Акежан Кажегельдин: «После 23 лет независимости надо вновь решать вопрос суверенитета»
- Подробности
- 8342
- 10.04.2014
- Беседу вел Виталий ВОЛКОВ, эксперт по Центральной Азии в Германии
Экс-премьер о новой политической реальности и месте Казахстана в ней
Акежан Кажегельдин в интервью «Немецкой Волне», опубликованном на этой неделе, высказал свой взгляд на причины смены правительства Казахстана и возвращения Карима Масимова на должность премьер-министра. По мнению бывшего премьер-министра Казахстана, проживающего в изгнании на Западе, кабинет сменен именно сейчас потому, что власти в Астане необходимо срочно решать серьезную внутреннюю задачу экономического рывка, соотносясь с событиями киевского Майдана и с тем, что произошло между Украиной и Россией. «Новая» — Казахстан» и КазТАГ обратились к ведущему казахстанскому оппозиционному политику за разъяснениями и с собственными вопросами.
— Итак, все же почему именно сейчас, а не после обвальной девальвации тенге произошла смена премьер-министра?
— Я уверен, что с того момента, как в Крыму появились «зеленые человечки», Назарбаев прекрасно понял, что весь евразийский мир, большинство стран, входящих в СНГ, все партнеры по ОДКБ проснулись в другом геополитическом измерении. Он осознал, что столкнулся с самыми серьезными вызовами с начала 90-х годов прошлого века. Тогда вообще не было государства и государственных институтов, сейчас оно есть: Нацбанк есть, масса министерств есть. Но до сих пор вопрос, как они работают, был для него второразрядным. А теперь это становится вопросом первого ряда. Сейчас он понимает, что всякого рода нестабильность и недовольство народа в первую очередь используют внутренние силы, которые подпитывали семимесячную забастовку в Жанаозене, обеспечивали гладкую картину в докладах президенту и уверяли, что все там под контролем, и что это зажравшиеся работяги решили получить еще больше. Теперь президенту нужно удержать социальную систему от падения и экономику — от стагнации, дать толчки роста, чтобы люди ощутили улучшение.
Во-вторых, Назарбаев обнаружил, что у него практически нет армии, и наконец-то принял решение направить на этот участок человека, о ком хорошо знает, что тот не пьяница, дисциплинирован и ему удастся остановить там коррупционную вакханалию. Но самый большой вызов в том, что стране после 23 лет независимости надо вновь решать вопрос суверенитета и определяться в геополитике. Как показала жизнь, наш мультивекторный мир сузился до трех потенциальных направлений. Нам надо выбирать между Западом, Востоком и вечным соседом и союзником — Россией. От нынешнего выбора будет зависеть судьба нашей страны на ближайшие сто лет и останется ли она независимым государством. Решать эту задачу Назарбаеву будет очень трудно, если придется постоянно отвлекаться на внутренние задачи и если недовольство граждан в разных регионах, которое подпитывается различными противоборствующими группам, будет расти. Времени для правильного выбора, чтобы занять положение равноправного партнера, мало. Громкие договоры о вечной дружбе и братстве уже не работают. Нужно серьезное внешнеполитическое обеспечение своей стабильности. Мы теперь не можем одновременно быть стратегическими партнерами США, России и КНР. Мы должны ориентироваться на Запад с точки зрения стратегии капитала, но с точки зрения геополитики и безопасности мы должны срочно выбирать партнера.
Россия тоже не может бесконечно ждать, пока казахстанское руководство определится. Она хочет понять, является ли Казахстан союзником, жестко завязанным на обязательствах, или это всего лишь доброжелатель, живущий рядом, но имеющий свои ориентиры. И это видно по поведению руководства РФ. Но на этот вызов может отвечать один Назарбаев, премьер-министр в силу политической системы, сконструированной в Казахстане, тут не при чем. Хотя президенту представляется, что в этих обстоятельствах лучше других сориентируется Карим Масимов.
— Карим Масимов в Казахстане считается знатоком Китая и благожелателем «китайского вектора» в политике. Не видите ли Вы в возвращении Карима Масимова на пост премьера сигнал, что именно этот вектор в условиях резкого охлаждения отношений между Россией и Западом станет первоочередным для Астаны?
— Видеть в назначении всего одной персоны, пусть даже на должность премьер-министра, некий геополитический поворот – это ошибочная оценка. Кроме того, надо знать Китай. Его главный интерес – это он сам. Его стратегия сейчас состоит в том, чтобы как можно дольше сохранять мир вокруг себя. До тех пор, пока не будут сделаны «домашние задания». Для решения одного из основных таких заданий новое руководство КНР создало специальный орган, с помощью которого собирается проводить жесткие социально-экономические и политические реформы и главное дает возможность политбюро преодолеть сопротивление региональной политической и партийной элиты. Но похожая проблема имеется и у нас в связи с тем, что потеряна система политических институтов, уравновешивающих влияние друг друга.
