Ттранзитное состояние веры
- Подробности
- 10318
- 16.09.2010
Обречены ли мы вечно пребывать в нем?
Все под одним Богом ходим, хоть и не в одного Бога веруем.
В. Даль
Мы не раз обращались к теме расщепленности, разобщенности казахстанцев по множеству признаков. Деление на жузы и роды, на «шала» и «нағыз» казахов, на бюджетников и коммерсантов, на верующих и атеистов, указывали на очевидное расслоение по имущественному и образовательному цензам…
.Весь этот неподъемный багаж противоречий нельзя нести в будущее нам – нации, которая и так малочисленна в общечеловеческом масштабе. Прежде всего, мы – казахи, даже более того – казахстанцы. Шагать в будущее мы обязаны, вооружившись современным, трезвым, прагматичным мышлением, выстраивая взаимоотношения на доверии и уважении.
Нас предупреждал еще Чокан Валиханов: «Киргизы (так называли тогда в России казахов. – Авт.) до вступления в русское подданство были мусульманами только по имени... Мусульманские законы никогда не были приняты киргизами и были введены в степь путем правительственной инициативы». Он же высказывал опасение, что «мусульманство грозит нам разъединением народа в будущем».
Однако за минувшие с тех пор полтораста лет Великую Степь потрясли такие события, она оказалась вовлечена в такую круговерть глобальной сумятицы, что его слова мы можем сегодня смело ревизовать. Разве можем мы сегодня полагаться на его оценку только потому, что произнесена она сквозь толщу веков? Разве может только возраст цитаты придать ей убедительности, смысла больше, чем заложено?
Эпоха глобализации и обезличивания целых народов и континентов перед единым, сплоченным натиском рынка с его одинаковыми для всей планеты «сникерсами», «кока-колой» и прокладками, голливудскими боевиками и фэнтези, памперсами и алкоголем подвергла самым серьезным испытаниям и деформациям всех нас. Нас растворяют в себе уже не монголы, нас порабощают не джунгары. Нас пожирают безостановочное потребительство, инстинкт покупателя и прожигателя жизни – отсюда и безумные аппетиты банков, отсюда и повальное пьянство, отсюда и безнадега и суициды.
Человек ослаб и не может отыскать опору в своей жизни. Слаб он был всегда – но всегда же и находил выход. Сегодня, в информационном обществе, в океане агрессивной рекламы и настойчивых «охотников за душами», ему это сделать гораздо труднее, чем вчера, когда у муллы, попа или ламы было конкурентов гораздо меньше. Нынешним служителям Веры трудно одолеть разномастную армию поттеров-хоббитов-бумеров и прочей нечисти. Это погружение в виртуальный мир, где все проблемы решаются взмахом волшебной палочки, надеванием на палец кольца или просто вытаскиванием «макарова», проходит легко и дает кратковременное ощущение кайфа. Тем более сложно и болезненно возвращение в реальность.
У истинной Веры – назначение прямо противоположное этим искусственным эндорфинам. Ее смысл – не в том, чтобы поселиться на небесах, а в том, чтобы поселить небеса в себе, обрести покой и уверенность – не на 1,5 часа киносеанса, а на всю жизнь. Ведь там, где нет в душе Бога, нет и благословения народу.
Назад в будущее
Казахи на пути к традиционному сегодня Исламу прошли поклонение всемогущему Тенгри, которое и сегодня сохраняется и смешивается в сознании народа со схоластическим, порой вульгарным соблюдением канонов Ислама. В кочевых племенах был широко распространен и культ священных гор. У предков тюрков бытовало предание, что в Хантайских горах есть пещера, где волчица родила их предков.
Мусульманство стало проникать в степные племена в ХІ - ХІІ веках, вытесняя старые культы и языческие верования. В южных городах стали возникать мечети, среди казахов появились первые паломники в Мекку и Медину.
Буквально накануне революции, в 1916 году, царское самодержавие тайно готовило кампанию по христианизации казахов: пресечь пуповину, связывающую казахов с исламом было стратегической задачей. Манипулируя понятными и привычными терминами в общении с «туземцами», миссионерам легко было бы диктовать им свою волю и выступать в роли отцов-наставников. В северных регионах царские власти даже начали постепенно отменять мусульманские ритуалы.
