Материалы
Открытое письмо
- Подробности
- 3920
- 02.06.2016
- Петр СВОИК, экономист, кандидат технических наук
члена Президиума ОСДП Своика П. В. председателю Земельной комиссии
Господин Сагинтаев!
Поскольку было обещано рассмотреть все без исключения мнения и предложения граждан Казахстана насчет использования земель сельскохозяйственного назначения, прошу учесть и такое мое пожелание, передаваемое через «Новую газету» – Казахстан»:
Сделать объявленный президентом мораторий на поправки в Земельный кодекс бессрочным – до появления в Казахстане иной генерации власти.
Основанием для этого служит тот состоявшийся факт, что нынешняя генерация власти – часть внешне ориентированной экономики, в рамки которой еще как-то вписывается производство зерна латифундистскими методами, но никак не развитие комплексного и высокопроизводительного национального агропроизводства.
Так, в государственной инфраструктуре в принципе нет служб, способных вести качественный мониторинг фактического состояния и эксплуатации земель, определять реальный бонитет и оптимальные способы использования тех или иных почв, выявлять и пресекать нарушения. Соответственно, правительство не имеет полной картины состояния сельскохозяйственных земель и строит свои планы на неполной и не вполне достоверной информации. Поэтому возникает вопрос о реальной способности власти выполнить собственные обещания о надлежащем контроле соблюдения частными приобретателями или арендаторами, в том числе иностранными, земельного законодательства.
Точно так же в государственной инфраструктуре нет институтов, обеспечивающих научное и организационное сопровождение сельскохозяйственного производства, мелиорацию, защиту растений и животных, современную селекцию, районирование и многое другое, без чего высокотоварное аграрное хозяйствование в условиях Казахстана неосуществимо.
Наконец, в нынешней экономической инфраструктуре Казахстана в принципе отсутствуют институты, способные обеспечить должное финансирование аграрного сектора. Сложившиеся условия коммерческого кредитования для сельских производителей неподъемны, доля кредитов непропорционально мала, иностранные инвестиции в аграрный сектор – мизерны, инвестирование же за счет госсредств и средств предприятий также несоизмеримо с вложениями в экспортно-сырьевой сектор. В таких условиях выделяемые правительством субсидии не способны заменить отсутствующую систему финансирования сельского хозяйства как таковую. Прежде всего – в силу отсутствия в агропроизводстве оптимального для Казахстана и соответствующего современным требованиям структурирования. Масса так называемых «крестьянских» или «фермерских» хозяйств, перемежаемая немногими частными латифундиями, категорически не способна развернуть эффективное использование даже малой части реальных сельхозугодий страны.
Все перечисленное существует не как набор недостатков, в принципе преодолимых, а как неотъемлемое следствие «вывозной» экономической модели, продиктованной из-за рубежа и не предусматривающей внутри Казахстана развития несырьевых производств. Реализация этой модели началась, в том числе, с ликвидации крупных колхозов и совхозов вместо их модернизации, что отбросило аграрное производство и социальную инфраструктуру села-аула в доиндустриальную эпоху.
Мы не вправе задним числом предъявлять счет за это – такое было время. Однако есть все основания задаться вопросом: почему из очевидной с сегодняшних позиций ошибки до сих пор не сделаны выводы?
Такой же вопрос следует поставить и в отношении принятой в 2003 году новой редакции Земельного кодекса, предусматривающей частную собственность на сельскохозяйственную землю. Тогда властям пришлось буквально продавливать такое решение – а каковы результаты этой не свойственной местной истории и географии новации? Насколько оправдались уверения и аргументы, приводимые тогда? Может ли правительство сделать сопоставительный анализ: намного ли удалось повысить эффективность использования земли и насколько общественное мнение изменило свою позицию?
Обратим внимание, что введение частной собственности на землю совпало с началом «тучных лет». Нелишне напомнить, что подготовка новой редакции Земельного кодекса и бурные дебаты вокруг предлагаемой приватизации сельскохозяйственных земель пришлись на 2002 – 2003 годы, когда цены на нефть лишь немного приподнялись после мирового кризиса 1997 – 1998 годов, и об их предстоящем многолетнем феноменальном росте никто даже не догадывался. Теперь, по прошествии времени, мы видим, что продавливание правительством частной собственности на землю счастливо для него совпало с принесшем валютное изобилие ростом сырьевых цен. Но все это валютное счастье прошло мимо земли, мимо села-аула, сельских жителей и аграрной отрасли в целом.
Но если все та же несменяемая власть не смогла полезно распорядиться изобильными валютными средствами тогда, почему следует верить, что теперь, в кризис, будет иначе? Тем более что механизм использования выручки от продажи и сдачи в аренду земель уже оглашен: деньги будут конвертированы в тот же валютный Национальный фонд. То есть фактически отправлены на непроизводительное хранение за границу.
Все это концентрируется в главный вопрос: в нынешний кризис, когда правительство отчаянно ищет деньги, с какой же целью оно выносит на аукционы и тендеры тот «товар», который у казахов, русских и других этносов Казахстана ассоциируется с сакральными понятиями мать-земля и мать-кормилица?
Почему кроме обнародования, сколько миллионов гектаров земли приготовлено для аукционов и тендеров, и правил определения продажной стоимости эти аукционы и тендеры не обусловлены пакетом конкретных требований к приобретателям и условий их хозяйствования на земле на благо страны и народа? Неужели самоцель – просто продать право собственности или аренды, а там, дескать, все заработает само?
Неудивительно, что в таких обстоятельствах возникают естественные опасения насчет попадания казахстанской земли в ненадлежащие, в том числе иностранные, руки. В самом деле: если правительство даже и не пытается скрыть, что у него самого нет ни средств для вовлечения простаивающих земель в оборот, ни разработанного плана их использования, ни, наконец, конкретного набора инвесторов, – на приход какого волшебного хозяина оно рассчитывает?
Переходя же от экономики к непреходящим вещам – исторической традиции, культуре и менталитету народа, следует подчеркнуть, что институт частной собственности применительно к землям сельскохозяйственного назначения не просто чужд истории и традициям евразийских народов – он вовсе не обязателен и для успешного функционирования рыночных отношений как таковых. В мире существует достаточное количество стран, в том числе высокоразвитых и с высокопродуктивным сельским хозяйством, где частной собственности на сельскохозяйственные земли нет в принципе.
Наконец, предложение о бессрочности моратория основывается и на принципиальном отсутствии у нынешней генерации власти возможности опереть решение любого важного вопроса на иную основу, кроме персональной воли и компетенции главы государства. Так, для разрешения возникшего вокруг земельного вопроса конфликта президенту пришлось создать отдельную комиссию. Что само по себе говорит о представительской несостоятельности парламента и допущенных в него политических партий, как раз и предназначенных в современных институализированных системах управления государством транслировать в законодательство спектр мнений и интересов общества.
Но и земельная комиссия, с включенными в нее общественными деятелями, была сформирована теми же административными методами, которыми незадолго до этого был заранее «подработан» партийный и персональный депутатский расклад, затем и «узаконенный» через досрочные выборы в Мажилис. Но если чиновники, отвечающие за «подбор» депутатов, явно перестарались со слишком уж «никаким» парламентариями, то какие основания считать, что в комиссию отобраны действительные выразители настроений и интересов всех главных срезов казахстанского общества?
На всем этом и основывается предложение о переводе моратория в бессрочный формат. Нынешняя генерация власти доказала неспособность организовать эффективное использование земель, и должна хотя бы не усугублять ситуацию.
