи слово «кризис» состоит из двух иероглифов. Один означает «опасность», другой – «благоприятная возможность».
Избежать опасностей и изыскать благоприятные возможности ему помогла нетривиальная попытка запустить «ручное управление» экономикой. Ведь как показал американский и европейский опыт, главные виновники разразившегося финансового кризиса – банки с их «пузырями» неоднократно перезаложенных обязательств — рано или поздно уходят попросту с рынка или мимикрируют в новые структуры. Ответственность за их воздушные замки, так и не обретшие твердую почву под своим фундаментом, приходится нести государству.
Именно правительству Масимова пришлось держать на плечах страну в нынешний кризис. Высокий старт индустриально-инновационного развития – вопрос чести для премьера сотоварищи: президент потребовал от них дать голову об заклад, что все объекты в ее рамках будут введены в срок. Правительство приступило и весьма достойно к решению проблем долевого строительства: мощная протестная закваска с проблемы сорвана – решение ищут не в ультиматумах, а в русле диалога. При Масимове впервые приступили к составлению и утверждению трехлетнего бюджета – с выходом уже и на пятилетние рубежи. И перед Балгимбаевым, и перед Масимовым стояло жесткое требование главы государства – приоритет национальных компаний перед иностранными. Эта задача получила наконец-таки практическое претворение при Масимове. Вот и сейчас форсированно проходит национализация стратегических объектов в нефтегазовом секторе. Государство жестко проговаривает свои интересы при дележке нефтяного пирога на Кашагане, Карачаганаке, наращивает участие в КТК и «Казахмысе». Диверсификация внешних рынков – тоже не пустые мечтания: тут и приобретение 75% акций румынской компании «Ромпетрол» «КазМунайГазом». И даже казахстанское зерно отыскивает новые рынки сбыта: в Китае ждут сразу 3 миллиона тонн нашей пшеницы.
Отрываясь от чувственных и субъективных оценок работы правительства и премьера, пора понять: в период кризиса и посткризисный период такая кропотливая и успешная работа – это залог завтрашнего процветания страны.
С подачи президента при Масимове в повседневную жизнь казахстанцев уверенно вошла «Дорожная карта». Разрешение проблемы занятости и трудоустройства в регионах стало наконец возможным и на региональном уровне: состоялся долгожданный перенос управленческих решений на места. Власть поделилась своими полномочиями и совсем не потеряла от этого, а только приобрела. Это лишь подчеркнуло ее силу.
Об актуальности переноса управленческих решений из центра в регионы посредством «Дорожной карты» в аналитических заметках не раз писал и известный экономист М. Спанов. Вообще, удивительно, как таким профессионалам не находится места в системе власти.
От «масимовского» кабинета в посткризисный период ждали справедливого распределения стабилизационных займов. И надежду подарили не только банкирам, но и реальному сектору. Общая стоимость антикризисной программы составила 28 миллиардов тенге. Эта фактически оказанная помощь помогла реальному сектору если не сразу, то все же достаточно быстро восстановиться от реального краш-теста и понемногу выйти из шокового состояния осени 2008 года.
Как и в «балгимбаевский» период тенге во времена премьерства Масимова пережил шоковую девальвацию. Если в 1999 году его отпустили с 88 до 150 тенге за доллар (затем тенге отыграл курс на 120), то в 2009-м нацвалюта подешевела со 120 до 150. Экспортеры вздохнули свободно: ведь в экспортоориентированных странах дешевизна нацвалюты традиционно стимулирует производство. Обменники загнали в жесткие рамки коридора продажи валюты (127,5 – 165 тенге за доллар): их грабительская маржа канула в лету.
Также ушли в прошлое амбиции российских и казахстанских политиков, что тормозили сотрудничество двух держав (упомянутый печальный пример запуска КТК – тому доказательство). Масимову помогли старые связи и контакты. Его однокурсники по московскому Университету дружбы народов, коллеги по торговой миссии СССР в Пекине занимают сегодня весомые позиции в государственных и бизнес-структурах РФ. Вот и объединенные усилия двух правительств в итоге позволили испортить обедню самым «жировым» игрокам потребительского рынка – сотовым компаниям. Разрешившийся покаянием бизнесменов конфликт антимонопольных регуляторов и основных игроков рынка сотовой связи отозвался звонкой сэкономленной монетой в кармане каждого казахстанца и россиянина. И это — только первые шаги во взаимоотношениях.
В следующем номере. «Болевые точки» Токаева, Тасмагамбетова и Ахметова через призму мировых кризисов в период «масимовского» премьерства – предмет нашей завершающей аналитической публикации.
При подготовке статьи, в частности, были использованы выдержки из следующих изданий: Карлыгаш Еженова. «Свидетели» (Алматы, 2001), Григорий Марченко. «Финансы как творчество» (Москва, 2008), Данияр Ашимбаев, Виталий Хлюпин «Казахстан: история власти. Опыт реконструкции» (Алматы, 2008), «Мен сенемiн. Я верю» (Избранные статьи, публикации, интервью Марата Оспанова, Алматы, 2009).
