«Меморандум» «Саныча»-3
- Подробности
- 4717
- 18.10.2012
- Жумабике ЖУНУСОВА
Талгат Махатов пытался внедриться в КНБ по заданию руководства финпола, чтобы воспрепятствовать расследованию «хоргосского дела»?
Познакомившись с некоторыми материалами уголовного дела Талгата Махатова (он же – «Саныч», он же – «Бетон», он же – «Кассир»), я пришла к выводу, что меня «смущает» тот факт, что, согласно версии следственной группы, этому тайному агенту финансовой полиции РК (так ли уж тайному, коль об этом знали почти все, с кем он имел «счастье» общаться?), признанному потерпевшим в результате «преступных действий» обвиняемых Сакена Айнабекова и Болата Отарбаева, нанесен моральный вред. «Смущает» меня и формулировка обвинительного заключения: «…наряду … причинен вред имиджу органов национальной безопасности и финансовой полиции Республики Казахстан, тем самым подорван авторитет государственной власти». Сомневаюсь, что инициированные по заявлению человека (безупречность репутации которого вызывает большие сомнения) обвинение и арест одного сотрудника КНБ можно ассоциировать с подрывом авторитета одного из самых мощных силовых органов государства. Это что же тогда за авторитет у государства, если его может подорвать проступок лишь одного офицера?
.«Смущают» и показания «Саныча», данные им в ходе предварительного следствия. В нашей первой публикации «Меморандум» «Саныча» («Новая» – Казахстан» №38) приводились выводы судебно-филологической экспертизы, назначенной старшим следователем следственного департамента АБЭКП Р. Бекжановым: исследовав записи разговоров Махатова с сотрудниками КНБ и Отарбаевым, эксперт пришел к заключению: «В речи собеседников Махатова не имеется смыслового компонента угрозы в адрес Махатова»; «коммуникативная направленность исследуемых разговоров определяется как предоставление Махатовым сведений о коррумпированности сотрудников органов финансовой полиции, необъективности расследуемых уголовных дел…, а также побуждение к совместной деятельности в целях изобличения сотрудников финансовой полиции. Собеседники Махатова занимают позицию слушателей, заинтересованных в получении фактологической информации»; «Махатов занимает позицию лица … побуждающего собеседников принять меры».
По заключению психолого-криминалистической экспертизы, Махатов «является инициатором встречи, информирует о фактах нарушения законности, предлагает свои услуги в изобличении нарушений, сотрудники КНБ РК просят рассказать о данных фактах, задают уточняющие вопросы…». Кроме того, эксперт отмечает: речь Махатова «является разговорной устной речью с элементами обдумывания известных ему фактов перед последующим их изложением собеседникам»; «его интеллектуально-волевое состояние можно охарактеризовать как согласие на общение (контакт) с собеседниками»; «в действиях сотрудников КНБ РК признаки грубого психологического давления на Махатова… отсутствуют». То есть выводы и этой экспертизы подтверждают добровольность волеизъявления «Саныча» пойти на контакт с сотрудниками органов нацбезопасности.
На одном из допросов следователь задал Махатову несколько вопросов: «Вы также предоставили сотрудникам КНБ сведения о сотруднике финансовой полиции Жумабекове Кенжебае, который также намеревается обратиться в органы КНБ на незаконное расследование (в отношении обвиняемых по «хоргосскому делу». – Ред.). С какой целью Вы предоставили такие сведения?», «В разговоре с сотрудниками КНБ Вы также упоминали о каком-то немце, который имеет непосредственное отношение к автомашинам, приобретаемым для сотрудников финансовой полиции?», «В ходе разговоров с сотрудниками КНБ Вы также инициативно предлагали совершить проникновение в здание ДБЭКП (финансовая полиция. – Ред.) по г. Алма-Ате с целью установления в кабинетах прослушивающих устройств. Для чего Вы предлагали так сделать?». На все это «Саныч» простодушно-цинично ответил: мне так велел говорить Отарбаев.