Воинствующий атеизм советской власти загнал верующих в глубокое подполье, предложив взамен веру в светлое будущее. В коммунистическом прошлом нас обучали принципам коллективизма: ставить общественные интересы выше личных умели уже пионеры. Этот принцип символизировало их приветствие – пионерский салют: надо было взмахнуть рукой с вытянутыми пальцами над головой. Кончики пальцев над макушкой как раз и обозначали приоритет «мы» над «я». Со школьной скамьи нас обучали методам классовой борьбы: сразу было понятно, где враг, где друг. Угнетенные народы всего мира – наши сотоварищи, гнусные империалисты – наши враги. Не понаслышке уже тогда знали мы и о демо-кратии: приходилось буквально зазубривать брошюрку о принципах демократического централизма.
Но как выживать рядовому коммунисту, когда его предает «опора и надежда трудящихся всего мира – КПСС», тогда нас не учили. Разочарование в коммунистической идеологии было сродни жесткой посадке, а для многих и в самом деле стало настоящей катастрофой: жизненной, материальной, духовной, мировоззренческой.
Откат от социализма, крушение идеалов коммунизма привели к трагедиям целых наций. Кровь пролилась в Алма-Ате: столица КазССР стала первой в этом «черном» – или все-таки светлом? – списке постсоветских смут. Потом были волнения в Тбилиси, Сумгаите, Баку, Вильнюсе, Риге... Тот, кого вчера еще официальная идеология называла «интернационалистом» и «другом трудящихся всего мира», кто был тебе еще недавно товарищем и братом, обернулся совсем иной стороной: хмурым, оскаленным, с остекленевшим взглядом и пеной у рта.
Сыромяжным, а порой карикатурным символом великорусского шовинизма стал, несомненно, Борис Ельцин. В Саратове он продемонстрировал всему миру смачный кукиш в ответ на просьбу немцев возродить Приволжскую автономию, уничтоженную Сталиным в 1941 году. На Алтае он отметился выступлением, смысл которого сводился к шовинистическому лозунгу: «Русские, возвращайтесь в Россию, хватит кормить азиатов». С развалом Союза бывшие советские республики начали строить национальные государства. Прибалтийские государства потянулись к Европе. Украина, Грузия, Узбекистан и Туркмения начали проводить антирусскую политику.
«Одноразовая» вера в коммунизм и ее крах сломали судьбы сотен тысяч наших соотечественников. Философ Владимир Соловьев писал: «Люби все народы как свой собственный. Такая этическая любовь связана и с психологическим пониманием и одобрением положительных особенностей всех чужих наций: преодолев нравственную вражду, мы начинаем уважать и другие народы. Если такое отношение действительно станет правилом, то национальные различия сохранятся и даже усилятся, сделаются более яркими, а исчезнут только враждебные разделения, составляющие коренные препятствия для организации человечества».
Если бы только философы стали правителями, а все правители вдруг оказались бы философами!..
Не по законам совести
Выброшенные из системы координат «от каждого по способностям – каждому по труду» в систему «купи – продай, выживай как хочешь», казахи оказались наименее приспособленными к этим «волчьим» законам рынка.
В собственной стране их, представителей титульной нации, в первую очередь поразили нищета и бедность. Алкоголизм, наркомания и преступность отняли и продолжают отнимать у нации молодежь, а следовательно – и будущее. Мораль и право уступили место безнравственности и коррупции. На протяжении почти двух десятилетий остаются нерешенными проблемы языка, науки, культуры и духовного развития нации.
В силу объективных обстоятельств национальное возрождение до сих пор встречает сопротивление определенных сил. Первые годы независимости были отмечены всплесками антиказахских настроений. Мы с честью отстояли свое право на строительство независимого государства. Сейчас наступило затишье, но нет-нет да проявляются ростки идеологического противостояния нации, опошляется история народа. Достойны презрения попытки отдельных лиц представить казахский народ как изначально неполноценный, неспособный построить собственное государство и управлять им. Даже проводят мысль — у казахов никогда не было централизованной государственности, идеологии, веры.
Вспыхнувшая было с обретением независимости надежда на обновление уступила место безразличию. Это тихое равнодушие масс к протекающим в обществе процессам – самый печальный итог прошедшего периода становления нашей государственности. Так называемые носители государственности так и не осознали своей роли в дальнейшей судьбе страны и общества. Не осознали потому, что не верят в саму возможность справедливого устройства жизни на обломках рухнувших идей, надежд и чаяний.
Безверие порождает апатию, а апатия – то удобное для власти состояние общества, при котором легко манипулировать народом и беззастенчиво его обирать. Причем обирать не только в буквальном смысле, но и в духовном и нравственном плане.
