«Талибский процент»
- Подробности
- 4308
- 20.06.2013
- Виталий ВОЛКОВ, эксперт по Центральной Азии в Германии, специально для «Новой» — Казахстан»
Поможет ли он снизить напряженность в Центральной Азии?
Казахстанской внешней политике в последние годы доставалось за инертность и недооценку тех опасностей, что всему региону и республике в частности сулит обозримое будущее Афганистана. Отсутствие у Астаны ясной линии по этому вопросу особенно заметным было в период подготовки и председательства в ОБСЕ. Что естественно — к внешней политике Казахстана в одночасье было привлечено всеобщее внимание, и оценивалась она по международным, а не по региональным стандартам.
Однако не следует недооценивать казахстанских руководителей. На «самом верху» интенсивно обсуждают не только афганскую перспективу, но и стабилизацию обстановки в регионе в целом. Прогноз, насколько известно автору, резко негативный.
Во-первых, в Астане исходят из того, что после ухода основного контингента НАТО очень быстро первую скрипку в Кабуле станут играть талибы. Но, как говорится в известном анекдоте, это, конечно, горе, но еще не беда. Потому что самим талибам не до халифата в Центральной Азии, и не до Казахстана. Им бы на своей территории разобраться. Кроме того, талибы не самостоятельны и не представляют собой единую силу. Те или иные «крылья» движения зависят от нескольких арабских государств, а также от Пакистана и Ирана. На эти государства, в свою очередь, у Астаны есть рычаги влияния или, по крайней мере, возможности с ними договориться. Главная ставка здесь, вероятно, будет сделана на Китай, имеющий как прямое влияние на «Талибан», так и сильные связи с Пакистаном - одним из главных игроков на «талибском» поле. Поэтому Астана будет готова и в дальнейшем идти на ряд уступок Пекину, лишь бы иметь его поддержку по столь важному для нее стратегическому вопросу. Наконец, есть надежда, что талибы будут вести себя достаточно прилично за мировым столом, поскольку в этом случае к ним будет попадать значительная часть той международной помощи, которая предназначается Афганистану. То есть в Астане осознают, что такая помощь — слабо завуалированная взятка «Талибану» за его готовность держать себя в руках, и надеются, что таким образом за «талибский процент» будет куплено согласие муллы Омара и его коллег ограничить аппетит внутриафганскими или, в крайнем случае, афгано-пакистанскими «блюдами».
Беда — это другое. Головную боль Астане сулят не талибы. Большую угрозу, как представляется на казахстанском «верху», несут экстремисты местных и среднеазиатских исламистских движений, таких как Исламское движение Узбекистана (ИДУ), и перспектива социального взрыва по соседству. Бомбой видится Киргизия. А запал, как считают в Акорде, — это вовсе не радикальный ислам, а социальная незащищенность и бедность, которые, в свою очередь, создают питательную почву для протестных настроений. Бытие определяет сознание…
Поэтому для Астаны основная проблема — как социально обеспечить близкого соседа. При ответе на этот вопрос, скорее всего, в ближайшей перспективе возобладает материалистический подход, суть которого в следующем: дешевле «кормить» Бишкек, нежели возводить на границе с этой республикой непреодолимые рубежи, дислоцировать крупные армейские формирования, то есть поступать «по-узбекски». Тем более в перспективе вступление Киргизии в Таможенный союз. Поэтому у автора вызывают сомнение рассуждения ряда наблюдателей о том, что Астана и Ташкент находятся на пути к созданию некоего блока против «верхних» государств — Киргизии и Таджикистана — по водоснабжению и гидроэнергетической проблематике. Узбекистан жестко настроен на проведение линии, выгодной лишь ему, тогда как Казахстан, исходя из вышеуказанных соображений, будет учитывать интересы Киргизии.
Далее, следуя этой логике, Казахстан, по примеру России, вынужден будет подпитывать атамбаевскую Киргизию различными завуалированными безвозвратными кредитами, чтобы достичь снижения градуса социальной напряженности в республике. Здесь скрыто нематериалистическое предположение, что в карманы киргизских чиновников утечет не больше вышеупомянутого «талибского процента», а вторая часть (условно половина) попадет к населению в форме субсидий, зарплат, кредитов, угля, воды, дорог и иных коммуникаций. Однако Россия, рассуждавшая примерно так же, уже наступила на эти грабли при правлении Бакиевых: по оценкам европейских специалистов по коррупции, в карман тогдашнего правящего клана осело едва ли не 80 процентов всех российских кредитов. И на что пошли эти средства? На крупные финансовые махинации по всему миру, на покупку боевиков-наемников (по появившейся в СМИ информации, включая подготовленных боевиков-смертников), на финансирование беспорядков в Оше, на дорогих адвокатов в Британии и США и так далее.
Сейчас ситуация в Киргизии иная, но не более выгодная для финансистов Бишкека, нежели при Бакиевых. Центральная власть Атамбаева обнаружила полную неспособность добиваться выполнения своих решений от региональных авторитетов. А структура коррупции изменилась — теперь деньги, поступающие в страну, в большей степени, чем прежде, уводятся в копилки тех самых региональных авторитетов. Велика вероятность того, что если Астана самым решительным образом не использует все рычаги своего политического и экономического влияния в соседней республике, чтобы укрепить центральную власть, то ее щедрые кредиты попадут киргизскому населению в виде средств на ту самую смуту, которую руководству Казахстана так хочется избежать.
Кроме того, логично было бы связать финансирование Бишкека с проведением эффективных антикоррупционных мероприятий, поставивших бы барьер для внесистемного перераспределения ресурсов различными мафиозными кланами. Иначе растущего социального неравенства не избежать. А оно создает у жителей ощущение несправедливости — главного двигателя социальных взрывов. Однако пока трудно представить себе Астану в роли последовательного борца с системной коррупцией в Киргизии.