Напросившись на сотрудничество с органами национальной безопасности, слив им информацию, компрометирующую ряд высокопоставленных чиновников казахстанской финансовой полиции, Махатов позже, видимо, решил «спрыгнуть». Будучи в Астане на аудиенции у одного из руководителей КНБ РК, в подтверждение своей информации он пообещал представить документальные доказательства. Причем так назойливо предлагал свои услуги, чтобы раскрыть описанные им в «меморандуме» «преступления», что готов был даже внедриться в стан «противника». И это насторожило.
Прибыв в Алма-Ату, «Саныч» повел себя еще более подозрительно. Ни в обещанные «через два дня», ни после он не смог (или не хотел?) представить доказательства незаконной деятельности должностных лиц финансовой полиции. И каждый раз находил новые отговорки: то «нужные» лица в командировке или в отпуске за пределами страны, то ссылался на провалы в памяти, то уклонялся от встреч под предлогом чрезмерной занятости, то ставил условие об обязательном присутствии на одной из встреч Болата Отарбаева.
«Бетон» будто забыл, с кем затеял опасную игру. А что это именно игра, целью которой, скорее всего, была дискредитация органов национальной безопасности, с тем чтобы финансовая полиция могла обвинить их в воспрепятствовании расследования «хоргосского дела», по которому обвиняются и некоторые сотрудники КНБ, стало ясно с самого начала: еще до встреч «Бетона» с сотрудниками КНБ в Астане они владели оперативной информацией о его противоправной деятельности и обширных связях среди криминалитета.
Сегодня есть все основания утверждать, что Махатов пытался внедриться в КНБ по заданию своего непосредственного руководства в финансовой полиции. От ее сотрудников получал оперативную информацию. За работниками КНБ, прибывшими в Алма-Ату для получения обещанных им документальных доказательств, было организовано наружное наблюдение из машины, которая ранее сопровождала самого Махатова.
Окончательно убедившись в провокационности намерений и действий «Саныча», органы КНБ прекратили с ним всякие контакты. А в официальном обращении в Генеральную прокуратуру (кстати, встреча Махатова с сотрудниками КНБ в Астане и использование при этом средств фиксации разговоров были санкционированы Генпрокуратурой) первый заместитель председателя КНБ РК В. Жумаканов написал: «Самостоятельная проверка органами национальной безопасности достоверности представленных Махатовым Т.Б. фактов может быть интерпретирована АБЭКП РК (финансовая полиция. – Ред.) как противодействие расследуемому «хоргосскому» уголовному делу. В этой связи проверку фактов, изложенных Махатовым Т.Б., полагаем целесообразным поручить межведомственной следственной группе под руководством Генеральной прокуратуры РК».
В предыдущей публикации «Меморандум» «Саныча»-2» («Новая» – Казахстан» №39) говорилось об одном из обвиняемых по «делу Махатова», помощнике начальника Алма-Атинской академии МВД РК подполковнике Сакене Айнабекове. Его роль свелась к тому, что по просьбе другого обвиняемого Болата Отарбаева он нарочным передал руководителю центрального аппарата КНБ «меморандум» «Саныча». Махатов с ним лично не был знаком. Это подтверждают и его показания в ходе следствия. На очной ставке он не опознал Айнабекова. Тем не менее следствие вменяет последнему тяжкие статьи Уголовного кодекса.
Так вот, на одном из допросов Махатов, объясняя природу страха за свою жизнь из-за якобы исходивших от Болата Отарбаева угроз, говорит, что руководитель центрального аппарата КНБ РК приходится ближайшим родственником Отарбаеву. Если это действительно так, то напрашивается логичный вопрос: а зачем нужно было Отарбаеву привлекать к передаче «меморандума» Айнабекова? Смысла в этом не было. К сожалению, таких, мягко говоря, неувязок в показаниях якобы потерпевшего Махатова подозрительно много. Что очень «смущает».