— Что Вы имеете в виду?
— Вся наша вертикаль власти построена на назначениях сверху. Люди, назначенные управлять регионами, привозят туда свою команду (хотя ее уже командой нельзя назвать, точнее сказать, кодлу), и там, на доверенной им территории, начинается ее откорм. А как только эти люди начинают обогащаться, они принимаются искать для себя новые этажи власти и подключаются ко всевозможным группировкам среди элит, чтобы «толкнуть власть». После того, что произошло в Жанаозене и жестких мер, примененных к руководству Атырауской области, они вроде бы поутихли, но такие вещи не могут быть загашены совсем. Это тлеющий костер, который разгорается от дуновения ветерка. Но у нас пока следовать примеру нового руководства КНР не спешат, хотя времени для решительных шагов, повторюсь, мало. Пока ситуация в нашей экономике еще не столь плоха, но она ухудшается. При решении больших задач всегда создавались специальные органы. Когда Сталину понадобилась атомная бомба, он создал такой орган и поручил управление им Берии. Задача была решена, это факт истории, как бы мы ни относились к Сталину и Берии.
Наши основные сложности проистекают не от внешнего врага – не от ЦРУ и не от ФСБ, а от собственной бюрократии. Когда нет нормальных механизмов ротации, происходят междуусобные войны, одна из которых закончилась кровопролитием в Жанаозене. Дай бог, чтобы не было других.
— Вы заговорили о тех счастливчиках, которые допускаются «к пастбищам» для «откорма». У многих из них имеются солидные сбережения и активы за рубежом. Но во время Майдана произошло любопытное событие – арест в Вене украинского олигарха Дмитрия Фирташа. Заметили его казахстанские олигархи?
— Я абсолютно уверен, то, что произошло с арестом и замораживанием счетов украинских богатых людей в связи с событиями на Майдане, встревожило олигархов на всем пространстве СНГ. Они сколотили состояние либо благодаря своему нахождению на властном олимпе, либо путем олигархического инструмента, а именно — влияя на власть посредством деления богатств с ее представителями. Проблема заключалась в том, что эти люди, не доверяя экономике собственной страны (возможно, где-то обоснованно), свои капиталы в Казахстан не возвращали, даже для развития собственного бизнеса. Это хорошо видно на примере функционирования банка «Туран-Алем». Так же продолжают действовать и другие банки. Но долгое время считалось, что существует так называемая экстраординарная юрисдикция, офшорные зоны, с помощью которых, выстроив сложную систему траста, можно защищать выведенные из страны деньги.
Однако те страны, которые пострадали от оттока капитала, и в первую очередь ЕС после введения евро, стали активно бороться против офшорных зон и придумали различные механизы. Мало кто обратил внимание на встречу министров финансов стран «большой семерки», без России, где говорилось о решении взять под жесткое наблюдение крупные транзакции лиц, находящихся во власти. В список попали некоторые президенты, премьер-министры по всему миру, люди из их близкого круга. Список длинный. Кроме того, долгое время финансист Джордж Сорос спонсирует организацию «Глобальные свидетели», которая ищет факты связи компаний, работающих в сырьевом секторе по всему миру с властями, где у них имеются концессии на разработки. Далее, объединили усилия и довольно часто стали выдавать информацию журналисты, которые занимаются расследованиями «беловоротничковых преступлений». Но дальше всех ушли американцы, где, помимо ФБР, еще два независимых друг от друга агентства занимаются мониторингом финансового рынка и нарушений законодательства в сфере отмывания грязных денег. Прорыв тут произошел несколько лет назад, когда власти США стали поощрять так называемых «свистунов» (то есть инсайдеров, которые изнутри сообщают об имеющихся нарушениях закона) денежными премиями от 3 до 10 процентов от конфискованного капитала. Тогда возникло несколько крупных дел, например, дело Siemens. Богатеи знают об этом, но надеются, что их это не коснется. А их активы уже взяты под жесткий учет, и это известно, как минимум, странам «большой семерки» и европейским властям. И когда решили заморозить активы людей, связанных с событиями на Майдане, то сделали это за ночь. В любой стране это может произойти завтра. Поэтому не случайно российское руководство дало команду своим богатым людям возвращать средства обратно в экономику страны, и многие действительно распродали заграничные активы и верули в страну наличные. Хотя это не решение задачи.
— А в чем решение?