Мы часто говорим о продажности чиновников, судей, полицейском произволе, но не отдаем себе при этом отчета, что они тоже являются частью нашего народа, и значит, порождены нашим попустительством, и продолжают подрывать основы нравственности и морали, расшатывать основы демократии и государства с нашего молчаливого согласия.
Почему речь идет о расшатывании устоев государства? Да потому, что дальнейшее функционирование сегодняшней системы власти и нивелирование всякой благой инициативы и трезвой мысли создают угрозу национальной безопасности и самому существованию независимого Казахстана. Кстати, и независимость эта сегодня приобрела цинично уродливые черты независимости власти от собственного народа.
Происходит то, что должно происходить. Республика скатилась в третий мир не только по показателям мировых рейтинговых агентств, но и по уровню жизни, по степени смиренности населения – которое трудно назвать гражданами – со своей незавидной ролью и судьбой. Ведь когда человека гордо называют Гражданином, подразумевается, что все законы, начиная с Конституции и заканчивая всевозможными подзаконными актами, указами и распоряжениями, работают именно на него – рядового члена общества.
Как же удалось подавить волю столь образованного, по-своему умного, живого, ироничного народа, в памяти которого к тому же живо еще требовательное чувство социального равенства и справедливости? И не с банановых же пальм сползли к ногам нынешних вершителей народной судьбы наши соплеменники!
Конечно, полный развал союзного государства и господствовавшей идеологии в преддверии суверенитета, годы экономических катаклизмов, бедность и бесправие, безработица и коррупция чиновников сделали свое дело и сломили сопротивляемость людей режиму. Хуже того, существование системы безнаказанности за действия власти породило не только безверие, но и, что гораздо страшнее, полное признание своей беспомощности и готовность играть по предложенным свыше правилам.
Государство последовательно отказывается от своей патерналистской роли. Достойную пенсию старикам? Пусть о них дети позаботятся! Реформу жилкомхоза? Запросто! И с баланса госбюджета на плечи жильцов лихо сбрасывается непомерный груз по содержанию и дворовых территорий, и по ремонту крыш, и ветхое жилье не обновляется десятилетиями. Безопасный городской транспорт в Алма-Ате? А он уже не коммунальный, извините, там рулит, кто хочет, – «так уж получилось»…
Знание – принудительно, вера – свободна (Николай Бердяев)
Казахстанцам уже не раз рассказывали, что мы стали чуть ли не самой образованной нацией в СНГ и на передовой мира. И наши продвинутые, красноречивые экономисты нам уже не раз объяснили, что даже если появляются «лишние» деньги, в бюджет их закачивать нельзя – разогреют инфляцию. Значит, придется подождать ученым, врачам и учителям.
Но если мы не можем удовлетворить материальную потребность – в деньгах, почему же мы игнорируем духовную потребность – в Вере? Почему мы выдумываем и утверждаем искусственную конструкцию безверия или предлагаем временный микс: смешивая свои местечковые религии понемногу, позволяющие поклоняться и черту, и богу? Почему мы стараемся подменить Веру торжествами, тоями, парадами и юбилеями? Сверкание фальшивой позолоты на позументах ослепляет, но не греет. Оно не дает ответов.
Именно Вера всегда служила надежным регулятором для нравственного и духовного формирования личности.
«Сущность всякой веры состоит в том, что она придает жизни такой смысл, который не уничтожается смертью», – утверждал великий философ и романист Лев Толстой. Никто не унесет с собой на тот свет нажитые миллионы и на джипе к райским гуриям не подкатит – все это уничтожит смерть. Зато не уничтожит она, как показывают многочисленные примеры из сегодняшней жизни, наши долги: банки легко перекладывают их на осиротевших детей после смерти их неразумных родителей, соблазнившихся ипотекой, потребительскими и автокредитами… Бренными, земными блестяшками…
Именно Вера для казахов является залогом сохранения национальной жизнестойкости, служит предохранительным барьером от разрушительного влияния тлетворной западной массовой культуры.
По сей день ислам в казахском обществе не имеет сильных позиций и влияния на людей. Мы обречены быть вечно в переходном, транзитном состоянии Веры? Доколе?
Недоступность арабских текстов Корана для современного казахскоязычного читателя, невозможность обращаться к Всевышнему на родном языке – не единственные причины для такой острой религиозной недостаточности в обществе. Об этом мы порассуждаем в следующем номере «Новой». Нынешний осторожный материал – лишь вводная в большую тему «Мы – для Веры или Вера – для нас?»…
Мы ждем откликов наших читателей по электронному адресу редакции: Этот адрес электронной почты защищен от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра.
