Материалы
Перемена места «нормандской четверки»
- Подробности
- 2189
- 24.01.2018
- Ирина ХАЛИП, соб. корр. по Беларуси
тем временем
Дональд Трамп предложил перенести переговоры по Донбассу в Казахстан
Прямую речь президента США по поводу переноса места переговоров услышать никому не удалось, и о предложении все мы узнали из пресс-конференции президента Казахстана после визита в Вашингтон.
По словам Нурсултана Назарбаева, вот как это было: «Мы говорили о том, что «Минск-1» застопорился, в тупике, нужен «Минск-2». Он говорит: «Давай в другом месте». Я говорю: «Давайте». Минские договоренности зашли в тупик, я считаю. Сейчас миротворцев надо вводить на Донбасс и Луганск, чтобы они определили границу. Надо сближать их позиции как-то, подходить к взаимопониманию».
Итак, идея принадлежит Дональду Трампу. Президент Казахстана ее активно одобряет. Пресс-секретарь Владимира Путина Дмитрий Песков реагирует равнодушно: не важно, где встречаться, главное, чтобы договоренности соблюдались. Министр иностранных дел Украины Павел Климкин высказывается в том же духе, что и Песков: место проведения заседаний контактной группы не имеет значения, Минск удобен главным образом с точки зрения логистики. Александр Лукашенко молчит, но министр иностранных дел Беларуси Владимир Макей говорит со сдержанной обидой: «Стоит напомнить: не Беларусь напрашивалась в качестве площадки для проведения переговоров по Украине, а руководители стран «нормандской четверки» высказали просьбу к президенту Александру Лукашенко принять у себя участников встреч по урегулированию украинского конфликта. В отличие от других Беларусь за лаврами миротворца не гонится. Но это конфликт в нашей семье, в нашем регионе, и мы кровно заинтересованы в его разрешении. Мы – не участники переговоров, но президент Беларуси неоднократно предлагал различные варианты урегулирования этого кризиса, в том числе готовность обеспечить контроль белорусскими миротворцами украинско-российской границы и линии соприкосновения. Переговоры по Украине можно перенести хоть в Антарктиду, если будет уверенность в их успехе. Но для появления этой уверенности надо, чтобы все вовлеченные в этот конфликт стороны, а также якобы «сторонние», но весьма заинтересованные государства были искренне нацелены на прекращение кровопролития».
Так, да не так. Вовсе не лидеры «нормандской четверки» попросили Александра Лукашенко предоставить им место для переговоров, а президент Украины. Давайте вспомним: 29 июля 2014 года Петр Порошенко позвонил Александру Лукашенко и попросил о помощи в виде предоставления площадки для проведения переговоров. И 31 июля переговоры начались. В первом раунде участвовали тогдашний посол России на Украине Михаил Зурабов, бывший президент Украины Леонид Кучма и официальный представитель действующего председателя ОБСЕ по вопросам урегулирования ситуации на Украине Адельхейд Тальявини. На следующем заседании за столом уже сидели представители «ДНР» и «ЛНР». А «нормандская четверка» собралась в Минске только в феврале 2015 года. И все эти первые месяцы переговоров речь шла о возможности их проведения в Вене или в Женеве, но для сепаратистов быть непосредственными участниками событий, иметь право подписи, сидеть за одним столом с взрослыми, тем самым узаконивая донбасские территории как полноправные политические субъекты, — эти возможности давал только Минск. Если за стол после Пушилина и Дейнеги садятся Меркель и Олланд – стол их всех уравнивает.
Для Владимира Путина, который приезжал на заседания в нормандском формате с часовым опозданием, при этом прилетев в Минск раньше всех, Минск тоже был идеален в качестве площадки. Для него это как бы игра на своей территории, а значит, изначальное преимущество. В Астане Владимир Путин не чувствует себя хозяином. А в Минске – чувствует. Да и Александр Лукашенко в присутствии президента России ведет себя как сторож, которого оставили присмотреть за дачей, и в отсутствие хозяев он позволяет себе валяться на диване и смотреть телевизор, но стоит появиться хозяину – вытягивается во фрунт. Тем более что, будучи не участником переговоров, а лишь «хозяином дачи», он все равно за годы переговоров выиграл немало.
В 2014 году в отношении белорусского руководства действовали санкции Евросоюза после массовых арестов 2010 года. Европейские резолюции требовали немедленного освобождения политзаключенных и декларировали невозможность контактов на высшем уровне до освобождения политзаключенных. После начала переговоров в Минске освобождения политзаключенных уже никто не требовал.
Минская площадка для переговоров по Донбассу позволила Александру Лукашенко выйти из международной изоляции. Неплохой профит – всего лишь за ключи от дачи.
Украину же устраивали удачная логистика, очевидное дружелюбие Лукашенко и безопасность. Но за минувший год ситуация изменилась. Главные условия, предъявляемые к площадке для такого рода переговоров, – нейтралитет и безопасность. Ни то, ни другое Беларусь уже предложить не может.
Голосование Беларуси в ООН против резолюции о нарушении прав человека в Крыму, а до того попытка не допустить голосования – уничтожили миф о белорусском нейтралитете. Хотя, с другой стороны, о каком нейтралитете вообще можно было говорить, если Беларусь является участником военного блока с Россией? Ну ладно, зато всем удобно было добираться. Но летом прошлого года стало понятно, что безопасность украинцам, находящимся на территории Беларуси, не гарантирована: похищение российскими спецслужбами украинского гражданина Павла Гриба, который спустя несколько дней нашелся в краснодарском СИЗО, доказало, что российские спецслужбы чувствуют себя на белорусской территории совершенно свободно. В условиях отсутствия государственной границы со всеми атрибутами и процедурами пункт «безопасность» можно вычеркивать.
Впрочем, Астана тоже не может претендовать на роль центра переговоров по Донбассу: Казахстан, как и Беларусь, – член ОДКБ, то есть военный партнер России. С другой стороны, у Казахстана нет открытой границы с Россией, как у Беларуси. А географический фактор бывает не менее важным, чем человеческий. Когда переговорный процесс заходит в тупик, иногда его может возобновить простая смена обстановки. Хотя, возможно, Вена или Женева – лучше.