— Для того чтобы вернули все и всё, мало призывов, нужно доверие. Люди уводили деньги за рубеж по двум причинам: от отсутствия доверия к собственной системе и потому, что эти деньги не совсем чистые. А пока часть богатеев, вместо того чтобы поработать над укреплением собственной экономики, перебрасывает деньги в другие юрисдикции — из западной в юго-восточные. Они не понимают, что страны, оперирующие большими деньгами и заработавшие статус резервной валюты, распространяют на такого рода транзакции так называемую юрисдикцию по валюте. И спрятаться абы как – может не сработать. Хотя я бы тут не хотел раздавать рекомедации, как действовать, но хочу сказать, что сейчас ни одна транзакция не может уйти в песок. И, как в случае с Фирташем на Украине или с Алиевым в Казахстане, их деньги находят. А затем эти счета замораживают. Это вопрос времени и повода.
— Нет ли тут избирательности, которая соблазняет олигархов идти не по пути национально ориентированного капитала, а по пути обещания неких услуг западным странам? Фирташа быстро «заморозили», а дела Алиева тянутся очень давно, и складывается впечатление, что ни США, ни ЕС не торопятся внести в них ясность, равно как, например, в вопросе о киргизских претензиях к Максиму Бакиеву?
— Само расследование в США, где Фирташ является субъектом, ведется уже несколько лет. Но скорость, с которой был осуществлен и его арест, и арест его счетов, — случай, связанный с событиями на Майдане. Дело Алиева тоже типично, но ситуация иная. Будучи послом в Австрии, он эффективно использовал свои контакты, юристов из разных стран, австрийскую политическую систему и превратил ряд крупных фигур, находившихся во власти или влияющих на власть, в своих заложников. И теперь, как себя ни поведи, они нанесут ущерб сами себе. Дело ведется ни шатко ни валко. И местные власти сделали все, чтобы он уехал от них на Мальту. А теперь мальтийские власти делают все, чтобы он уехал от них, оставив замороженные активы, и так далее. Вот на это западные правительства идут охотно. Хотя, конечно, с большими деньгами так можно долго просуществовать.
Покойный Рафик Соткимбаев когда-то пожаловался, что совершенно не понимает австрийские органы правосудия. Я его земляк, и его огорчение дошло до меня, я дал ему совет, как перезапустить этот процесс, обратиться с новым заявлением в казахстанские органы и заставить их начать процесс против того, кто его преследовал, найти адвокатов в каждой из стран, где предположительно имелись активы этого человека, – и это дало свои результаты. Хотя расследование затянулось. Соткимбаев не дожил до результата. И те, кто затягивает расследования по упомянутым вами делам, рассчитывают, что, например, у бывших офицеров президентской охраны Афанасенко и Ибраева и у вдов убитых менеджеров Нурбанка может не хватить терпения. Но для самого ЕС это дело выявило проблему, что и в демократических странах система наказания может давать сбои и быть неэффективной.
— Значит ли это, что родственникам Алтынбека Сарсенбаева после обнародования в суде нового взгляда местного правосудия на то, кто виновен в его убийстве, нет смысла присоединяться к тем, кого Вы перечислили и кто ищет Рахата Алиева?
— Я хотел бы обратиться к членам семьи покойного Алтынбека Сарсенбаева: я готов им помочь сейчас вступить в этот процесс. Следует сначала грамотно обратиться в соответствующие казахстанские органы с запросом, чтобы родственники получили, наконец, документы от казахстанских органов в свои руки и на их основании сделали собственные выводы. Я их призываю как минимум выступить с исками и потребовать материального возмещения от господина Алиева, чтобы обеспечить будущее детям Алтынбека. Есть целый перечень замороженных активов и собственности Алиева.
— Значит ли это, что в поисках справедливости в Европе истцам из Казахстана все же надо в той или иной мере опираться на своих прокуроров?
— Необходимо грамотно использовать их для правильного выстраивания процесса на Западе. Не более. Все дело в избирательности и грамотности этих прокуроров. Но посмотрим на дело иначе. Казахстанские органы сами раз за разом запрашивают западных коллег об оказании правовой помощи за рубежом, когда дело касается таких серьезных случаев, как с Алиевым и его группой. Но они не могут рассчитывать на правильное отношение к этим запросам, пока в собственном правосудии налицо избирательный подход. Я знаю, что адвокаты Ибраева и Афанасенко лично обращались в казахстанскую прокуратуру о пересмотре их дел. Я знаю, что были обращения в прокуратуру по поводу приговора в отношении меня самого, который прекрасно иллюстрирует, как фабриковались дела и доказательства, когда реальные документы исчезали в отдельных папках. Но воз и ныне там. Я уверен, что Казахстану еще много раз придется обращаться за оказанием правовой помощи к Европе. Никакие лоббисты, никакие бывшие премьеры и министры в Европе не помогут, поскольку такие попытки для них могут быть сопряжены с потерей свободы. Если не изменить свой подход и не поменять внутренние процедуры, избавив их от такой избирательности, рассчитывать на какую-то поддержку нашему государству не реально.
