Дядя Шура
- Подробности
- 267
- 06.10.2024
- Фархад КАРАГУСОВ, доктор юридических наук, профессор, 6 октября 2024 года
К юбилею Александра Розенцвайга
7 октября исполнилось бы 70 лет со дня рождения выдающегося казахстанского адвоката Александра Владимировича Розенцвайга, известного далеко за пределами Казахстана.
Это было бы радостное и шумное празднество с участием многих друзей, коллег, учеников, спасенных им людей, тех, кому он помог сохранить доброе имя...
Но мы отметим этот день лишь с тихой грустью и светлыми воспоминаниями, потому что волей судьбы он не дожил до этого дня, стремительно уйдя из жизни от COVID-19 в начале августа 2021 года.
В его уход до сих пор невозможно поверить.
Мы дома все еще вздрагиваем от телефонных звонков («дядя Шура звонит!»), потому что на домашний номер всегда звонили только Розенцвайг и наша мама. Теперь - только мама…
Меньше чем за двое суток до его кончины я говорил с ним по телефону: мне показалось, что он куда-то спешил, выслушал мое сообщение в ответ на его просьбу прояснить один вопрос, сказал, что все понял, решит на днях какой вариант выбрать, и пообещал созвониться со мной очень скоро. Но через день рано утром раздался звонок от его друга с детства Владимира Юрьевича Басина, который сообщил, что дядя Шура госпитализирован в тяжелом состоянии. Очень многие его друзья и коллеги пытались сделать в все возможное, чтобы его спасти. Но врачи не оставляли надежды… Через сутки его не стало.
Эти два дня четко сохранились в моей памяти вместе с ощущением нереальности и боли. И уже который год я подсознательно все еще жду встречи и общения с Александром Розенцвайгом, скучаю по нему, и нуждаюсь в его советах, в его помощи…
Мы познакомились с ним в 1998 году, оказавшись в коллективе юристов алматинского офиса международной юридической фирмы Coudert Brothers. После первого же разговора мы прониклись друг к другу симпатией и доверием (два человека с непростыми характерами). Именно тогда, узнав, что его школьного друга и многолетнего нашего соседа по дому я с малолетства называл дядей Надимом, Розенцвайг сказал: «меня тоже называй дядей».
Так и пошло: такое обращение к нему каким-то волшебным образом превратилось в то, что дядя Шура стал близким человеком, настоящим другом (во многих ситуациях – покровителем и добрым ангелом) не только для нас с детьми и моей прекрасной супругой, но и для моей мамы, и родителей супруги, моего брата и сестренки.
Это родственное и исключительное отношение Розенцвайга ощущалось всегда. Для меня было важным не расстроить его, не разочаровать в себе, не утратить его доверия.
У дяди Шуры были четкие градации во взаимоотношениях с людьми: с одной стороны - просто знакомые, клиенты, партнёры, а с другой- друзья и «родня». И когда он говорил даже о незнакомом мне человеке, что «он – родня», я знал, что этот новый для меня знакомый заслуживает того, чтобы ему довериться и получить ту поддержку или то отношение, о которых дядя Шура просил его для меня. Некоторые из названных им родней - сегодня мои прекрасные друзья.
Кто-то считает, что у Розенцвайга был тяжелый характер. Я так не считал никогда. Однако думаю, что он был сложной натурой: духовным, образованным, принципиально добрым, великодушным, добросовестным и ответственным человеком. При этом очень ранимым, тяжело переживающем, что в ком-то не разглядел чего-то, что проявилось позже нелицеприятным образом, обманулся в своих ожиданиях. Очень тяжело переживал неверность людей, их непорядочность и душевную нечистоплотность; искренне и глубоко волновался за друзей, за «родню», и всегда вставал на их защиту, был рядом.
Сам же был образцом честности и профессиональной чести: даже в близком общении никогда не говорил о своих клиентах, доверителях, а тем более об обстоятельствах дел, в которых участвовал в качестве адвоката, защитника, поверенного. Я все время от него только и слышал: «работаю», «закончил дело, доволен», «как было непросто, но справились». И ни одного имени, ни одного факта, ни одной оценки о какой-то доверившейся ему персоне! Даже, когда я направлял к нему своих знакомых, нуждавшихся в его профессиональных услугах, я никогда не слышал от него о том, как сложилось и к чему привело их взаимодействие.
Но дядя Шура нередко обсуждал со мной теоретические вопросы, как из области гражданского права, так и других отраслей законодательства, подчеркивая, что он специалист в области публичного права и судебного процесса, но не цивилист, поэтому ему нужно какой-то теоретический вопрос обсудить со мной.
Одно из таких обсуждений вылилось в нашу совместную статью относительно применения норм ГК о недействительных сделках (Карагусов Ф.С, Розенцвайг А.В. Проблемы практики признания сделок недействительными (на примере одного спора). / Алматы: Юрист, №6, июнь 2005, С. 37-44), при написании которой дядя Шура проявил четкое понимание норм нашего Гражданского кодекса о делении недействительных сделок на оспоримые и ничтожные, и мы смогли предложить толкование некоторых положений ГК и совершенствование отдельных законодательных норм, которые позже стали нашей правовой реальностью.
Примечательно, что свое понимание о природе и классификации недействительных сделок Александр Розенцвайг выстроил на основе анализа первоначальной (и в том момент действовавшей) редакции соответствующих положений ГК о сделках, так гениально и просто сформулированных, по словам академика Майдана Кунтуаровича Сулейменова, нашим учителем профессором Юрием Григорьевичем Басиным. И в связи с этим совершенно непонятно, зачем спустя 10 лет, в 2017 году, потребовалось нарушать эту стройность и ясность содержания Гражданского кодекса именно законодательным закреплением понятий «ничтожная» и «оспоримая» сделка, менять терминологию закона?
Я Вас помню всегда, дядя Шура, Ваш голос, Ваш смех! Мне Вас очень не хватает. Остается поминать Вас с «родней», с теми, кого Вы искренне и безусловно любили. И я благодарен судьбе за то, что Вы мне всегда были дядей! Земля Вам пухом, и светлая память навсегда!
